Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков

давшая название жившему на ней в Средневековье славянскому племени, известна и в Сербии: «Живя близ моря и устья реки Неретвы, судоходной в нижнем течении, и имея в своем распоряжении соседние острова, неречане, благодаря такому выгодному положению, рано стали отважными мореходами, образовали сильный флот и сделались страшны для соседних стран»[141].

Следует отметить, что описанный Тацитом ритуал омовения изображения Нерты в озере перекликается с русским словом макать, то есть опускать в жидкость и вынимать, от которого В.И. Даль производил название славянской богини Мокоши. Эта этимология находит себе полную аналогию в одном из вариантов русского духовного стиха о «Голубиной книге», испытавшего на себе заметное западнославянское влияние. Данный стих описывает омывание Богородицы в Океане-море:

Посреди моря Океанскаго

Выходила церковь соборная,

Соборная, богомольная,

Святого Климента попа Рымскаго…

Из той из церкви из соборной,

Из собороной, из богомольной,

Выходила Царица небесная;

Из Океане-море она омывалася;

На собор-церковь она Богу молилася:

От того Океан всем морям мати[142].

Как было показано мною в исследовании об этом произведении, церковь Климента посреди моря представляла собой замаскированное упоминание языческого храма Святовита на Рюгене, память о котором долгое время хранилось на Руси уже после ее крещения. Один этот ритуал можно было бы счесть результатом случайного совпадения, если бы не ряд других фактов. Выше уже отмечалось, что имени богини Нерты в описании Тацита соответствуют как название племени неретвлян на берегах Адриатического моря, так и название Неревского конца в Новгороде. Кроме того, аналогичный описанному Тациту ритуал был известен и в Чехии, причем и там речь шла именно об изображении богинь: «В Богемии в день четвертой недели Великого поста народ ставил на телегу болванов Марциани и Зевони, которых носили со славой и со скорбным пением. Потом же бросали в озеро или в реку…»[143]

В свете ранних славяно-германские контактов в области мифологии несомненный интерес представляет и название еще одного племени, входившего в религиозный союз, существовавший на севере Германии в I в. н. э. При его описании Тацит отмечал, что в его состав наряду с варинами и англиями входило также племя свардонов, название которых перекликается с именем славянского бога-кузнеца Сварога. В более поздних источниках данное племя более не фигурирует, однако его название напоминает свариков, упомянутых равеннской «Космографией» где-то около Вистулы. Названия обоих племен перекликаются как с именем славянского бога неба Сварога, супруга богини земли, так и с именем его сына Сварожича-Радигоста, культ которого впоследствии был весьма распространен у западных славян. О том, что с образом этого славянского божества германцы познакомились достаточно рано, свидетельствует и упоминание великана Сваранга в Старшей Эдде. В одной из ее песен Тор говорит:

На востоке я был,

Поток охранял,

Со мною схватились

Сваранга дети;

Камни кидали…[144]

То, что божество одного народа превратилось в великана в мифологии другого народа, вряд ли удивительно. Гораздо интереснее то, что речь в данном отрывке идет о детях Сваранга: в славянской мифологии у Сварога действительно было два сына – Дажьбог и Сварожич-Радигост, причем культ обоих был зафиксирован у славян, живших на севере современной Германии.

Помимо контактов с англами у варнов в римскую эпоху фиксируется еще одно чрезвычайно интересное направление связей. Около 77 г. н. э. античный энциклопедист Плиний Старший оставил следующее описание варварских племен: «Германские племена распадаются на пять групп: 1) вандилиев, часть которых составляют бургундионы, варины, харины, гутоны…»[145] Таким образом, в течение какого-то периода варины входили в племенной союз вандалов, впоследствии прославившихся тем, что в 455 г. разграбили Рим. Они также на какое-то время сумели создать в Северной Африке собственное королевство, однако впоследствии оно было уничтожено Византией, а вандалы как народ бесследно исчезли с лица земли. С этим племенем связана одна до сих пор окончательно не решенная историческая загадка. С одной стороны, современные ученые относят их к числу восточных германцев. Основания для этого есть: имена королей вандалов являются германскими и единственный дошедший до нашего времени вандальский текст (начало молитвы) также относит их язык к восточногерманской семье языков. Однако сами германские средневековые авторы внезапно соотносят с вандалами славян. Это отождествление в латиноязычных хрониках начинается весьма рано. В Ведастинской хронике, посвященной событиям во Франкском государстве вплоть до 899 г., при описании событий V в. упоминаются завоевавшие Рим вандалы, о которых чуть позже дается следующее разъяснение: «Vandalos, quos nunc appellant Guеnedos» – «Вандалы, которых теперь мы называем гвенеды», то есть венеды. Однако так латиноязычные хронисты называли именно славян. В описаниях чудес аугсбургского епископа Адальриха (923 – 973) польский князь Мешко I именуется dux Wandalorum[146]. В немецких хрониках это отождествление прослеживается с XI в.: «Итак, область славян, самая обширная в Германии, населена винулами, которых некогда называли вандалами…»[147] Вслед за Адамом Бременским это же отождествление повторяет и Гельмольд (I, 2).

Со стороны франкских авторов данное отождествление можно было бы объяснить плохим знанием истории как славян, так и вандалов, однако подобное вряд ли можно отнести к немецким хронистам, сочинения которых являются основным источником по истории западных славян на территории современной Германии. Единственное, в чем их можно было бы заподозрить, так это в незнании истории вандалов, однако, как церковные авторы, они вполне могли быть знакомы с произведениями, описывающими эпоху Великого переселения народов. Есть еще одно возможное объяснение такого странного, на наш взгляд, отождествления: славяне впоследствии заняли ту территорию, где раньше жили вандалы, и это послужило средневековых хронистам достаточным основанием для подобного отождествления. Хоть полностью исключать подобную возможность нельзя, отметим, что аналогичное отождествление неоднократно встречается и в славянской традиции. Рассмотрим соответствующие примеры и попробуем выяснить причины, которые могли обусловить подобные утверждения.

Во-первых, данное отождествление встречается нам у потомков ободритских князей. Признав в конечном итоге над собой верховную власть германского императора и крестившись, они стали правителями Мекленбургского герцогства. Процесс вхождения в состав немецкой феодальной знати потомков славянских князей сопровождался их неизбежной германизацией, в ходе которой перенимались язык, религия и культура победителей. Тем не менее даже после германизации у мекленбургских герцогов сохранялась память о происхождении их рода, которая в итоге была письменно зафиксирована в виде так называемых мекленбургских генеалогий. Подобной устойчивости родовой традиции в условиях утраты изначальной культуры своего народа не приходится удивляться: в средневековой Европе генеалогия являлась одним из средств обоснования прав на владение землей, и, следовательно, в сохранении своей родословной мекленбургские