Мятежный дом - Ольга Чигиринская

– Привет, – проворчал он. – Почему сразу не сказали, что вы здесь?

– Сэнтио-сама так красиво танцует! – пропела Миракл.

– Э-э-э… это не танец, – Дик смутился на секунду, и тут ему в голову пришла мысль. Считалось, что тэка – совсем не бойцы. Но считалось, что и морлоки – кровожадные животные. А вдруг это очередное вранье, придуманное, чтобы держать их в подчинении?

– Мы ждем еще кого-то? – спросил он.

– Да, – сказал Дориан. – Должны прийти Батлер и Остин.

– Ясно. Дориан, хочешь, научу… танцевать?

Тэка засмущался.

– Не бойся, это нетрудно, – подбодрил его Дик. – Ну, сними корзину.

Дориан расстегнул нагрудный ремешок и поставил корзину рядом с присевшей на корточки Миракл. Потом несмело подошел к Дику.

– Встань рядом и повторяй за мной, – юноша глубоко вдохнул и выдохнул, потом перешел в «кокуцу-дати» с коротким круговым блоком и прямым ударом. Гем точно повторил за ним оба движения. Дик продолжил – Дориан не отставал, только один раз он ошибся, где был переход с прыжком. Координация у него была отменная, только концентрации недоставало. Он не наносил ударов, даже не обозначал их – только показывал.

Наконец, он повторил за Диком последние движения, триумфальное вскидывание руки – и застыл в исходном положении.

– Все было здорово, – подбодрил его юноша, слегка досадуя, что гем въехал с первого раза – ему самому понадобилось десятка два повторений. – Только представь себе, что перед тобой на расстоянии руки, – он показал. – Стоит… морлок (он не сказал ни «человек», ни «тэка», не зная, как на это отреагирует Дориан). – Ударь его, доведи удар до конца.

– Но если ударить морлока – он тоже ударит, – голос Дориана дрогнул.

– Это тренировка. Если сказать ему, чтобы он не бил – он и не ударит. Ну, ладно вот моя ладонь, – Дик вытянул руку. – Ударь в нее. Ты не сделаешь мне вреда, честно. Но я хочу почувствовать удар. Соберись, напряги руку. Давай, начинай повторять.

Гем начал повторять и сумел несколько раз довольно чувствительно треснуть Дика по ладони. Он выглядел страшно смущенным и обеспокоенным, но Дик его подбодрил и он улыбнулся. Миракл смотрела во все глаза.

– Понимаешь, – продолжил Дик. – Каждое движение имеет смысл. Блок, удар, уход от захвата… – он начал повторение, объясняя смысл. – Шаг вперед, блок, уход от захвата… Удар, удар ногой, блокируем удар в пах… Блокируем удар сбоку, нога, локоть… уход от подсечки… а потом… э-э-э… раз и два, – он остановился, подняв сжатый кулак.

– А что такое «раз и два»? – спросила внимательная Миракл. Дик вздохнул. Когда-то он поклялся не врать им.

– Схватить противника за яйца и выдернуть их, – быстро сказал он.

Дориан с мучительным выдохом согнулся пополам и опустился на колени.

– Сэнтио-сама, – пролепетал он. – Пожалуйста, никогда не приказывайте Дориану делать такие вещи.

– Да ты что, – Дик, сам не на шутку перепугавшись, бухнулся рядом с ним и схватил за плечи. Лоб тэка был влажным. – Никогда в жизни! Это же не по-настоящему, Дориан. Это… условный противник. И… условные яйца.

– Нам страшно делать такие вещи, сэнтио-сама, – дрожа, проговорила Миракл. – Нам страшно их даже думать.

– Простите, – прошептал Дик. – Простите…

– Сэнтио-сама, это вы? – Остин и Бат, придя, были безмерно удивлены, увидев Дика в месте встречи. – Вы же говорили, что будете на работе…

– Меня выгнали.

– Неизмененных людей иногда выгоняют с работы, – пояснил Остин. – И свободных гемов тоже.

Несколько секунд гемы переваривали эту информацию.

– А когда Бог освободит нас, сэнтио-сама, нас тоже можно будет выгнать? – спросила Миракл.

– Ну-у, – протянул Дик. – Это будет не так просто. Если ты состоишь в цехе, цех не даст тебя вытурить. Но, с другой стороны, может, оно и на Картаго так. Просто я здесь чужой и живу вне закона. Я не хотел воровать, и мне помогли найти работу у человека, который сам вроде бы вне цеха… Ну, а сегодня он меня выгнал.

Последние слова Дик произнес с некоторой неуверенностью. В конце концов, Даллан не выгонял его, а только унизил нестерпимо. Пора было заканчивать этот разговор.

– Идем, – Дик вскинул рюкзак на плечо. До Салима не меньше трех часов ходу, по пути намечалась остановка и небольшой ужин у лемуров.

– Остин, а что, гемов не приняли в цех на Джебел? – спросил он.

– Нет, – покачал головой тэка. – Я не помню, чтобы там говорили о цехах.

– А что такое цех, тэнконин-сама? – спросил Бат.

– Это когда люди, зарабатывающие себе одним ремеслом, собираются вместе и договариваются, как сделать, чтобы для всех хватило работы и хлеба, никто не сбивал цен и никого нельзя было так просто взять и выкинуть. Это… такая клятва, в которую вступают люди Империи.

– А почему кого-то могут взять и выкинуть? – удивилась Миракл.

– Бывает, что труд человека становится не нужен. Изобретают нового бота, который может выполнять ту же самую работу. Или… что-то еще…

– Покупают гемов, – подсказал Дориан.

– Да, – согласился Дик. – На Старой земле, когда цехов не было, бывало, что людей вот так выбрасывали с работы. Потом они стали объединяться в цеха.

– А что делает цех, если труд человека становится не нужен? Запрещает изобретать бот?

– Когда как. Бывало что да, запрещали. Но чаще помогают такому человеку овладеть новой работой, и платят ему деньги, пока он переучивается.

– Платят деньги за то, чтобы он больше не работал?

– Нет, почему… – Дик запнулся. – Платит как бы… отступное за то, что человек потерял работу, – они погружались в такие подробности экономики, в которых Дик уже терял ориентацию. – Послушайте, я не знаю, как это в других цехах, но в пилотском цехе это так. Каждый платил немного денег из своей ежегодной доли. Если бы со мной что-нибудь случилось… например, меня бы покалечило и я не смог больше летать… мне бы платили столько денег, чтобы я мог жить и переучиваться. И если бы «Паломник» разорился, мне бы тоже платили, пока меня не возьмут на другой корабль. Это… справедливое правило.

Дик сообразил, что никогда прежде не задумывался над этим – а как нужно будет все устроить в том безумном случае, если они все-таки победят? Он находил устройство доминиона Мак-Интайров справедливым, но оказывается, он вовсе не знал этого устройства! Да и с самим Салимом было что-то не так. Дик не мог понять, что именно он делает неправильно. Ему там было хорошо, и всем там было хорошо, но внутри нарастал какой-то тревожный зуд, недоумение вперемежку с опасением, как тогда, на борту «Паломника», когда он потерял ориентацию и опасался, что сходит с ума. «Ладно», – подумал он. – «Для этого наступит свой черед… если наступит» – и продолжал путь, насвистывая «Кири-но цую», песню повстанцев Сунагиси.