Неожиданный удар - Ханна Коуэн

не установили четких границ, хотя, возможно, следовало бы.

Может быть, она и под запретом, но моему телу, похоже, плевать. А это опасно.

– Мне надо было ответить на звонок, – выпаливаю я натужно и по тому, как Скарлетт фыркает, понимаю, что она мне не верит.

Краем глаза я вижу, как она опрокидывает стакан и залпом выпивает виски.

– Ладно. Тогда оставлю тебя.

Обескураженный, я хватаю ее за запястье. Она поворачивает голову, и наши взгляды встречаются.

– Не уходи.

Скарлетт сжимает губы, мучаясь выбором. Меня переполняет отчаяние, подталкивая остановить ее. Я провожу большим пальцем по ее ладони и мягко улыбаюсь:

– Выпей со мной еще. По-настоящему. Те двое прекрасно обойдутся без нас.

– Хорошо, – соглашается она. Я выдыхаю. – Только быстро. Не хочу смотреть финальные минуты игры на маленьком экране.

– Даю слово.

Я кивком заказываю еще одну порцию для нее и допиваю свою. Отодвигаю опустевший стакан, и Скарлетт замечает мое движение.

– Оставишь меня пить одну?

Я ухмыляюсь:

– Не учи меня плохому, Суровая Специя. Я за рулем.

– Бэнкс не пил, – заявляет она, выгнув бровь.

– Если я пущу его за руль, он врежется на моей машине в дерево. Трезвый или нет.

– Он настолько плохо водит?

– Он разбил свою последнюю машину в хлам через две недели после того, как забрал ее у дилера, – посмеиваюсь я.

Секунду она переваривает мои слова, а потом говорит:

– Да, могу поверить.

– В любом случае я не любитель выпить. Полбутылки пива и виски для меня достаточно, – признаю я.

Когда я был моложе, то пытался заглушить проблемы алкоголем, и никому не советовал бы повторять это.

Скарлетт пытливо смотрит на меня, как будто знает, что за моими словами кроется нечто большее, и хочет лично выяснить, что я скрываю. Ее интерес меня удивляет.

– Я тоже не любитель выпить, – говорит она, опуская взгляд на стакан и болтая янтарную жидкость. Тоска в ее голосе царапает меня изнутри.

Я открыто смотрю на нее, жадный до информации, но она прочищает горло и отгораживается от меня, сосредоточенно смотря на экран.

Нервно сглотнув, я говорю:

– Я хотел сказать раньше, но здорово, что ты здесь. Хоккей – твоя страсть, нечестно наказывать себя, избегая его.

На краткий миг я беспокоюсь, что зря сказал это, но, когда Скарлетт поворачивается ко мне со слабой улыбкой, понимаю, что нет. Грудь распирает от ее красоты, и я твердо решаю добиться не только таких легких улыбок, но и полноценных, которые, я знаю, смогут лишить меня дыхания.

Глава 12. Скарлетт

Я проглатываю стон и падаю на живот. Руки как желе от того, что я так долго держала планку. На коже выступил пот, вызывая неприятные ощущения. Пахнет от меня, наверное, тоже не слишком хорошо.

– Это было последнее упражнение. Как плечо?

Я злобно зыркаю снизу вверх на Адама и его дурацкую идеальную улыбку, а он смотрит на меня и ждет ответа. Он подпирает стену, скрестив руки на груди, отчего мышцы бугрятся под тесным черным лонгсливом, который кажется меньше на целый размер. Отсутствие пота у него на лице и боли в мышцах только усугубляют мою злость.

Мне нужен лед и «Тайленол», пока я не зарядила ему между ног. Адам помогает мне уже две недели, и хотя я могу сказать, что с каждым сеансом терапии мое плечо становится все лучше и лучше, но это не меняет того, каким раздражающим может быть этот мужчина.

Ненормально быть таким счастливым. Это граничит с неестественным.

Единственный раз, когда я видела его хоть сколько-нибудь расстроенным, был на хоккейном матче неделю назад, и даже тогда он быстро вернулся в свое обычное раздражающе веселое состояние, прежде чем я успела выудить больше информации. Как будто для него было абсолютно нереально позволить себе утопать в унынии вместе со всеми.

Я закатываю глаза:

– Тебя заводят боль и страдания? Чему ты улыбаешься?

Он низко смеется и почесывает челюсть.

– Меня заводят многие вещи, Скарлетт. Но боль и страдания? Не в моем стиле. Я улыбаюсь, потому что горжусь тобой.

– О.

Вот гадство. Что же его заводит? Нет. Забудь. Не хочу знать.

– О?

Я фыркаю.

– Да, о. Я не ожидала, учитывая, что не сделала ничего, чтобы мной гордиться. Я не буду считать, что хоть сколько-то приблизилась к желаемому результату, пока не смогу простоять в планке больше, чем тридцать секунд.

Адам сводит брови.

– Ты думаешь, что не достигла прогресса, потому что не можешь простоять в планке столько же времени, как раньше? – Я киваю, и он хмурится. – Это несправедливо по отношению к тебе и твоему лечению.

– Ну, все вокруг несправедливо, так что не вижу смысла заморачиваться по этому поводу.

Он вглядывается в мое лицо, как в шпаргалку на итоговом экзамене, который нельзя завалить. От его настойчивого взора накаляются нервы, о существовании которых я даже не подозревала.

– Скарлетт, пусть твоя профессиональная карьера закончилась, но это не значит, что хоккей для тебя недоступен. Не бросай свое увлечение и цели – черт, все свое будущее, – потому что тебе в жизни выпала дерьмовая карта. Не позволяй неудачам отнять у тебя все.

Адам отталкивается от стены и идет ко мне. Все мое тело покрывается краской и остро чувствует каждый его шаг. Я поднимаюсь с живота и сажусь на колени.

– Не говори так, будто знаешь меня на каком-то глубоком уровне, Адам. Мы даже не друзья.

Моя колкость отскакивает от него. Он лишь выгибает бровь с таким видом, будто я его забавляю.

– Даже не друзья? Ты меня ранишь, Суровая Специя. Я думал, мы весьма хорошо узнали друг друга.

Не понимая, чем занять руки, я провожу пятерней по волосам. Когда пальцы застревают в спутанном хвосте, я слишком сильно дергаю и морщусь от боли. Отлично.

– Ты в порядке? Плечо болит? – спрашивает Адам с легкой паникой в голосе.

Я на минуту закрываю глаза, чтобы обрести хоть какое-то подобие спокойствия, а когда открываю снова, он стоит прямо передо мной. Адам протягивает мне руку, а я просто таращусь на нее, как будто она на меня сейчас набросится.

– Давай помогу встать, – от души смеется он.

И тут до меня доходит, что я стою перед ним на коленях, а его пах прямо перед моим лицом. Межу нами достаточно места, чтобы я сразу же не вспыхнула от унижения, и я почти благодарна ему за это, но вспоминаю, что мои колени все еще на полу, а рот открыт.

– О Боже, – выдыхаю я.

Широко распахнув глаза, я хватаюсь за его руку и пытаюсь встать. Прикладываю усилие, чтобы подняться, а Адам одновременно тянет меня на себя, и я лечу. Прямо. В него.

У него вырывается возглас удивления, и одновременно с этим я впечатываюсь в его грудь. Едва успеваю ощутить животом его твердый и напряженный пресс и тут же врезаюсь подбородком ему в ключицу. Адам хватает меня за руку, помогая удержать равновесие.

– Господи, Скарлетт. Серьезно,