Помни - Барбара Брэдфорд

— Порой нелегко оставаться в стороне, — откликнулся Кли. — Мы с тобой ведь не такие толстокожие, а? Да и Арч, и все остальные относились к Йойо точно так же. Ну как можно было оставаться равнодушным к этому мальчишке, он ведь особенный, не такой как все, разве нет?

— Пожалуй, ты прав.

Ники откинулась на софе. Помолчав, она осторожно спросила:

— Как тебе кажется, что с ним? Ты ведь не думаешь, что он… что он… погиб, правда, Кли?

— Нет, не думаю. Мне кажется, Йойо скрывается, ушел в подполье. Я раньше это говорил и теперь повторяю. Вот увидишь, он объявится, и скорее, чем мы думаем.

— Ты так говоришь, чтобы успокоить меня, да? — спросила Ники, пристально глядя в глаза Кли.

— Нет, не поэтому, — возразил он, в волнении подавшись вперед. — Йойо смышлен, предприимчив, Изобретателен. Он выберется из Китая, я в этом совершенно уверен.

Кли встал и направился к двери библиотеки, где они сидели.

— Я хочу тебе кое-что показать. Подожди минутку.

Когда Кли вышел, Ники, закрыв глаза, задумалась о Йойо. Кли говорил с такой убежденностью, что она вынуждена была принять на веру его слова. Впрочем, не оставалось ничего другого, как надеяться на то, что он в конце концов объявится в Нью-Йорке, Париже или Гонконге. Ведь сказала же она Йойо на прощание, чтобы он немедленно позвонил им, если окажется в Гонконге, находящемся под властью английской короны, и ему потребуется помощь. Пусть звонит за их счет. Она обещала Йойо, что Кли или Арч немедленно откликнутся на звонок и вывезут его из Гонконга, чего бы это ни стоило.

Открыв глаза, Ники выпрямилась, взяла бокал и сделала глоток. Волноваться попусту не стоило.

Ники огляделась, наслаждаясь покоем и прекрасно понимая, почему эта библиотека была любимым местом Кли. По той же причине она полюбилась и ей. Тишина библиотеки действовала как бальзам на ее измученную душу.

В этой комнате, декорированной преимущественно в бледных тонах — всевозможных оттенках белого и кремового, с вкраплениями желтого и терракотового, — было множество ваз с цветами и высоких горшков с густолиственными растениями. Сотни книг заполняли полки, громоздящиеся одна на другую до самого потолка, а на столиках лежали журналы и огромные альбомы по искусству. Некоторые фотографии, сделанные Кли, по-видимому его любимые, висели в рамках по стенам, а над огромным камином разместилась коллекция воздушных акварелей с провансальскими пейзажами — работы местного художника. Комната была устроена с комфортом, но без претензии, в ней хотелось читать, слушать музыку, смотреть телевизор.

Погода по-прежнему стояла жаркая, даже угнетающе знойная. К счастью, два огромных вентилятора под потолком не переставая гнали воздух, и теперь, когда солнце клонилось к западу, воздух был приятен и свеж. Дом окутывали летние сумерки, небо синело, наступала ночь. Была половина девятого. Воскресный вечер. Чуть раньше Кли предложил закусить в библиотеке и посмотреть по видео какой-нибудь старый фильм. Ники согласилась.

Ей показалось, что выходные пролетели в мгновение ока. После неожиданного приезда Кли они много гуляли по ферме, болтали, смеялись, предавались воспоминаниям и обменивались последними новостями. Как сказал Кли в пятницу вечером, за два года знакомства они впервые отдыхали вместе и могли поговорить запросто и обо всем.

В субботу было значительно прохладнее, и он свозил ее в Арль.

— Только не жди, что нас повсюду будут окружать любимые места Ван Гога, — предупредил он ее по дороге. — Не так уж много их сохранилось с тех пор, когда он был в Провансе. Даже дом, где они жили с Гогеном, снесен. Но все еще существует Аллея саркофагов, которую он изобразил так прекрасно и живо. Если захочешь, мы можем пойти взглянуть на нее. Ну и конечно же, остались нескончаемые поля подсолнухов, где он собирал букеты для натюрмортов. Подсолнухи сейчас как раз вовсю цветут.

Арль, как убедилась Ники, был завораживающим и очень древним, совсем из другого времени. Кли провел ее по старому городу, вызвавшему ее восторг. Отец неизменно говорил ей, что она превосходный турист, любопытный и внимательный, всегда стремящийся узнать все обо всем.

В старом городе было множество руин времен древнего Рима, соседствующих с мощными средневековыми стенами, и несметное число памятников и музеев — словом, было на что посмотреть. Ники чувствовала себя в своей стихии, и Кли был рад, что она испытывает такое удовольствие.

Пробродив несколько часов по городу и крепостным сооружениям, где все дышало стариной, они отправились к позднему обеду в очаровательное бистро, которое Кли, по-видимому, хорошо знал. Его тепло приветствовали хозяева, мадам Ивонна и мсье Луи, усадившие их за столик, по словам Кли, лучший во всем заведении. Он заказывал за двоих, выбирая местные блюда, говоря, что они ей должны понравиться, и попутно объяснял, как и из чего они готовятся. Он также настоял на том, чтобы она согласилась вместе с ним попробовать пастис — знаменитый местный аперитив со вкусом аниса, ставший похожим на молоко, после того как в него, по обычаю, плеснули воды.

После обеда они обошли новую часть города, главным образом глазея на витрины. Ники купила лишь пачку открыток, чтобы отправить их Арчу, членам съемочной группы и друзьям в Нью-Йорк. Пока она выбирала их в книжном магазине, Кли купил с дюжину журналов и кипу газет, после чего они, не торопясь, отправились назад к машине.

Добравшись домой, они выпили на террасе холодного, ломящего зубы шампанского, а чуть позже поужинали. Амелия приготовила замечательное угощение и накрыла стол в саду.

На следующее утро они с Гийомом уехали на свадьбу племянницы в Марсель. Как ни благодарна была Ники Амелии, она с удовольствием устроила себе маленький отдых от ее яств. Кли стал возражать, когда Ники отказалась от холодного цыпленка, рыбы, овощей и всего прочего, настряпанного Амелией. Взамен она сделала себе лишь салат из помидоров с куском свежего батона.

Отпив из бокала, Ники еще раз вспомнила минувший день. Они с Кли бездельничали, главным образом из-за жары. Утром они отдыхали под сенью деревьев у бассейна, читая журналы и газеты, а во второй половине дня перебрались в библиотеку и слушали арии из «Тоски» в исполнении Кири Теканава в сопровождении Национального филармонического оркестра под управлением сэра Георга Солти.

Ники свернулась клубочком в углу огромного дивана, прикрыла глаза, и серебристый голос примадонны в сочетании с музыкой Пуччини перенес ее в другой мир. И все же, подумалось ей, это был особенный день.

Дверь открылась, и появился Кли, с двумя огромными папками. Он прошел к длинному столу и сказал:

— Я еще не говорил тебе, что собираюсь выпустить фотоальбом о событиях в Пекине, на площади Тяньаньмэнь. Мне хотелось, чтобы ты взглянула на некоторые снимки.

— Ой, Кли, с огромным удовольствием! — воскликнула Ники и поспешила к столу.

Он сдвинул в сторону журналы, вытащил фотографии из первой папки и разложил их перед ней. Одни фотографии были цветными, другие — черно-белыми.

Снимки были так выразительны, несли заряд такой жизненной правды и непосредственности, что у Ники просто захватило дух; она снова оказалась на площади. Полные напряжения сумасшедшие дни, закончившиеся в начале месяца кровавой баней, ожили в ее памяти со всей силой.

У Кли был на редкость верный глаз. Он запечатлел людей и события с неповторимой точностью и глубиной.

— Просто удивительно, Кли, — сказала Ники с восхищением. — В этих снимках такая сила — они берут за живое.

На лице его мелькнула довольная улыбка, и он развязал другую папку.

— А здесь нечто более личное, — объяснил он, раскладывая снимки и поглядывая, какое впечатление они произведут на Ники.

Взглянув на фотографии, также сделанные Кли на площади Тяньаньмэнь и в других частях Пекина, Ники увидела себя. На некоторых снимках она была вместе с Арчем и членами съемочной группы, на остальных — с Йойо и Май. Еще были фотографии Йойо с руководителями студенческого движения на фоне Памятника погибшим, палаточного лагеря, Богини демократии и проспекта Чанань. У Ники комок застрял в горле от волнения.

— Кли, я поражена! Помнишь расхожую мысль, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать? Как это точно, правда?

— Наверное, так оно и есть, — сказал он, пожав широкими плечами, и извлек из папки последнюю пачку фотографий.

Воспоминания захлестнули Ники. По каменному прямоугольнику площади Тяньаньмэнь неумолимо надвигается армада танков и бронемашин. Вдоль по проспекту Вечного покоя маршируют безжалостные солдаты с каменными лицами, вооруженные автоматами, грозя смертью своему народу. Гневные пекинцы на баррикадах грозят кулаками Народно-освободительной армии, в отчаянии пытаясь спасти жизни студентов — детей Китая. По ветру развеваются огромные белые полотнища со студенческими призывами к свободе и демократии, размашисто начертанные краской цвета крови.