Слепой поводырь - Иван Иванович Любенко

В рядах появился человек со стопкой бумаги для заметок и коробкой уже заточенных карандашей. Раздав желающим предметы для письма, он удалился.

Положив бумажный квадратик на подлокотник кресла, Клим вывел несколько предложений, сунул клочок бумаги в карман и поднял руку.

— А вот и первое задание, — радостно воскликнул Вельдман и спустился к Ардашеву.

Улыбнувшись, он возгласил на всю залу:

— Боже милостивый! И второй мой вчерашний попутчик тоже здесь! Итак, господин студент, соблаговолите посмотреть мне в глаза.

Клим воззрился на «мага».

— Ох, — вздохнул магнетизёр, — ну и взглядец у вас, как у палача… Но мне всё ясно.

Вельдман вернулся на сцену, взял в руки газету и принялся её просматривать. Затем, найдя нужное место, громко прочёл:

— Дважды хоронили не городе нашем в ещё никого… — экспериментатор покачал головой, оглядел студента с ног до головы, вздохнул и продолжил: — Происшествия. Второго дня были неожиданно прерваны похороны частнопрактикующего врача О. С. Целипоткина, погибшего, как считалось ранее, в результате несчастного случая — падения люстры. Труп доктора заметила горничная через закрытое окно кабинета и вызвала полицию. Не лишне будет добавить, что все окна и двери в доме были заперты. Ключ, вставленный изнутри в замочную скважину входной двери, был найден уже после того, как полицейский проник внутрь, выставив стекло. Между тем во время похорон неожиданно выяснилось, что доктор был убит в результате удара острым предметом в голову. По слухам, некий молодой господин, присутствующий на печальной церемонии, обнаружил в скобах кабинетных шпингалетов воск, что красноречиво указывало на остроумный способ покидания жилища преступником. По его мнению, злоумышленник, залепив воском кабинетные оконные шпингалеты, находящиеся в верхнем положении, выбрался наружу и затворил за собой окно. Учитывая, какие кошмарные жары пришли в Ставрополь, нетрудно догадаться, что воск вскоре расплавился и шпингалеты съехали вниз, затворив окно. Городской врач вновь осмотрел тело и выяснилось, что упавшая люстра не могла быть «убийцей», она являлась лишь молчаливым свидетелем преступления. Вдова назначила повторные похороны на завтра — 17 июля, в три часа пополудни. Никого ещё в нашем городе не хоронили дважды.

Вельдман оторвал взгляд от газеты и, обращаясь к Ардашеву, сказал:

— Мне кажется, что я почти полностью выполнил вашу просьбу, прочитав с конца только первое предложение, а не всю статью, поскольку мне не хотелось утомлять словесной абракадаброй уважаемую публику. Однако, дабы в этом удостовериться, извольте огласить весь текст вашей записки.

Клим выудил из кармана листок и зачитал:

— Найдите в газете сообщение об убийстве врача Целипоткина и прочтите его от конца к началу.

По рядам пронёсся гул. Зрители пришли в ажитацию. Послышалось «браво!», но чей-то мужской голос откуда-то сверху прогорланил: — «Шарлатан и плут!»

— Да-с, милсдарь, — усмехнулся гипнотизатор, обращаясь к Ардашеву. — Мне, как видите, не верят. Ну что ж, — во всеуслышание выговорил он. — Я заметил крикуна и попрошу его набраться смелости и подойти ко мне.

Взоры присутствующих обратились на галерею. Молодой человек, тощий, как подсолнух, с физиономией, напоминающей то ли беличью, то ли крысиную морду, щёлкал грецкие орехи и улыбался. Блондин, судя по всему, был несказанно рад всеобщему вниманию. Сбежав вниз, он в нерешительности остановился перед Вельдманом. Скулы незнакомца ещё двигались, пережёвывая ядра, и от этого шевелились его белые, непривычные на первый взгляд, тараканьи усы.

— Итак, сударь, вы прилюдно и совершенно безосновательно оскорбили меня. Я могу подать на вас в суд и вас подвергнут штрафу. Свидетелей у меня — полная зала. Ваше дело проигрышное. Но поскольку вы, как я полагаю, уверены в своей правоте, я предлагаю пойти иным путём. Вы примите участие в опыте и, если я угадаю ваши мысли, вы сейчас же попросите у меня прощения. Только прежде вы изложите эти мысли на бумаге. А чтобы ни у кого не было сомнений, передадите записку любому из зрителей. Например, вот этой почтенной даме, — указывая на старушку лет семидесяти, предложил магнетизёр.

— А если ошибётесь? — зло сверкнув глазками, осведомился зритель.

— Что ж, тогда я прекращу выступление и верну почтенной публике деньги за все проданные билеты.

— Я согласен.

— Тогда приступайте. И просьба — пишите разборчиво.

Помощник гипнотизатора протянул худосочному скептику бумагу и карандаш. И тот, повернувшись спиной к выступающему, принялся что-то усердно царапать по белому листу, используя край сцены. Закончив, он передал старушке свёрнутую записку, и она спрятала его в ридикюль с таким вящим тщанием, словно это была закладная на её единственное имение.

Вельдман впился в обидчика взглядом, будто уколол рапирой, и тот, судорожно передёрнув плечами, почувствовал, как у него перехватило дыхание.

Не говоря ни слова, экспериментатор поднялся на сцену и взяв колоду карт, изрёк:

— Сейчас, согласно желанию этого молодого человека, я отыщу четыре туза, затем на них лягут четыре дамы по масти, потом — семёрки, далее пойдут короли. После этого, зажегши свечу, я должен подпалить пиковую десятку. Что ж, выполняю.

«Маг» с невозмутимым видом проделал упомянутые манипуляции и в зале запахло горелой бумагой.

— Не сочтите за труд, мадам, прочтите записку, — обратился со сцены к пожилой даме Вельдман.

Она закивала, открыла сумочку и, водрузив пенсне, процитировала скрипучим голосом:

— Вытащить четыре туза и положить на них по мастям дамы, семёрки, короли. Зажечь свечу и поднести к пламени пиковую десятку.

Чтица вдруг поднялась, швырнула лист на пол, перекрестилась и тыча пальцем в магнетизёра выкрикнула:

— Бес! Бес! Сгинь нечистый!

Беспрестанно осеняя себя крестным знамением, она торопливо поковыляла к выходу. Виновник скандала тихой сапой поспешил за старушенцией.

— Молодой человек, куда же вы? — окликнул «маг», но ответа на последовало.

Балкон зашумел, как осиное гнездо, потревоженное на чердаке старого дома. За ним встревожился бельэтаж, вознегодовал амфитеатр и возмутился партер. Отовсюду слышалось:

— Плешивцев, вернитесь!

— Срам!

— А ещё коллежский регистратор!

— На дуэль!

— Гнать со службы!

— Опозорил акцизное управление!

— В дворянское собрание не пускать!

— Руки не подавать и не раскланиваться!

— Нечестивец!

Призывая залу успокоиться, угадыватель мыслей гордо сошёл со сцены, остановился в проходе и поднял руки. И зрители смолкли.

— Милостивый государи и государыни! — провещал он. — Мне жаль этого молодого человека, позорно покинувшего зрительную залу. Прошу вас быть к нему снисходительным, ведь теперь ему придётся провести немало горестных дней в этом городе. Откровенно говоря, ему бы лучше поменять место жительства. Что же касается почтенной мадам, окрестившей меня бесом, то я на неё совершенно не в обиде. Дело в том, что не только она, но и современная наука не может объяснить, как получается у меня угадывать чужие мысли, считывая с человеческого лица