Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле - Евгения Говоркова-Никифорова

бледный пожилой мужчина в перепачканной богатой одежде. Его меч валялся неподалёку, и человек инстинктивно пытался закрыться руками от опасности. Рядом были видны две мёртвые собаки, очевидно, испустившие дух, защищая хозяина, а сбоку разбегался для последнего смертельного броска огромный раненый вепрь. Его налитые красные глаза и длинные клыки, перепачканные собачьей кровью, вселяли ужас не только в жертву, но и в остальных охотников, которые топтались на краю поляны, не имея ни сил, ни отваги вмешаться в это кровавое месиво.

Совершенно обезумев от накрывавшего с головой тёмного безысходного отчаяния и понимая, что в его распоряжении – лишь считанные мгновения, Радомир одним прыжком преодолел расстояние, разделяющее его и распростёртого на окровавленной траве мужчину. Желание помочь без труда пересилило желание жить – жить, по сути, давно не хотелось!… Вепрь, завидя новую мишень, рассвирепел ещё больше и, взревев, бросился на воеводу.

Однако, яростная сила дикого зверя никогда ещё не сталкивалась с мрачной решимостью человека, ищущего смерти. Приняв на себя удар кабана, ратник внезапно стал слепым и безжалостным орудием убийства. Он помнил, как успел удивиться невероятно жёсткой щетине на могучей шее животного, как мощный клык размером с хороший клинок прошёл вскользь вдоль его предплечья, что было невероятной удачей, как испустил последний дух поверженный вепрь, как в голове разлетелся осколками безумный сверкающий шар, и окружающий мир погрузился во тьму…

Словно подкошенный, Радомир свалился на останки поверженного им зверя. Он уже не чувствовал, как заботливые руки опомнившихся людей подняли его и унесли прочь со страшной поляны…

…И где он находился сейчас, воевода не имел ни малейшего понятия. В голове продолжал крутиться водоворот картинок и отрывочных воспоминаний, которые требовалось собрать воедино…

…Ребёнок, синеглазый светло-русый мальчик… Сын, Ярополк… Суровые гордые люди в тёмно-красных одеждах… Сарматы… Лицо со знакомой нахальной усмешкой и цепким янтарным взглядом… Майпранг – вожак, друг… Гибкое прекрасное судно в морских волнах… Драккар…

…Был ещё один образ, ещё одно лицо, будто спрятанное за завесой тумана. Как ни силился Радомир преодолеть эту преграду, все его попытки были тщетны, и это толкало его обратно, в бездну отчаяния и одиночества…

Воевода со стоном сжал кулаки в бессильной тоске… и почувствовал на себе чьи-то лёгкие руки. Осторожно прикасаясь, руки дарили ласку и нежность, прогоняя прочь темноту и отчаяние. Женский голос откуда-то издалека произносил слова на незнакомом языке – непонятные, но несущие спокойствие и умиротворённость…

…Окончательно вернувшись в сознание и почувствовав всё своё тело до кончиков пальцев, боярин наконец решился открыть глаза. Он лежал на широкой мягкой кровати в небольшой, богато убранной комнате, залитой лучами солнечного света, проникавшего сквозь лёгкие занавеси на окне.

Встретившись с заинтересованным карим взглядом напротив, Радомир несколько раз зажмурил и вновь открыл глаза. Видение не пропало. Мало того, оно вдруг рассмеялось тихим переливчатым смехом и, откинув назад длинные тёмные волосы, что-то вновь произнесло на том самом непонятном языке. Воевода помотал головой – дескать, не понимаю! Девушка опять тихо рассмеялась и сказала с заметным акцентом:

– Всё хорошо… Всё в порядке…

***

…Кипчаки не нападали разом, они играли, как кошка с мышью, наслаждаясь значительным численным превосходством. Алп-Хасан вообще в бой не ввязывался, гарцуя поодаль на своём холёном скакуне вместе с несколькими верховыми приближёнными и время от времени давая отрывистые команды и указания. Понятное дело – измором берут! Весело, наверное, наблюдать, как один за другим падают твои противники, поверженные в неравной схватке…

Аглая злобно отбила клинком очередной удар налетевшего с воинственным кличем мордатого половца и даже умудрилась полоснуть его поперёк туловища, ранив и на время выведя из строя. Рядом ловко бился Скилур, приняв на себя сразу двух противников. Чуть поодаль покончил с очередным врагом Корсак и развернулся на помощь юноше.

В целом сарматы вперемешку с крестьянами достаточно неплохо отражали короткие половецкие атаки, однако Аглая прекрасно понимала, что все эти игрушки хану скоро наскучат, и кипчаки навалятся всей массой.

Так и случилось. Алп-Хасан что-то коротко и свирепо выкрикнул, и половецкая конница, развернувшись, вскачь понеслась с пригорка на остатки сармато-византийского войска. Аглая, сжав клинок, порывисто вздохнула. Корсак со Скилуром уже заслонили её собой, собираясь первый удар принять на себя. Толку-то!… Всё равно перебьют всех до единого, и отсиживаться «в тылу», видя, как близкие люди гибнут у неё на глазах, Аглая точно не собиралась…

Внезапно неожиданная волна прокатилась между кипчаками и её воинами, сминая мощную половецкую атаку. Ханские воины, не скрывая изумления, вступили в схватку с непонятно откуда взявшимися всадниками и вскоре, понеся немалые потери, в замешательстве отступили.

Аглая не верила своим глазам – происходящее вокруг походило на очередное чудо! Впрочем, чуду скоро нашлось объяснение: дав приказ своим воинам не преследовать врага, Марк Ласкарис собственной персоной спешился и, убирая меч в ножны, шагнул к ней.

– Что? Придумал, как ЕЩЁ я должна отплатить тебе за помощь? – вместо приветствия выдала Аглая.

– Нет! Просто не терплю, когда чужаки на моих землях убивают женщин с детьми! – с достоинством ответил Марк.

Аглая пристально посмотрела ему в глаза и утвердительно кивнула:

– Это правильно!

– «Спасибо», полагаю, я так и не услышу! – съязвил византиец.

Воинственные крики со стороны противника прервали их перепалку. Половцы разворачивались для новой атаки, мало того, они снова были в большинстве – к основному войску присоединился ещё один отряд, то ли подотставший, то ли до сих пор бывший в резерве.

– Умеешь ты врагов находить, Аглая! – усмехнулся Марк, прыгая обратно в седло. – То князь заморский, то эти…

Он мотнул головой в сторону атакующих.

– Я и друзей неплохо нахожу! – улыбнулась ему Аглая.

Марк глянул на неё через плечо и пришпорил коня, выхватывая меч…

То, что византийская конница спасла сарматов от обычной резни, было очевидно. Кипчаки немного растеряли свою уверенность в лёгкой победе и стали осторожнее, однако хан разозлился пуще прежнего. После того, как очередная атака его воинов, хорошенько «получивших на орехи», вновь волной откатилась обратно, он, по-прежнему гарцуя невдалеке на лошади и не ввязываясь в бой, изрыгал проклятия и оскорбления.

– Ты, волчица, смотрю, времени не теряешь! Сгинул вожак твой проклятый, так ты недолго горевала – нового бокогрея да защитника себе нашла! – Алп-Хасан многозначительно кивнул на стоящего рядом с Аглаей Марка – лошадь его была убита, и византиец продолжал бой пешим.

– Слышал я, что женщины русичей все сплошь б…ди, да не думал, что настолько верно люди говорят! – не унимался хан, подъезжая ближе.

– Ты, Алп-Хасан, по себе-то о других не суди! – выкрикнула Аглая.

– Я сужу по тому, что перед собой вижу! Русичи – пьяницы да предатели, а бабы их