Тирания Я: конец общего мира - Эрик Саден

гений как раз в том, чтобы направить по общему руслу i и You. У каждого в распоряжении оказались персонализированные инструменты, позволяющие чувствовать себя в центре, и это положение нужно было постоянно поддерживать доступными всем постами, а заряд экспрессии в них, как и всевозможные реакции, лишь подкреплял результат. С этого момента ведет отсчет построение весьма изощренных механизмов, единственная цель которых – польстить современному индивиду. И это стало только непосредственным началом тенденции, которая сегодня перевесила: достаточно взглянуть, как люди денно и нощно тратят массу энергии, чтобы только испытать восторг от ощущения собственной значимости. Следует признать одаренность главных фигур цифровой индустрии, которые с начала 2000-х демонстрируют очень тонкое понимание психологии людей и их отчаянной жажды признания.

В том же 2006 году – определенно, в любой хронологии есть моменты, которые кажутся связующими, – японская компания Nintendo вывела на рынок приставку Wii. Новизна была в том, что гаджет распознавал движения тел, открывая возможность для интерактивных игр, которые ведутся уже не через физический интерфейс, а следуя жестам игрока и наклонам беспроводного джойстика, оказывающегося, таким образом, как фактически, так и символически сердцем устройства. Новшество тотчас обрело мировой успех. В играх, предназначенных исключительно для этой системы, особенно ценились иммерсивность и зрелищность, как и неограниченная демонстрация мастерства пользователя. Впредь каждого игрока ждало двойное удовольствие: процессор в реальном времени откликался на все команды, благодаря чему можно было ловко и проворно совершать самые невероятные действия.

Именно тогда складывается практика, о которой со временем узнает весь мир: конференции фонда TED. Спикеров приглашают выступить с докладом, время ограничено – восемнадцать минут, обратный отсчет виден всем на жидкокристаллическом циферблате. Выступающие по одному выходят на сцену, у них есть радиомикрофон и, как правило, пульт для трансляции изображений на экран за спиной, сами они при этом должны стоять лицом к аудитории. Формат словно предполагал выработку определенных моделей поведения, вскоре ставших квазиобязательными правилами. Внимание к аргументации довольно быстро уступает место «панчлайнам»[62] – ключевым фразам, которые время от времени произносятся и должны отличаться краткостью, чтобы их тут же можно было вместить в сто сорок символов и опубликовать в Twitter. Заодно, под видом импровизации, стоит добавить пару каламбуров и острот – получится «прикольно» и привнесет толику непринужденности.

Зрелище экспрессивное – жестикуляция в нужный момент усиливает эффект: надо неожиданно развести руками или ткнуть в аудиторию указательным пальцем. Долой терпеливое развитие, прочь сомнения, даешь главную роль в собственном сценарии, опирающемся на мастерство и умение завораживать аудиторию. Никаких игр в вопросы-ответы и «найди несоответствие». Единственное, что важно, это произвести впечатление – как словом, так и показом формул и неожиданных изображений, не забывая про картинные жесты в умело аранжированном апофеозе софистики. Такой формат мог бы стать предметом подробного исследования, которое, верно, пришло бы к выводу, что единственная цель здесь – возвысить любого, кто достаточно одарен и готов выкладываться: вот сам-себе-предприниматель и герой-оратор. К тому же в дальнейшем можно рассчитывать на капитализацию – все зависит от того, как часто запись выступления будет появляться в выдаче на YouTube.

Не случайно к концу нулевых годов, когда экономическая система стремилась каждому внушить иллюзию, что его место неуклонно приближается к центру, в борьбу за массовую аудиторию по всему миру вступила роскошь. Крупные корпорации, год за годом скупавшие самые престижные марки, совершают радикальный переворот – отказываются от задачи удовлетворять избранных, теперь им нужно, чтобы мгновения избранности достались всем. В мире вдруг стали множиться дорогие бутики, особенно в Азии. В результате самые престижные архитекторы планеты оказались нарасхват. Рем Колхас, как и дуэт Херцог и де Мерон[63], занялись магазинами Prada. Весьма авторитетное японское агентство SANAA – маркой Dior. Дзюн Аоки[64] начал сотрудничество с Vuitton. Ренцо Пиано[65] – с Hermès в Токио, в богатом квартале Гиндза. Эти новые храмы предназначались не только для элиты, их двери были открыты для всех – они сделались местной достопримечательностью. Входя туда, не просто попадаешь в обитель коммерции – это еще и проживаемый опыт. Само это слово немедленно стало маяком эпохи. На входе дверь вам открывает человек в белых перчатках, служащие едва заметно кланяются, пока вы идете по залу. Свет, материалы, палитра, музыка, – нередко действующая на подсознание, – и даже запахи подобраны так, чтобы вы чувствовали себя внутри пространства, наполненного лишь уникальными впечатлениями и вниманием. Товары рассредоточены, но выставлены со знанием дела: кажется, будто каждый предмет – драгоценность, жемчужина, которую можно потрогать, а то и унести с собой – до момента, когда видишь цену или, как это чаще бывает, ее называет кто-то из персонала, и тогда мы стараемся тихо ретироваться.

Изысканный «Конкорд» отправили в утиль. Но незадолго до этого все от мала до велика успели почувствовать переход на сверхзвуковую скорость. У людей появились – и резко умножились – новые рычаги непосредственного доступа к информации, к бесчисленным культурным ценностям, позволяющие поддерживать непрерывную связь друг с другом, демонстрировать себя публике и, больше того, мнить, будто пользуешься всё большими удобствами и независимостью. Быть может, это перекликалось с духом времени, который журнал «Тайм» – любит он впитывать этот дух – выразил в заголовке на обложке одного из номеров 2012 года: «Me Me Me Generation» («Поколение я-я-я») – речь шла о «миллениалах»[66], детях двух последних десятилетий XX века. На самом деле феномен не ограничивался подростками и молодыми людьми и затрагивал все возрастные группы.

Между тем, кроме этого «я-я-я», в котором – сплошь нарциссизм, было и нечто другое, не менее важное: для всех открылась возможность говорить во всеуслышание и существеннее вмешиваться в общественные дела, стимулировавшая желание усиленно влиять на ход вещей – в частности, выражать недовольство правительством, которое то и дело опускает руки перед многочисленными трудностями. Тем более что кризис 2008 года жестоко напомнил о масштабе эксцессов в финансовом и – еще шире – неолиберальном мире с его устроившими умелый сговор политиками. Скопище людей, любовавшихся собой в зеркале, преобразилось, отчетливо увидев вдруг, что любой из них может мысленно представить новое соотношение сил и, пользуясь стратегиями нового типа, воспротивиться различным органам власти, как никогда свободно и в самых разных формах заявить о недоверии или несогласии. Это будут первые признаки тревожного чувства неуправляемости, которое стало преобладать в обществе.

4. Политики одного клика

[Тщета «техно-обязательств»]

Нам довелось видеть, как постепенно исчезает улыбка. Но не в повседневной жизни. Это были изображения особого рода: