Хенкинс Камилла - Камилла Хенкинс

— Всегда мечтал посмотреть с утра на что-нибудь эдакое! Мисс О'Хара, вы не могли бы повторить выход? На бис, так сказать.

— Дженни. Просто Дженни. Босс, это бесчеловечно. А если бы я шарахнулась не назад, а вперед?

Дон Фергюсон, красавец-ранчеро в клетчатой ковбойке, широкополой шляпе, сбитой на затылок, в видавших виды джинсах и высоких сапогах, улыбаясь, стоял под самым балконом и нахально щурился, обозревая все, что не скрывала — и не могла скрыть — кисейная занавеска.

— Что ж, тогда утро началось бы еще удачнее. Поймать в объятия красавицу в одном неглиже, испуганную и трепещущую, прижаться к ее полуоткрытым устам и сорвать поцелуй…

— Вот не могу понять, не то все ковбои развратники, не то — поэты.

— Ранчеро, миледи, ранчеро. И потом, всякий поэт в какой-то мере развратник. Возьмите хоть Байрона…

— Не хочу брать Байрона. Вы меня напугали, босс. Я даже не знаю, смогу ли я работать.

— Вот и хорошо. Тем более, что пока работать тебе и не нужно. Все твои указания исполняются, к Клейри на подмогу примчалась целая орда местных девиц, мои парни носят столы, стулья, жаровни и прочую дребедень, Эсамар вздыхает над вечерними платьями, Гвенни составляет для тебя быстродействующую отраву…

— Она из-за Фредди обиделась, да? Ох, как нехорошо это все…

— Раньше надо было думать. Нацепила черный шелк, понимаешь! Дерюжку бы накинула, волосики зачесала бы назад, личико скорчила пострашнее…

— Прекрати, босс! Я же не собиралась…

— Никого соблазнять, я все помню. Потому и под дождем плясала. Ладно. Идем.

— Куда это?

— На твое счастье и мое собственное изумление у меня нарисовалось полдня свободы, и я намереваюсь посвятить их тебе. Экскурсия по сельве. Только никаких шелков! Джинсы. Рубашка с рукавами. Желательно сапоги, но если их нет, то подойдут и кроссовки. Шляпу я тебе найду. Жду через пятнадцать минут.

С этими словами Дон Фергюсон круто развернулся и пошел прочь, да еще такой походкой, что у Дженни сердце защемило.

Она собралась за десять минут и вылетела из дома, страшно довольная собой. При виде ее Дон слегка переменился в лице, потом решительно шагнул к ней и почти с возмущением застегнул ее ковбойку на две пуговицы, совершенно в спешке незамеченные.

— Опять твои штучки, мисс О'Хара? Прекрати!

— Да я же…

— Знаю, знаю. Ты знать ничего не знаешь, всегда ходишь расстегнутая до пупа, а то, что мужики на тебя кидаются, так это их распущенность, а ты тут ни при чем.

— Дон, я…

— Умолкни. Мы идем в сельву. Значит, так. Ни за что не хвататься. Цветочки не рвать, не нюхать. Ягодки не есть. Зверюшек не гладить. От змей не шарахаться.

— Ох. А без змей никак нельзя?

— Нет. Змеи тут главные. Перестань трястись. Ни одна змея в своем уме не нападет на человека. Только анаконда, да и то самка, во время насиживания яиц, и если ничего более подходящего для еды рядом не будет.

— А она тоже ядовитая?

— Нет. Она — удав. Ее легко заметить, в ней обычно метров пять длины, а толщиной она с мою ногу.

— Дон, а может…

— Не может. Ты все поняла?

— Да.

— Отлично. Хорошая Девочка.

И они отправились в путь. Страхов Дженни хватило на первые десять минут пути, а потом она разом забыла обо всех опасностях и только успевала вертеть головой, придерживая широкополую шляпу.

Сельва производит на новичка ошеломляющее впечатление. Впрочем, точно таким же оно остается и для старожилов. Представьте себе волнующееся бесконечное море всех оттенков зеленого. Представьте себе деревья, у которых вместо листьев — розовые цветы, а вместо цветов — здоровенные колючки. Представьте себе лианы, обвивающие громадные стволы, уходящие в самое небо, представьте самые невообразимо-роскошные и пышные орхидеи, небрежно кустящиеся на этих лианах, а еще не забудьте бесчисленное количество птиц, которые явно сбежали из какого-то мультика, потому что у настоящих птиц не может быть таких смешных и ярких желтых клювов, изумленно вздернутых белых бровей и хвостов, расписанных всеми цветами радуги. Дженни даже приблизительно не могла их сравнить ни с одной известной ей породой, а потому страшно удивилась и даже почему-то рассердилась, узнав, что белобровые, к примеру, называются воробьями.

— Ты надо мной смеешься, Злой Босс! Воробьи мне отлично известны. Они маленькие, серенькие и чирикают, а эти… эти… Они же огромные! И совершенно разноцветные!

Дон в данный момент как раз размышлял о том, что очень трудно понять, в каком наряде Дженнифер О'Хара более привлекательна и желанна для него: во вчерашнем цыганском безобразии, сегодняшнем прозрачном неглиже, в теперешнем своем виде? Все дело было в том, что эти мягкие джинсы так ладно и соблазнительно обтягивали точеные бедра девушки, а завязанная на животе узлом ковбойка так соблазнительно приоткрывала полоску светлой кожи, не говоря уже о восхитительной груди, чьи очертания явно не в силах была скрыть клетчатая хлопчатобумажная ткань, что Дон Фергюсон прямо и не знал…

— Дон!!!

— А? Прости. Задумался. Подзабыл дорогу.

— И потому пялился на мою грудь? Верю. Туда тебе пути не проложено. Я спрашивала тебя — три раза, если быть точной, — о чем это вчера болтал Маленький Фредерик. Яномами — кто это?

— Мисс О'Хара, у тебя слишком хорошая память, так не пойдет.

— Я не понимаю, это что, тайна?

— Нет. Но и не предмет для шуток. Это я о Фредди. Ладно, экскурсия, гак экскурсия. В конце концов, у нашего путешествия появится цель. Только я не уверен, что они тебя примут…

— Да кто?!

Дон вздохнул, вынул мачете и стал равномерно прорубать для Дженни дорогу в непроходимых на вид зарослях.

Этим он привык заниматься приблизительно лет с семи, так что проделывал все автоматически, а сам тем временем рассказывал своей спутнице краткий, но необходимый курс сведений о народе яномами.

— Они индейцы. Так их зовут белые. Марисоль ты видела. На самом деле ее зовут Мисуансьянарари, но это порождало некоторые трудности в общении, так что пришлось прибегнуть к помощи падре из местной церкви. Да, не удивляйся, падре тут тоже водятся. Местный люд вообще очень веротерпим, особенно яномами. Они замечательные. Тихие, небольшого росточка, умеют ходить тихо-тихо, ни одна веточка не хрустнет. Живут они всегда в глубине леса. По Реке передвигаются на легких пирогах из коры, гребут одним веслом. Ловят рыбу и охотятся. Сами они очень миролюбивые, но у них масса богов и духов, с которыми им нужно жить в мире. Некоторые из этих богов начинают время от времени капризничать и требовать жертв…

— Ох! Человеческих?!