Величайшее благо - Оливия Мэннинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Двадцать четыре часа. — Голос его звучал агрессивно. — Вот увидите.
Якимов не стал с ним спорить. Его тревожили не только слова Галпина, но и атмосфера в баре. В воздухе ощущалось всеобщее недовольство.
— Вы ведь слышали про Миллера из «Эха»? — спросил вдруг Галпин высоким, возмущенным голосом.
Якимов покачал головой.
— Он сразу же сел в автомобиль и отправился в Джурджу[23]. Может, и не добрался, конечно, но, по крайней мере, он не сидит здесь взаперти, словно в мышеловке.
Галпин, очевидно, не ставил себе целью ввести Якимова в курс дела: ему просто надо было выговориться. Позволив себе оглядеться, Якимов увидел молодую чету Прингл, с которыми познакомился накануне. В самой стати Гая Прингла, в его спокойном лице, в глазах за стеклами очков было что-то успокаивающее. Якимов подобрался к нему поближе и услышал:
— Не представляю, чтобы немцы добрались досюда. Русские переместились в Восточную Польшу. Они уже у границы с Венгрией!
— Дорогой мой, — вмешался Галпин, пытаясь замаскировать свою тревогу презрительной интонацией, — нацисты пройдут сквозь русские войска, как горячий нож сквозь масло.
Гай приобнял за плечи свою жену и заглянул в ее напряженное, усталое лицо.
— Не волнуйся, — сказал он ей. — Мы в безопасности.
В бар зашел седой, бледный человечек весь в сером, казавшийся бесплотным, рассыпаясь в извинениях, протолкался между журналистами, вручил Галпину телеграмму и что-то зашептал ему. Когда человечек ушел, Галпин объявил:
— Мой информант сообщил, что немецкое посольство утверждает, будто у них есть доказательства того, что убийство было организовано Британией, чтобы подорвать нейтралитет Германии. Смешно.
Он открыл телеграмму.
— Это, впрочем, тоже: «Эхо» сообщает об убийстве, точка, где новости, точка, спишь, вопросительный знак. Значит, Миллер таки выбрался! Молодчина Миллер! А нам — шиш.
— Вместе всё же безопаснее, — заметил Тафтон. — А всем нам это бы не удалось. Толпой такое не провернешь.
Под шумок Якимов шепотом обратился к Гаю:
— Дорогой, а что всё-таки произошло? Кого убили?
В этот момент настала тишина, так что шепот прозвучал неожиданно громко. Галпин повернулся к Якимову и возмущенно спросил:
— Так вы что, не понимали, о чем речь?
Якимов помотал головой.
— Вы не слышали об убийстве? Не знали, что граница закрыта, международные линии перерезаны, нам не позволяют посылать телеграммы и никому не дают покинуть Бухарест? Вы что же, дружище, не знаете, что вам грозит смертельная опасность?
— Да что вы говорите, — произнес Якимов и украдкой огляделся в поисках сочувствия. Не встретив его, он попытался изобразить интерес. — И кто же кого убил?
Журналисты даже не попытались ему ответить. Гай вмешался и объяснил, что убили премьер-министра.
— Перед его автомобилем выехали какие-то юноши, заставили его остановиться. Когда он вышел, чтобы узнать, что случилось, его застрелили. Он умер на месте. Потом убийцы захватили радиостанции и заявили, что он умирает или умер. Они и сами не знали.
— Его нашпиговали свинцом, — перебил Галпин. — Он привалился к дверце автомобиля — эти его розовые ручки, полосатые брючки, новенькие лаковые ботинки. Потом съехал на землю. Ботинки покрылись пылью…
— Так вы сами это видели?
Якимов восхищенно уставился на Галпина, но тот не смягчился.
— Были очевидцы, — сказал он. — А вы-то где были? Пьяным валялись?
— У меня была тяжелая ночь, — признался Якимов. — Ваш бедный старый Яки только что проснулся.
Тафтон нетерпеливо заерзал.
— Господь любит дураков, — сказал он. — Мы там торчали, а он отсыпался.
В бар вошел гостиничный клерк и объявил, что телеграммы можно отправить с Центрального почтамта. Когда журналисты повалили наружу, Якимов вообразил, что его испытание закончено, и как раз собирался заказать себе еще выпивки, как вдруг Галпин схватил его за руку.
— Я вас подвезу, — сказал он.
— Вы знаете, дорогой, я думаю, мне сегодня лучше не выходить. Я не в лучшей форме.
— Вы собираетесь работать или нет? Поехали.
Глядя на сердитое, черствое лицо Галпина, Якимов не осмелился отказаться.
Когда они оказались на почтамте, Якимов написал на бланке: «С сожалением сообщаю об убийстве…» — после чего так долго думал, как пишется «премьер-министр», что посетители схлынули, и они снова остались вдвоем с Галпином. Тот мрачно взглянул на Якимова и спросил:
— У вас уже готова история? Кто за этим стоит и так далее?
Якимов покачал головой.
— Не имею ни малейшего понятия, дорогой мой.
Галпин неодобрительно поцокал языком и сказал уже дружелюбнее:
— Давайте я вам помогу.
Он взял авторучку и набросал длинное письмо, которое подписал «Маккенн».
— Отправка будет стоить около трех тысяч, — сказал он.
Якимов был в ужасе.
— Но у меня нет ни единого лея.
— Ну ладно, в этот раз я вам одолжу, но вы должны иметь при себе деньги на телеграммы. Международную связь могут закрыть надолго. А теперь бегите к Маккенну.
На следующее утро, спустившись к завтраку, Якимов увидел Галпина, выходящего из бара с канадцем по имени Скрюби. Подозревая, что они охотятся за новостями, Якимов попытался скрыться, но было поздно: Галпин уже его увидел.
— На Курином рынке светопреставление, — сообщил Галпин таким тоном, словно хотел порадовать Якимова. — Поехали, мы отвезем вас на старом «форде».
Якимов отшатнулся.
— Присоединюсь к вам попозже, дорогой мой. Мне надо заморить червячка. Пойду угощусь чем-нибудь.
— Ради всего святого, Якимов, — сказал Галпин неприятным голосом. — Я друг Маккенна и не позволю его надувать. Займитесь своей работой.
Он ухватил Якимова за руку и потащил в автомобиль.
По Каля-Викторией они доехали до реки Дымбовица. Якимова усадили на неудобное заднее сиденье. Галпин, очевидно довольный его послушанием, обращался к нему через плечо:
— Вы же слышали уже, что убийц поймали?
— В самом деле?
— Ну да. «Железная гвардия», как я и говорил. Это всё немцы: им нужен был предлог, чтобы вломиться и навести свой порядок, но они не учли, что вмешаются русские. А русские-то им помешали! Немцы не смогли их преодолеть. Но гвардейцы этого не поняли. Они-то думали, что сейчас придут немцы, и они будут героями. Никто их и пальцем не тронет. Даже прятаться не стали. Их нашли еще до того, как тело остыло, и казнили ночью.
— Но как же король, дорогой мой?
— О чем вы?
— Вы же сказали, что он сказал, что доберется до Кэлинеску.
— А, это долгая история. Вы же знаете, что творится в этих Балканских странах.
Галпин высунул голову из окна.
— Напряжение спало, — заметил он.
Скрюби окинул прохожих знающим взглядом и подтвердил, что напряжение действительно спало.
— Большинство здесь, конечно, предпочло бы, чтобы на границе были немцы, а не русские, — заметил Галпин и указал в окно. — Посмотрите-ка на эту жирную скотину. Сразу видно, что он за
