Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле - Евгения Говоркова-Никифорова

и того хуже! Одна в шатре моём сидит – и мужа, и сына забыла в ненависти своей, другая передо мной с новым кавалером скачет!…

– Кто это у тебя в шатре сидит? Чеслава??? – Аглая не верила своим ушам.

– А кто же? – победно усмехнулся хан. – А ты думала, кто предал да дорогу к волчьему становищу указал??? Просила она под конец, чтобы сына я её не трогал да ей живого привёз, да я разбирать не буду, чьих щенков порубить – всех до единого изведу, как только с вами покончу!…

– Лая от тебя много, собака степная, да злобы пустой! – вступил в разговор Марк. – Много славы да доблести с бабами воевать да детям угрожать!!!

– Ты, ромей, никак доблесть мою проверить хочешь??? – окончательно взъярился хан, разворачивая лошадь и давая отрывистые команды.

Быстро оглядевшись, Аглая пришла к неутешительному выводу: несмотря на византийскую поддержку, их было меньше. Кипчаки действительно пришли большой силой и сейчас, словно грибы, вырастали из-под земли взамен убитых. Многие византийцы остались пешими, как и Марк, несколько лошадей, напротив, сгрудились поодаль, напуганные, потерявшие седоков…

Аглая повернула голову: Скилур жив, слава богам! Жив и Корсак – пользуясь короткой передышкой, табунщик перетягивал раненое плечо. Живы пара волчат и несколько крестьян, сарматы – почти все, но их ничтожно мало! Отряд византийцев, пришедший на помощь тоже изрядно поредел. Ну, ещё одну атаку они, может, и выдержат, а дальше – всё, конец…

Дикие крики с вершины пригорка возвестили о том, что половцы вновь перешли в наступление. Аглая пригляделась – точно, впереди сам Алп-Хасан, а это значит, что атака последняя, решающая, и сейчас здесь будет настоящая мясорубка!

Кипчаки, подзадориваемые предводителем, налетели яростной волной. Конные против пеших… Давя массой и численным превосходством… Немногие византийцы, оставшиеся в сёдлах, пытались перетянуть верховых противников на себя, но помогало это мало…

Аглая, как могла, отбивала удары, прекрасно понимая, что её глупое везение когда-нибудь закончится, но ещё раньше закончатся силы. Как ни тренировал её Майпранг, всё же не с малолетства она с клинком прыгала – ни ловкости, ни выносливости настоящих воинов не было и в помине…

Скилура, Корсака и остальных сарматов меж тем ловко оттёрли в сторону, и они с Марком остались вдвоём против доброго десятка врагов. Кипчаки, спешившись, успешно их окружали, подгоняемые возгласами Алп-Хасана, оставшегося в седле.

– Что теперь скажешь, волчица? – усмехнулся хан прямо ей в лицо. – Я мечтал об этой встрече долгих три года. И теперь тебя возьмут живьём, но что ждёт тебя – я даже рассказывать не буду. Скажу только, что в конце, когда ты будешь ползать на брюхе и умолять о смерти, я благородно исполню твою просьбу и зарублю тебя клинком моего сына, который сейчас заберу из твоих рук!…

– Это клинок его сына??? – изумлённо бросил через плечо Марк.

Они давно стояли спина к спине, не позволяя половцам напасть с тыла.

– Да, – кивнула Аглая.

– Многого ты мне, выходит, не рассказала…

– Ты об этом не спрашивал!

– Будем надеяться, что ещё спрошу! – Марк искусно отбил атаку осмелевшего кипчака, со стоном упавшего, держась за жуткую рану в животе.

– Что вы с ними церемонитесь??? – взревел Алп-Хасан. – Брать живьём я сказал, а не хоровод вокруг водить!!!

– А что, Аглая, правду хан сказал? – весело спросил Марк, показав тому кулак. – Гожусь я тебе в кавалеры?…

Её ответ потонул в воинственном рёве противников, быстро сменившемся, впрочем, криками ужаса, когда в их ряды, круша и кромсая направо и налево, ворвался неизвестный всадник.

– Шайтан! Шайтан!!! – степняки в панике разбегались, тут же попадая под копыта коней, на которых восседали воины в тёмно-красных одеждах.

– Пранг… , – задыхаясь от счастья, прошептала Аглая.

Она успела увидеть искажённое гневом и ужасом лицо Алп-Хасана, прежде, чем вожак полоснул по нему саблей.

– Тебя, гляжу, даже на пару дней оставить нельзя – враз обрастаешь неприятностями! – послышался сбоку знакомый насмешливый голос.

Повернув голову, она встретилась сияющими глазами с янтарным взглядом, а в следующее мгновение, подхваченная сильной рукой, уже оказалась на лошади, уткнувшись в родную, затянутую кожей спину…

***

…На морской берег спускался тихий вечер. Солнце в золотистом безоблачном небе отражалось мириадами слепящих глаза бликов в волнах, с мягким шелестом накатывающих на песок. Лёгкий тёплый ветер навевал ароматы моря и светлые воспоминания. Казалось, сама природа своей безмятежностью пытается скрыть то, что происходило здесь несколько часов назад…

… – Молодцы, что приехали! – пробасил Богдан, хлопая могучей ручищей по плечу рослого византийца в богатых доспехах, первого помощника Марка. – Мы бы не успели вовремя, а вы вон как кипчаков проклятых потрепали!

Воин улыбнулся и быстро проговорил несколько слов на своём наречии.

– Вот и я говорю, – невозмутимо согласился Богдан. – Пусть вертаются в степь свою, а сюда соваться нечего!…

Кормчий привлекал всеобщее внимание. Все византийцы, сами достаточно рослые, были практически на голову его ниже, а телосложением и буграми мышц и подавно тягаться не могли. Лошади, способной выдержать вес водника, так и не нашлось, поэтому он ворвался в бой пешим, раздавая направо и налево удары огромных кулачищ и время от времени по привычке сталкивая врагов лбами между собой. Вспоминая эти, доселе не виданные ими боевые приёмы, византийские воины взирали на Богдана со смесью недоумения и восхищения…

…Кровавая бойня закончилась убедительной победой сармато-византийского войска. Половцы, атакуемые со всех сторон, прихватив поверженного хана, поспешно отступали. Как дым растаяла их надменность и уверенность в себе при появлении волков-воинов.

Сарматы, причалив на драккаре аккурат в разгар боя и решающей атаки кипчаков, обстановку оценили быстро и немедленно ввязались в схватку. Очень пригодились оставшиеся без седоков византийские лошади, сгрудившиеся неподалёку. И когда сарматские всадники вихрем ворвались в самую гущу нападавших, сея хаос, панику и разящие удары, атака очень быстро захлебнулась. А оставшись без предводителя, кипчаки просто бросились наутёк, спасая свои шкуры…

И сейчас неожиданным союзникам было, чем заняться. Требовалось убрать кровавые последствия боя и похоронить убитых, прежде, чем в посёлок вернутся женщины и дети. Погибших крестьян собирались отправить в деревню, а бойцов Марка – в город, и похоронить с почестями, полагающимися славным воинам. К слову сказать, большинство трупов своих воинов степняки ухитрились забрать с собой, существенно облегчив задачу.

Разбираться, кто кого в итоге спас, не стали. Чувство искренней благодарности, помноженное на взаимный интерес, сломало и языковые барьеры, и прочие условности. Волки попытались было настороженно держать дистанцию с незнакомыми воинами, однако те вели себя сдержанно и приветливо, не давая ни малейшего повода сомневаться в своих добрых намерениях. Местные же крестьяне вообще не скрывали радости по поводу долгожданного появления сарматов, с улыбками хлопая тех по плечам и на смеси слов