Сражение за Варшавское шоссе. Битва за Москву - Сергей Егорович Михеенков

Мы услышали удары противотанковых орудий. Танки сразу остановились и начали отвечать. Одновременно усилила огонь наша артиллерия и сразу подавила наши истребительные батареи, на которые было столько надежд.

Много раз я потом наблюдал поединки танков и расчётов противотанковых орудий, поставленных на прямую наводку. Всегда у них – кто кого. Артиллеристы, как мне казалось, имели всё же больше шансов выжить, а значит, победить. Но при нескольких условиях. Первое: тщательная маскировка. Орудийный расчёт на открытой позиции должен рассчитывать, самое большое, на два выстрела. Потому что третий, если танк не поражён, прилетит из его пушки. Второе: опыт наводчика. Если началась перестрелка, это, как правило, дуэль наводчиков. Кто лучше, расторопнее, тот и останется живым. Третье: наличие запасных позиций. От хорошего наводчика маневр, наличие запасной позиции – это единственное спасение. Для хорошего расчёта танк – любимая мишень. Но это пришло к нашим противотанковым расчётам потом.

Там, на хуторе, наступали лёгкие танки и средние T-III. Эта картина до сих пор перед глазами.

Они миновали ручей, повалили колья с колючей проволокой, потащили проволоку вместе с кольями и расползлись по рукавам оврагов. Некоторое время виднелись лишь их башни и радиоантенны. Ручей и пологий берег сапёры перекрыли минами. Но почему-то ни одна мина не сработала. Возможно, ночью перед наступлением там побывали их сапёры. А мы их просто прошляпили.

На колокольне заработал «максим». Это означало, что следом за танками через ручей пошла пехота.

Прибежал мой связной Пётр Маркович и сказал: «Хреновые дела, лейтенант. Танки прорвались. Пехота попёрла. Сейчас будут здесь». – «Что ж там вторая рота? Почему не удержались?» – «Бегут».

Я и сам видел, что на участке соседней роты произошла катастрофа: стрелки, не выдержав танковой атаки, бросили свою траншею, проходившую по береговому гребню, и перебегали во вторую. Сплошную траншею там отрыть не успели. Немногие добрались до линии одиночных ячеек. Танковые пулемёты буквально косили бегущих. Страшно было смотреть.

Оставалось одно – уходить. Потому как вот-вот танки и пехота выйдут нам во фланг.

В саду за церковью артиллеристы пытались перевернуть и поставить на колёса опрокинутое взрывом орудие. Но их на наших глазах накрыло серией миномётных взрывов, и живых там, видимо, уже никого не осталось.

Надо было уходить, но никакого приказа на отход ни от командира роты, ни от комбата не поступало. Я послал Петра Марковича на КП командира роты.

На нашем участке немцы не наступали. Но правее часть прорвавшихся танков и пехота уже разворачивались для атаки нам во фланг.

Вернулся Пётр Маркович: «Ротный отдал приказ: держаться до конца и позицию не сдавать».

Ну, держаться так держаться. Я побежал по траншее на правый фланг. Туда же приказал перебираться и бронебойщикам.

Вот пишут везде, что первые противотанковые ружья были опробованы на передовой в ноябре сорок первого под Волоколамском. Неправда. Мы получили ПТРД-41 ещё во время смоленских боёв. Правда, немного. Но они нам уже тогда здорово помогали.

Два танка и около взвода пехоты шли на нас. Егоренков начал стрелять и вскоре перебил гусеницу одному из танков. Танкисты стали выскакивать через боковой и нижний люки, отползать в сторону. Их тут же перестреляли бойцы из отделения Крапивина. Стреляли они всегда хорошо.

Второй танк продолжал двигаться на нас вдоль траншеи, покинутой второй ротой. Я хорошо видел в бинокль, как вставали бойцы третьего, а затем второго взводов, выскакивали из траншеи и, пригнувшись, убегали в сторону хуторских огородов и риг. Некоторые бросали винтовки и противогазы, чтобы бежать налегке. Этих уже трудно остановить. Танк, не делая остановок, стрелял из пушки и пулемёта. Снаряды падали где попало, не причиняя нам никакого вреда. Но пулемёт стегал по траншее прицельно. Как только он вплотную подошёл к правому флангу нашего взвода, навстречу ему стал пробираться Светлогор. Это был один из самых надёжных бойцов моего взвода. Он полз на четвереньках по дну траншеи. В руках две противотанковые гранаты. Винтовку оставил в окопе. Вот он привстал и перескочил к угловой ячейке. Из ячейки тут же, как испуганный заяц, выскочил ополченец и побежал к нам. Но пробежал он немного, упал ничком на дно траншеи и больше не поднимался.

Механик – водитель танка, видимо, что-то заподозрил или просто остерегался двигаться прямо на окопы и начал немного отворачивать. Егоренков тут же выстрелил из бронебойки. Железная махина остановилась, сделала доворот башни, и короткое орудие её дёрнулось от выстрела. Перед ячейкой бронебойщиков вскинулся чёрный сноп земли и огня. Оттуда закричали: «Санитара!» В дыму и пыли я увидел, как две сгорбленные фигуры в расстёгнутых шинелях утаскивали в глубину бокового хода сообщения длинное противотанковое ружьё. Значит, расчёт уцелел, понял я, меняют позицию.

Я стрелял из автомата по зелёным мундирам, которые перебегали и падали в траву, снова вставали, перебегали и падали. В их движениях было столько уверенности, что становилось не по себе. Некоторые приближались к нам по траншее. Мелькали их каски с берёзовыми ветками маскировки и капюшоны пятнистых камуфляжных курток. Немцев в такой экипировке я ещё ни разу не видел. До них оставалось шагов пятьдесят. До третьего отделения – значительно меньше. Два-три броска, и они будут там. Крапивинцы не дрогнут, я это знал. Если даже немцы добегут до их ячеек. Крапивин будет рассчитывать на нашу помощь.

Светлогор вдруг выскочил из ячейки в траншею. Пулемётные струи теперь не достигали его: танк был за изгибом хода сообщения и простреливал следующий участок, в котором живых уже не было. Светлогор выглянул за изгиб и бросил свою первую гранату. Видимо, она попала под днище, там у танка тонкая броня. Вторую он бросил на корму. Немцы, бежавшие по траншее, тут же залегли. Оттуда полетели длинные, как палки, гранаты. Я закричал Крапивину: «Старшина! Гранатами!»

Начался гранатный бой. На гранату можно ответить только гранатой. Гранатный бой – это ближний бой, который долго не длится.

Крапивин и несколько его бойцов начали бросать «феньки» прямо через танк, который уже густо дымил, развернувшись корпусом поперёк траншеи на участке второго взвода. За ним залегла одна из групп немецкой пехоты и обстреливала нас, видимо давая возможность другой группе, продвигавшейся по ходу сообщения, подойти к нам вплотную. Видимо, запас гранат у них был большой, и они надеялись подавить нас ими. За танком заработал их пулемёт. Вот это было