Тирания Я: конец общего мира - Эрик Саден

если случайность априори совместима с уместностью или их действие каждый раз принимает наилучший запрограммированный оборот.

Видимо, то, что констатировал в начале двухтысячных годов Петер Слотердайк в трилогии «Сферы»[78], успело устареть: ведь он считал жилище «пространственной иммунной системой», «оборонительным мероприятием, благодаря которому область благополучия отгораживается от захватчиков и прочих носителей неблагополучия»[79]. На заре 2020-х годов не домашний кров в первую очередь защищает от внешних рисков и приносит утешение, оставаясь, по выражению Башляра[80], «большой колыбелью», но арсенал техники, придуманной, чтобы оберегать нас от превратностей бытия, где бы мы ни находились. Отсюда важнейшее следствие, которое будет все более явным: частная жизнь, до сих пор протекавшая преимущественно в доме, начинает выходить за его стены и охватывать пространство, пока еще называемое «публичным». Люди при этом оказываются внутри личного ореола, изолирующего их от всего, что считается чуждым или неподходящим, и движутся не в общем русле, а по траекториям, которые непрерывно соотносятся с их персональными данными или «профилем». Быть может, будущий парад так называемых автономных транспортных средств позволит верифицировать такое поведение на практике: пассажиров будут транспортировать внутри надежной и преданной плазмы-жилища, окружив персональным вниманием, перенося строго в желаемом направлении и предлагая по пути остановки в местах, которые выглядят подходящими к сиюминутным обстоятельствам. Тогда общество неизбежно перестанет быть множеством людей, которым приходится искать согласия, действовать сообща, все время договариваться между собой, и сделается средой, кишащей довольными монадами, наслаждающимися тем, что всякий раз заведомо должно им подходить. Это новое состояние, но со временем оно может стать естественным или будет определять меру всех вещей.

2. Facebook: капитализм и катарсис

Символ возник неожиданно. И занял относительно скромное место. Вначале мы плохо понимали, зачем он нужен. Зачем разработчики усердствуют, добавляя все новые функции? На наши экраны явился поднятый вверх большой палец, нам предлагалось при желании по нему кликнуть. Простое действие позволяло поставить знак одобрения под текстом или изображением в постах авторов, входящих в круг, которому мы симпатизируем. В 2009 году, когда платформа Facebook показывала экспоненциальный рост, ее руководители придумали инструмент, казавшийся безобидным, но он мог ускорить взлет и при этом еще прочнее привязать пользователей способом, о котором никто тогда и не подозревал. Эффект неожиданности вскоре сменился другим впечатлением: приятно, когда тó, что мы публикуем у себя на странице, оценили те, кто входит в список наших контактов. Новое чувство постепенно перешло в ликование: мы привнесли нечто такое, что квазимгновенно обрело публичную форму признания. Рассказ об отдельных более или менее личных эпизодах из жизни или периодическое обнародование собственного мнения довольно быстро возымели неотъемлемое последствие: мы поняли, что облекаемся значимостью, хотя даже не подозревали, что у других это может вызывать такой восторг.

Тогда, во времена финансового кризиса, сокращения рабочих часов, беспощадного менеджерского давления, большинство жило с чувством тревоги, неуверенности и даже потери самоуважения, а между тем уведомление на небесно-синей иконке и большой палец, которого нас удостоили, обладали даром утешения, приносили удовольствие и чуть ли не повышали самооценку. Устоять было невозможно. Лишь редкие герои-стоики, презревшие тщеславие, оставались безразличными к такому благословению свыше, – а точнее, из Кремниевой долины. Притягательность была велика, а сам способ добавлял нашим будням неожиданные и яркие краски: как тут остаться равнодушным – наоборот, надо пользоваться этим в свое удовольствие, чтобы реже сталкиваться с суровой реальностью, ведь пора в конце концов убедиться, что и наша скромная персона чего-то стоит, а существование дарит поводы для бурной радости. Тогда, на рубеже 2010-х годов, так называемый когнитивный капитализм, опиравшийся на отслеживание пользовательского поведения и монетизацию столь ценных информационных ресурсов в маркетинговых и коммерческих целях, преодолел существовавший порог и предстал в более замысловатой версии. Речь идет об аффективном капитализме, работающем на привлечение внимания методами лести, способными порождать определенную реакцию, которая должна постоянно воспроизводиться, а именно – чувство собственной значимости. Вот для чего сложился целый репертуар моделей поведения, практикуемых по всему миру, когда люди применяют различные стратегии, придумывая их на ходу, чтобы денно и нощно получать то, что приносит высшее удовольствие нашего времени – лайки.

Теперь, спустя десятилетие после того, как придумали «большой палец», можно вывести не претендующую на полноту типологию основных видов поведения, которые при каждой возможности должны удовлетворять «импульсивную потребность возвыситься в глазах других», – как говорил Фрейд (Geltungstrieb[81]). Главная категория объединяет наибольшее число пользователей и порождает чаще всего встречающиеся привычки – не случайно в нее входят пользовательницы и пользователи, которые каждый раз, переживая, по собственным ощущениям, нечто особенное, не могут этим не поделиться – обычно с помощью одной или нескольких фотографий и короткого комментария. Это может быть закат солнца на море, коктейль, смакуемый у края бассейна, селфи на фоне исторического памятника, ужин с друзьями или вкусный рецепт и блюдо, томящееся на кухне. На этих кадрах – «выстрелившие» моменты, но послевкусие от них будет менее ярким, если оставить в неведении окружающих. Не то чтобы это попытка вызвать зависть, но радоваться таким эпизодам немыслимо, не сообщив об этом целой толпе из списка контактов, иначе праздник частично будет испорчен. Зато радость еще полнее, когда знаешь, что о ней известно другим, ведь субъективный опыт накладывается на удовольствие от того, что эти минуты прожиты не впустую, их можно капитализировать и показать себя в выгодном свете без лишних затрат и почти ненароком.

Некоторые ввели строгий ритуал – как умывание или кофе по утрам: посты в ежедневном режиме с описанием событий или рассуждениями на тему дня. Это принесет нужную дозу дофамина от полученных лайков и цепочки комментариев: приятно и лестно знать, что пишут именно тебе, да и отвечать тоже, но как будто свысока, на правах автора, сказавшего первое слово. Такая практика укореняется, входит в привычку, и всем очевидно, что это потребность – иначе человек постепенно будет сникать. Но поскольку другие начинают вести себя во многом похоже, принцип теряет новизну. Не внове уже и потребность в признании, нуждающаяся в постоянной подпитке и зависящая от клика. Стоит ее удовлетворить, возникает мимолетное и такое воодушевляющее чувство, что ты – о счастье! – не такой, как все, и, как при наркотической зависимости, его снова и снова захочется испытать. Кто поспорит, что сегодня для многих это стало вопросом устойчивого душевного равновесия.

Есть и такие, кто, прочитав онлайн какую-нибудь статью, отвечающую или противоречащую их взглядам, тут же спешит ее «расшарить». С самого начала явлению,