Чужой престол - Анна Шнайдер

и хорошо относиться к Анастасии у неё не было причин. Однако она искренне пожелала принцессе счастья.

Счастья желали и Агата с Александром. Девочка жалела, что Анастасия не останется на её восьмилетие, которое должно было быть в октябре, и заставила пообещать, что принцесса приедет в Альганну хотя бы на праздник перемены года.

— Мы с Софи, Алексом и мамой сейчас пишем сценарий для спектакля! — торжественно объявила девочка. — Про то, как злой колдун решил сделать так, чтобы год не менялся, чтобы время остановилось! Хотел никогда-никогда не стареть!

— Тогда он, может, не злой? — смеялась Анастасия, обнимая Агату. — Добрый?

— Нет, ты что! Ты же биолог, Тасси! Нельзя издеваться над природой!

— Да! — важно подтвердил Александр под тихий смешок принцессы.

А потом был очень тёплый последний семейный обед для Анастасии. И на него пришли все-все, даже дядя Арчибальд пожертвовал ради неё своей работой — он должен был находиться на севере, Геенна как раз собиралась активироваться, — но решил перенестись туда на пару часов позже. И невесту свою привёл.

Пришла и императрица, и дядя Арен вырвался с совещания, хоть и опоздал.

Ну и, конечно, канцлер тоже был. Сидел рядом с Анастасией и периодически ухаживал за ней, подливая сок, если слуги не сразу замечали опустевший бокал. Агата забрасывала Фокса вопросами про Альтаку, с любопытством глядя на мужчину, а он терпеливо отвечал, не делая попытки прекратить или перевести тему. До тех пор, пока юная принцесса не поинтересовалась:

— А почему вы всегда ходите в чёрном? — Агата тут же смутилась и бросила на отца опасливый взгляд. Арен укоризненно качал головой. — Я, конечно, не видела… Просто слышала, что вы всегда ходите в чёрном! Почему? Или это нельзя спрашивать?

— Ваше высочество, в Альтаке чёрный цвет считается цветом траура, — терпеливо ответил канцлер. — Ничего интересного.

Фокс откровенно ушёл от ответа, и это осознали все, кроме детей. Хотя, возможно, Агата поняла, что ей недоговаривают, но ничего не уточнила.

А вот Анастасии отчего-то стало горько. Да, чёрный цвет означает траур, но не всегда. Иногда он означает вечный траур — то есть неспособность создать семью. Подобное не регламентировалось — насколько принцесса помнила, незаконнорождённые могли носить любую одежду. Значит, канцлер сознательно подчёркивал своё происхождение.

Интересно зачем?

.

Гектор Дайд зашёл к Анастасии сразу после обеда — она даже подготовиться к его приходу не успела. Хотя бы морально, физически всё было в порядке, и одежду менять не нужно было — то платье, в котором принцесса ходила на обед, вполне подходило.

Главный дознаватель постучался в двери, когда Анастасия занималась цветами, решив полить их перед отъездом. Знала, что ничего с ними не случится и они будут ждать её возможного возвращения, но всё равно на душе было как-то муторно. Ерунда полнейшая… Но вот эта лаурения пурпурная в светло-голубом горшке была первым цветком, который пересадила и вырастила Анастасия. Сколько ей тогда исполнилось? Кажется, шесть.

Странно уезжать отсюда, из этого места. Да, в последнее время оно стало недружелюбным, но всё равно — она ведь здесь выросла…

— Да, заходите, — ответила принцесса, услышав громкий стук в двери, усиленный магией. О Дайде она отчего-то вспомнила не сразу, поначалу решила, что это кто-то из её свиты хочет что-нибудь узнать. Или канцлер.

Но в комнату зашёл главный дознаватель в своей неизменной зелёной форме, и Анастасия, сглотнув от вспыхнувшего волнения, поставила горшок с лауренией обратно на место.

— Я ненадолго, ваше высочество, — произнёс Дайд, останавливаясь в нескольких шагах от принцессы. — Протяните руку.

Она послушно подняла ладонь и слегка вздрогнула, когда дознаватель надел что-то на её запястье. Это что-то ощущалось тёплым и мягким, и Анастасия, посмотрев вниз, с удивлением поняла, что Дайд надел ей на руку браслет-фенечку. Такие браслеты — из цветных ниток, переплетённых между собой, — носили дети.

Анастасия настолько удивилась, что молчала, не в силах спросить, что всё это значит.

— Тайра настояла, чтобы я отдал вам это, — сказал Дайд негромко, и принцессе показалось, что он и сам немного смущён. — Тайра — моя жена, ваше высочество. Она шаман.

Анастасия подняла глаза, перестав рассматривать браслет, и с удивлением уставилась на дознавателя, не понимая, шутит он или говорит серьёзно.

То, что Гектор женат, она отлично помнила. Весть о его свадьбе с какой-то девушкой поразила принцессу до глубины души и подарила пару бессонных ночей. Анастасия тогда ходила как сомнамбула и совсем не могла улыбаться, поэтому даже на обед к родным не приходила — чтобы не видели её несчастное лицо.

Тайра… Значит, вот как зовут эту девушку. И она — шаман.

— Я всегда думала, что все шаманы…

— Шарлатаны, — кивнул Дайд, едва уловимо усмехнувшись. — Многие, но не все. Тайра — настоящий шаман. Она сказала, что эта верёвочка…

— Браслет, — поправила Анастасия даже немного обиженно. Какая же это верёвочка? Очень красивое плетение, с причудливым узором. Принцессе почему-то казалось, что этот узор — как буквы, что-то значит. И складывается в слова.

— Хорошо, браслет, — покладисто согласился Дайд. — Кроме вас, пока он надет на руку, его никто не видит. Тайра говорит, что, как только вы окажетесь рядом с человеком, который замышляет против вас недоброе, браслет будет нагреваться. Не сильно, но достаточно, чтобы вы почувствовали. Только одно условие — рядом больше никого не должно быть. Только вы и этот человек.

— Почти как эмпатия, — улыбнулась Анастасия, невольно погладив свою «фенечку».

— Нет, — возразил Дайд резко. — Эмпатия вам не поможет. Она не выявит недобрые намерения. Враг рядом с вами может испытывать радость от того, что делает вам гадость, а вы будете думать, что он радуется встрече. Браслет Тайры не обманешь — он чувствует недобрые помыслы. Но только помыслы, ваше высочество. Не действия. С действиями вам придётся разбираться на месте.

— Я постараюсь, — пообещала Анастасия, и дознаватель, попрощавшись, ушёл.

Она не знала, браслет в этом виноват или что-то иное, но после визита Дайда Анастасия отчего-то почувствовала себя намного веселее.

Глава пятая

Огден

Первые три дня отсутствия канцлера Огден ощущал невольное раздражение на весь окружающий мир, и в особенности — на Роланда. Всё же, когда ты король, неприятно понимать, что на самом деле страной управляешь совсем не ты, а кое-кто другой. И этот