Семь престолов - Маттео Струкул

class="p1">С годами девочка превратилась в очаровательную женщину, высокую и стройную. Длинные темные волосы, которые Лукреция собирала в высокую прическу, украшенную нитями жемчуга и сверкающими камнями, составляли яркий контраст с ее белоснежной кожей. Черные глаза, похожие на бездонные колодцы, делали лицо невероятно притягательным. Картину дополняли длинные ресницы, будто подкрашенные чернилами, и высокие, ярко выраженные скулы.

Лукреция знала, что перед визитами Филиппо Марии Висконти нужно готовить спальню Аньезе с особой тщательностью, выполняя мельчайшие пожелания госпожи.

Она хорошо понимала: чувства герцога к Аньезе необходимо подпитывать всякий раз, когда он приезжает в замок Аб-бьяте.

* * *

Филиппо Мария всегда желал ее. Он не мог найти объяснения своим чувствам даже по прошествии стольких лет. Однако отрицать бесконечную притягательность любовницы было бессмысленно. Возможно, однажды она соблазнила его колдовским зельем или ароматом специй, подброшенных в огонь камина. Но до сих пор герцог постоянно ощущал невероятное физическое влечение к Аньезе.

Он находился в полной власти этого чувства.

Поначалу его очаровали ее длинные светлые волосы, небесно-голубые глаза и роскошное тело. С годами ее привлекательность не померкла, а переродилась в нечто новое. Конечно, Аньезе превратилась из юной девушки в зрелую женщину, но эта перемена не лишила ее красоты, а, напротив, сделала еще обворожительнее.

Всякий раз, навещая возлюбленную, Филиппо Мария Висконти готовился к чему-то особенному. Визит в покои Аньезе был сродни проникновению в запретное королевство, в которое допускался только он один. Здесь герцога ждали наслаждения, о которых прежде он не мог даже мечтать.

Способность разжигать в мужчине страсть, как он считал, таится в каждой женщине. Однако лишь немногие умеют превратить ее в сокрушительное оружие, при помощи которого могут прочно держать своего любовника в сладком плену. Какой бы красивой ни была женщина, даже самым привлекательным приходится рано или поздно смириться с непостоянством мужчин, по своей природе не способных хранить верность и раз за разом возвращаться к единственной возлюбленной.

Филиппо Мария не был исключением. Но в то же время он понимал, что женская притягательность заключается именно в этой загадочной способности постепенно раскрывать свою тайну, прятаться за напускным равнодушием, чтобы потом отдаться со всем пылом, исподволь превращая покорность во власть и воплощая самые смелые желания, постоянно видоизменяясь наподобие моря, где прилив приходит на смену отливу. Именно в этом и состояла таинственная, необъяснимая сила, при помощи которой женщина подчиняет мужчину своей воле.

Встретив герцога почти холодно, Аньезе пригласила его за стол, где ни на минуту не прекращала соблазнительную игру. Она бросала на него откровенные взгляды и касалась своих губ с таким явным намеком, что вскоре Филиппо Мария уже изнемогал от желания.

Когда его нетерпение почти достигло предела, Аньезе заставила его выпить бодрящий травяной настой, растягивая предвкушение вплоть до момента, пока герцог, не в силах далее противостоять искусительным уловкам любовницы, не встал из-за стола, тяжело опираясь на деревянные костыли. Он преодолел расстояние в несколько шагов, разделявшее их, и сорвал с нее одежду.

Аньезе тут же уступила его напору без малейшего стеснения, со всей горячностью, распластавшись на деревянном столе. Филиппо Мария ласкал ее грудь, посасывая затвердевшие соски, пока ожидание не стало совершенно невыносимым.

Теперь уже она сама подталкивала его к продолжению. Герцог почувствовал, как руки Аньезе ведут свою игру, возбуждая его еще сильнее, а затем она направила его к самому сладкому из удовольствий.

* * *

Филиппо Мария в изнеможении лежал на ковре посреди комнаты. Он любовался красотой Аньезе, сверкающей сейчас во всем своем великолепии: отдаваясь любви и страсти, она становилась еще прекраснее, еще желаннее. Герцог вдохнул аромат пышной копны золотистых волос. «Как же мне повезло», — подумал он. Аньезе поцеловала его в шею и запустила свои белоснежные тонкие пальцы в гущу каштановых волос у него на груди, спускаясь ниже, к животу.

Герцог ни за что не позволил бы кому-либо другому дотрагиваться до себя. Он ненавидел свой огромный бесформенный живот, надувающийся все больше день ото дня из-за больных ног, не позволяющих ему свободно двигаться и поддерживать себя в форме. Но Аньезе принимала любовника со всеми недостатками. Ее прикосновения не раздражали и не оскорбляли. Ласки этой женщины были естественным выражением любви, хотя любой другой, осмелясь лишь взглянуть на герцога, тут же остался бы без глаз.

— Любимая, как я соскучился, — нежно произнес Филиппо Мария.

— В самом деле, ваша светлость? — откликнулась она.

— Вы даже представить себе не можете насколько.

Аньезе поцеловала его.

— Спасибо за эти слова. Ради них я и живу.

Висконти мягко обхватил ладонями ее лицо.

— Никто не может сравниться с вами, Аньезе, поверьте мне.

— Верю.

— Я не мог даже представить, что мне выпадет такое невероятное счастье.

— Вы мне льстите.

— Ничуть. Я говорю вам то, что думаю. Любить такого, как я, непросто. И тем не менее ключ от моего сердца в ваших руках.

— Ав ваших — от моего.

— Как поживает малышка Бьянка?

— Она прекрасна. Растет доброй и сильной.

— Прямо как вы.

— Вы так думаете?

— Конечно.

Аньезе улыбнулась:

— Вы добрый человек, Филиппо Мария.

— Не уверен.

— И зря. Вам достаточно лишь разрешить себе быть таким.

Герцог вздохнул:

— Возможно, вы правы. Но мир не позволяет мне быть добрым.

— Понимаю, мессер.

— Я думаю лишь о том, как защитить вас, — прошептал он.

— Знаю. И благодарна вам за это.

Филиппо Мария коснулся губ Аньезе поцелуем.

— Скоро вам придется помочь мне встать.

— Все, что пожелаете, возлюбленный мой, — ответила она, нежно погладив его по щеке.

ГЛАВА 18

ПОДОЗРЕНИЯ

Венецианская республика, дворец дожей

— Вы так считаете? — переспросил дож Франческо Фоскари, не сумев скрыть раздражения.

Он не мог не верить Совету десяти и в то же время очень надеялся, что советники ошибаются. Дож восседал на деревянном троне с высокой спинкой и слушал Никколо Барбо, который горячился все больше.

— Неужели вы не видите, что Карманьола постоянно медлит? — воскликнул Никколо. — Он не только не поддержал атаку Бартоломео Коллеони и Гульельмо Кавалькабо в Кремоне, но бездействует и теперь, когда правитель Падуи Паоло Корнер просит его взять двести рыцарей и тысячу пехотинцев, покинуть Ломбардию и прибыть во Фриули, чтобы дать отпор венграм императора Сигизмунда.

— За его странным поведением чувствуется рука Висконти, — добавил Пьетро Ландо. — Слухи о тайном сговоре Карманьолы с герцогом Миланским приходят со всех сторон. Это объяснило бы, с чего он вдруг разучился сражаться. Наши шпионы неоднократно видели, как Пьер Кандидо Дечембрио приезжает в замок Карманьолы в Тревизо на карете без гербов. И не так