Тирания Я: конец общего мира - Эрик Саден

было – по модели Facebook – повторить принцип лайка. Но, в отличие от своего почти близнеца, здесь он не стал выполнять ту же функцию полного согласия – это согласие, так сказать, второго уровня: не ретвит, а поддержка с соблюдением дистанции, хотя порцию удовлетворения получателю она все равно принесет.

Однако система усложнилась, и теперь вознаграждается не только тот, кто стал объектом «сопровождения», но и решивший «наблюдать» за профилем. Это происходит, если вы становитесь фолловером персон, так или иначе знаменитых, а еще чаще тех, кто считается «неприкасаемым», – как глава государства, звезда кино или музыкальной сцены, лауреат Нобелевской премии, – рождая иллюзию внезапно установившихся с этими титанами близких отношений, непредставимых в обычной жизни. Возникает радостное и неожиданное чувство, будто ты причастен к высшей касте. А раз уж экономический смысл – в сохранении этого манкá (как залога постоянной посещаемости платформы), то здесь можно не только продемонстрировать верность разным персонам и в любой момент заглянуть в их аккаунт, но также упомянуть их или «тегнуть» – предполагается, что они об этом узнают. Так удается преодолеть порог и из категории пассивных и верных последователей попасть в число активных, способных быть с кумирами на равных – если не сравняться с ними, – и не исключено, что вскоре это подтолкнет бросить им вызов, а то и на самом деле помериться с ними силами. Но в действительности такая схема создает лишь видимость прямого контакта, поскольку большинство знаменитостей – как Рианна, Билл Гейтс, Барак Обама, Ким Кардашьян и многие другие, кто собрал десятки миллионов подписчиков, – не только частично передают управление своей страницей специально нанятым людям, но еще и так часто фигурируют в упоминаниях и комментариях, что познакомиться с ними даже шапочно невозможно. Тем не менее пользователи продолжают жить этим миражом и нередко пользуются «собачкой» – значком, ставшим на платформе расхожей монетой. Учитывая, что запрос редко получает ответ, утешает, по крайней мере, мысль, что наши собственные фолловеры – обычно немногочисленные, – станут свидетелями попыток создать альянс со звездами и даже смелости, если недовольство и возражения адресованы, например, политическому деятелю. При всем внутреннем тщеславии, такие действия принесут тем, кто их совершает, дурманящую убежденность, будто они по самую макушку вовлечены в мировые дела.

Однако мы бы ошиблись, полагая, что лишь так называемые простые люди позволяют наэлектризовать себя этим неодолимым возбуждением, когда кажется, что ты возвысился над собственным положением в жизни. Ведь «знаменитости» точно так же рады подтвердить свой звездный статус, одно из проявлений которого – непрекращающийся приток фолловеров. Инструмент дает им возможность во многих обстоятельствах обходиться без СМИ, – до сих пор диктовавших свои законы поддержки «звездности», – и якобы свободно, почти без фильтров обращаться к фанатам, а то и ко всей планете. Реки ретвитов и лайков – свидетельство авторитета, которым они, в общем-то, никому не обязаны, который не зависит от случайных факторов происходящего с ними или капризов посреднических инстанций и создается только ими самими и правильным использованием личной всепланетной витрины. Это постоянно подогревает ощущение собственной значимости, доводящее порой до головокружения. Каждый пост – и его резонанс – убеждают автора в своей исключительности: подобную схему избыточно и карикатурно олицетворяет Дональд Трамп. И все равно завсегдатаи, очевидцы его эффектных появлений, не откажутся поучаствовать, будут ретвитить, лайкать и радоваться, что оказались «в гуще событий», в свите сильных мира сего – пусть даже где-то далеко на периферии. В этих чарующих вселенных каждый, независимо от социальной ступени, мнит, будто достиг высших сфер, и отсюда – коллективная тенденция раздувать представление о собственной персоне.

Этот опьяняющий механизм поддержан интерфейсом, заставляющим прибегать в постах к сжатым формулировкам, формируя язык, который де-факто предпочитает утверждение в ущерб аргументации, – а ведь именно она не бывает лишней. Ограничение вызывает еще большее желание регулярно привносить что-то свое – фразы с убойным эффектом, «панчлайны», чтобы выделиться и поразить других. В этом смысле Twitter подхватывает веяние времени и, безусловно, насыщает его: люди стремятся к самоутверждению, но не для того, чтобы терпеливо защищать свою точку зрения и убеждать собеседников, – они скорее хотят навязать другим собственное восприятие вещей. Как будто установление конструктивных связей через диалог в принципе не рассматривается и важна лишь необоримая потребность заставить к вам прислушаться и выплеснуть переполняющие эмоции. При таком устройстве тем более чувствуешь себя главным, и само собой разумеется, что каждый пост словно возникает из ничего, ex nihilo – в отличие от диалога в обществе, который всегда вытекает из ответа и связан с другими высказываниями, – и подкрепляет скрытый постулат о том, что спор – это форма воплощения истины.

Графическое решение – также в пользу этой иллюзии. Каждый пост словно ждет репостов, лайков и комментариев, порождая «экономику» слов, создающую одну непрерывную глоссу вокруг персоны автора, подобно страницам Талмуда, священный текст которого, размещенный в центре, окружен россыпью толкований, оставленных с течением времени великими мудрецами. Было почти естественно, что на втором этапе компания ввела в эту умело разработанную среду важное новшество: хештег. Предполагалось, что с помощью знака «диез» с присоединенным к нему именем или обозначением кто угодно, – бросив лозунг или мобилизующую идею, – получает возможность объединить массы ради какого-то дела, внушая откликнувшимся чувство, будто каждый из них олицетворяет общественное сознание или является потенциальным Че Геварой. Нетрудно догадаться, что в пространстве, внутри которого сотни миллионов индивидов будут страстно наслаждаться публичностью, без конца утверждать свою точку зрения, «тегать» кого захотят и будоражить толпы, неизбежно, как в исключительно благоприятном питательном растворе, начнутся столкновения, ругань, оскорбления, неприятие другого – вплоть до линчевания в сети.

В чем платформа сыграет заметную роль, так это в установлении абсолютного приоритета слова. Мы живем во времена, когда все только и делают, что говорят – будь то во Всемирной паутине, на радиостанциях или информационных телеканалах, где с начала двухтысячных годов стало больше дебатов в форматах, придуманных для подогрева дискуссий. У нас на глазах разливаются словесные реки, неуклонно выполняя катарсическую функцию при встрече с тревогами нашего времени – их успешно капитализирует индустрия экспрессивности. Twitter – значительное, но не единственное ее направление, зато создатели не ошиблись при выборе названия, означающего на английском «щебет». Именно это и производит социальная сеть – не сладкие трели луговых птиц, которым могли бы уподобиться участники, а гомон голосов, набирающий звучность в масштабе планеты. Полноводная и вездесущая, эта бурная стихия оглушает нас изо дня в день, заставляя каждого поверить, что он существует, только пока продолжает высказывать свое мнение.

Возникает