Его самое темное желание - Тиффани Робертс

к ней. Она выдержала его взгляд, не отступая ни на дюйм, пока он не оказался прямо перед ней.

— Хотя это и не должно тебя утешать, человек, — сказал он, — знай, что я считаю тебя полностью ответственной за этот беспорядок.

Она скрестила руки под грудями, отчего мягкие холмики плоти приподнялись и соединились. Его взгляд опустился на них, и член дернулся в ответ, твердея. Простынь, в которую она завернулась, выдавала лишь намек на тело под ней. Что такой намек должен вызвать в нем хоть какую-то реакцию…

Векс стиснул зубы. Она была здесь по одной причине — чтобы родить ему ребенка. Для этого не требовалось никакого влечения. У него были тонизирующие средства, чтобы вызвать собственное возбуждение, если это было необходимо. Это была сделка. Он не должен был испытывать никаких чувств к этому человеку.

Но его пальцы сжались от желания протянуть руку и коснуться ее, снять с нее простынь, притянуть ближе, почувствовать ее тело рядом со своим.

Словно тьма держит меня за горло — что на меня нашло?

Векс заставил себя снова взглянуть на нее.

— Что на тебе надето?

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— Простынь.

Выражение его лица совпало с выражением ее.

— Почему ты одета в мое постельное белье?

Кинсли закатила глаза.

— Не то чтобы мне было что надеть. О, но подожди, мне ведь не нужна одежда для того, что ты задумал, не так ли?

Стиснув зубы, Векс просунул пальцы под простынь, между ее грудей. Костяшки его пальцев прижались к ее мягкой коже. У нее перехватило дыхание, а взгляд затуманился.

— Нет, ты не…

Она схватила его за запястье.

Он наклонил свою голову ближе к ее.

— Значит, ты предпочитаешь оставаться прикрытой?

— Я бы предпочла, чтобы ты вообще ко мне не прикасался.

Ее слова задели его за живое гораздо сильнее, чем это было возможно. Большую часть жизни до заключения он встречал ненависть, много раз принимал ее спокойно и никогда не позволял себе пасть духом из-за этого. Но исходящая от нее…

Она — никто. Ее слова не имеют значения, кроме слова, которое связало ее со мной — да.

И все же он хотел прикоснуться к ней. Хотел почувствовать ее. Более того, он хотел, чтобы она жаждала его прикосновений. Почему? Почему его терзали такие желания? Почему он должен был хотеть от нее чего-то большего, чем потомство, которое освободило бы его?

Почему каждое его общение с этой женщиной делало совет огоньков более правдивым?

Медленно выдохнув, он отпустил простынь и убрал руку. Его кожа сразу похолодела от желания ощутить ее тепло.

— До моего сведения дошло, что ты некоторое время ничего не ела. Это необходимо исправить немедленно. Пойдем.

Кинсли нахмурилась.

— Я никуда с тобой не пойду.

Векс закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

— Разве я не ясно дал понять, как мало мне нравится повторять, человек?

— Думаешь, мне нравится повторять?

Он опустил руку и прищурился.

— Ты должна поесть. Сейчас же.

— Просто уходи и оставь меня в покое.

Он зарычал, бросаясь на Кинсли, сбил ее с ног и перекинул через плечо. Удерживая ее на месте, придержав за бедра и надежно положив ладонь на округлый зад, он повернулся и направился к двери.

— Ты придурок! — взвизгнула она.

Она извивалась и вырывалась, ударяя его по спине и слишком громко выражая протесты прямо ему в ухо, но он обнаружил, что может сосредоточиться только на ощущениях ее тела, ее соблазнительном аромате и волнении, охватившем его.

Без помощи какого-либо тонизирующего средства его член встал, натягивая брюки.

Будто с ней и так было мало хлопот.

Он чувствовал, как огоньки следуют за ними, когда нес Кинсли на кухню. Они окружили его, их голоса были тихими, но взгляды тяжелыми, когда он усадил ее на один из стульев у стола.

Она тут же двинулась, чтобы встать.

Векс ткнул в нее пальцем, обнажая клыки.

— Я привяжу тебя к этому стулу.

Его взгляд опустился, и глаза расширились. Одна из ее грудей высвободилась из-под простыни, мягкая плоть и розовый сосок обнажились перед ним, маня.

Сверкнув глазами, она натянула простынь, плюхнулась обратно и скрестила руки на груди. Ее нижняя губа выпятилась, соблазняя Векса наклониться ближе и прикусить ее клыком, втянуть в рот и пососать.

Это желание, каким бы незначительным и кажущимся безобидным не казалось, выбило его из колеи. Он никогда не был тем, кто питал подобные желания. Даже до появления королевы он был сосредоточен исключительно на работе. Редкие интрижки были краткими и не приносили удовлетворения, и в конечном счете он считал их пустой тратой времени. Это были моменты слабости. Зуд, который ему нужно было почесать.

Что бы она ни пробудила в нем, оно было сильнее, чем что-либо прежде. Оно было вне его контроля. Там, где раньше была только пустота, теперь расцвело желание. И он хотел ощутить это желание.

Удовлетворенный тем, что Кинсли больше не попытается сбежать, Векс обратил свое внимание на стол. Хотя голод не мог убить его, со временем он ослабел бы, и он тоже некоторое время ничего не ел. Он был слишком… занят.

Хотя лей-линии предлагали нескончаемый поток маны, из которого можно было черпать, создание чего-либо из ничего требовало концентрации и силы воли и часто оказывалось утомительным. Однако в данном случае использование энергии было оправдано.

И он хотел обеспечить своего человека. Благодаря их договору — и его жизненной силе — она была его парой, но это выходило за рамки их соглашения. Это было почти… инстинктивно. Его женщина испытывала голод, и его долгом было накормить ее. Она была его подопечной, его будущим, его…

Хватит. Я должен сосредоточиться на текущей задаче.

Доверяя огонькам сохранять бдительность, Векс направил свою волю на процесс придания формы, на борьбу с физической формой из эфира. Нити зеленой магии закружились вдоль стола, еще больше струилось за его спиной, образуя пары рук, которые поплыли доставать тарелки и приборы из шкафчиков.

Перед Кинсли появилась еда. Жареный картофель и морковь, свежий хлеб, масло, большой ломтик сыра, суп с луком-пореем, репчатым луком и капустой и жареный фазан.

Округлив глаза и разинув рот, Кинсли наблюдала, как материализуется еда.

Векс ухмыльнулся.

— Пока твой рот открыт, смертная, ешь.

ГЛАВА 11

Несмотря на все, что Кинсли пришлось пережить за последние пару дней, она не могла поверить в то, чему только что стала свидетельницей. Еда, стоявшая перед ней, выглядела настолько реальной, что к ней можно было прикоснуться, настолько