Жатва скорби - Роберт Конквест

Но самым критическим моментом явилось восстание 2 марта 1921 года на Кронштадтской морской базе. Кронштадтские повстанцы хорошо понимали причины недовольства крестьян. Они писали в своей газете: «За почти полностью отобранное зерно, за конфискованных коров и лошадей они еще получили в ответ налеты ЧК и расстрелы».[56] Как заявил потом на Пятнадцатой партийной конференции в 1926 году Троцкий, в Кронштадте средний крестьянин разговаривал с советским правительством посредством морских пулеметов.

Нет ничего удивительного в том, что 15 марта Ленин заявил, правда, не публично: «…Мы едва выдерживаем»[57].

О размерах людских потерь в период крестьянской войны можно судить по таким цифрам: даже до большого голода 1921–1922 гг., который унес около пяти миллионов жизней, советские официальные источники сообщили, что в 1918–1920 гг. погибло свыше девяти миллионов человек[58] (в это число не включают два миллиона россиян, погибших во время Первой мировой войны, и более миллиона беженцев-эмигрантов) .

От сыпного, брюшного тифа, дизентерии и холеры в 1918–1923 гг. умерло чуть меньше трех миллионов (главным образом от сыпного тифа)[59]; многие из этих людей умерли в период голода, и их смерть записали на счет голода. Но даже если принять в расчет, что в 1918–1920 гг. умерли из этих почти трех миллионов два миллиона человек, то и тогда в остатке – почти семь миллионов смертей.

Известный советский специалист Б.Ц.Урланис[60] подсчитал, что во время гражданской войны было убито на фронтах с обеих сторон приблизительно 300 тысяч человек, включая поляков и финнов. Даже если добавить сюда массовую резню, расстрелы пленных и т.д., то и тогда количество прямых военных жертв в гражданской войне не превысит миллиона.

Остальные шесть миллионов умерли от голода и в ходе того, что мы назвали крестьянской войной. Жертвами войны обычно являются мужчины. Перепись 1926 года выявила, что в составе СССР проживает на пять миллионов мужчин меньше, чем женщин – главным образом в возрастной группе от 25 до 65 лет[61]. Это свидетельствует, грубо говоря, что в Первой мировой войне было убито два миллиона мужчин и еще миллион (или меньше) погиб в гражданскую войну, то приблизительно несколько миллионов человек (причем из них – мужчин на два миллиона больше, чем женщин) погибли от других причин, то есть почти исключительно в ход крестьянской войны.

Люди погибали вовсе не обязательно в боях. Расстреливали не меньше, чем убивали в сражениях. Высокий чин в ВЧК в своем отчете о подавлении мятежей писал, например что во время подавления нескольких мятежей было убито 3057 мятежников, а расстреляно после них еще 3437 человек[62].

Число погибших в крестьянской войне мы рассчитали конечно, весьма приблизительно. Но и это примерное число может убедительно свидетельствовать о масштабах и силе крестьянского сопротивления, о жертвах, на которые готовы были идти крестьяне, чтобы не допустить подчинения своего бытия системе реквизиций.

События в 1918–1921 гг. разрушили социально-экономический порядок в России настолько, что сравнивать это можно только с последствиями Тридцатилетней войны в Германии. Во время Первой мировой войны миллионы подданных царя (как и других европейских народов) были мобилизованы на фронт. Впоследствии большинство из них, состоявшее из крестьян, вернулось к себе в села, чтобы отобрать землю у помещиков. Поскольку последние представляли собой относительно немногочисленный класс, этот «черный передел» разрушил его, но не слишком-то потряс основы общества – скорее, наоборот, раздел барской земли успокоил и укрепил подавляющее большинство населения бывшей империи – крестьянство. Разложение социума произошло по-настоящему в последующий, ленинский период: значительная часть населения умерла или эмигрировала, еще миллионы людей бродили из села в село, убегая «из одного охваченного голодом района в другой, от одного театра военных действий – к другому.[63] Экономика между тем развалилась. Как уже говорилось, политика коммунистов в деревне привела к возврату к старым методам хозяйствования. Более передовую часть крестьянства лишили земли или «пустили в расход», и на значительных земельных площадях возродилась старая трехпольная система. Но гораздо губительнее технологического регресса был просто развал всего сельского хозяйства. Он начался еще в 1919 году, но к 1922 году тягловых лошадей стало меньше на 35,1 процента (по сравнению с 1916 годом), крупного рогатого скота на 24,4 процента, свиней на 42,2 процента, овец и коз на 24,8 процента[64] – то есть oт поголовья скота осталось лишь две трети его довоенного уровня.

В 1913 году в почву было внесено около 700 тысяч тонн удобрений, а в 1921-м – около 20 тысяч тонн. Посевные площади сократились с 214 миллионов акров в 1916 году до примерно 133 миллионов в 1922 году. Урожай зерновых культур (включая картофель) сократился приблизительно на 57 процентов в периоде 1909–1913-го по 1921 гг. В некоторых случах цифры вычислены недостаточно точно, но в целом они рисуют вполне ясную картину.[65]

Большой голод, наступивший в 1921 году, не явился результатом чьего-то сознательного решения заморить крестьянина голодом. Но нельзя отнести его и просто за счет засухи. Климатические условия, действительно, не благоприятствовали урожаю, но и не были на катастрофическом уровне. Решающим фактором, доведшим страну до голода, нужно считать методы реквизиции, применявшиеся советским правительством – частично потому, что у крестьянина отбирали столько продукции, что у него почти ничего не оставалось для собственного пропитания и, следовательно, для продолжения полноценной работы, частично оттого, что за три года удалось подавить у крестьянина желание вообще что-либо производить.

Голод, который обрушился на деревню, явился неизбежным следствием решения (и Ленин откровенно об этом заявил) не принимать во внимание нужды крестьян.

Страшнее всего был голод в Поволжье. Люди мучились и умирали так же, как и во время еще более ужасного голода 1932–1933 гг. Но было одно важное различие. В 1921–1922 гг. существование голода еще не скрывалось, а помощь, из-за границы принималась пока что с благодарностью.

13 июля 1921 года советское правительство разрешило Максиму Горькому обратиться за помощью к иностранным государствам. Американская администрация помощи (АРА) будущего президента Гувера, которая уже много сделала для Центральной и Восточной Европы, вскоре после 20 августа начала направлять в Россию запасы продовольствия. В декабре Конгресс США выделил для этих целей 20 миллионов долларов. Американских граждан призывали жертвовать деньги на отправку в Россию посылок, и таким образом было собрано шесть миллионов долларов. Всего Америка в это время предоставила в помощь голодавшим около 46 миллионов долларов.

В Москве Горький собрал группу выдающихся граждан, главным образом беспартийных и не занимавшихся политической деятельностью, для участия в работе по спасению голодающих

Американская администрация помощи и связанные с ней организации в кульминационный момент своей деятельности кормили 10 400 000 ртов, и разные другие организации еще почти два миллиона, всего, таким образом, – 12 300 000 человек.

Голод в России бывал и раньше – в 1891-м, в 1906-м и 1911 гг. – но никогда еще он не был таким тяжким и не охватывал такого количества населения. Во время худших из прежних голодных годов число крестьян, которым нечего было сеять, ни разу не превышало трех миллионов, а в 1921 году таких крестьян насчитывали 13 миллионов.

По данным Американского комитета помощи голодающим, в России в 1922 году было около трех миллионов бездомных детей[66] (еще два миллиона страдали от голода у себя дома). Из них 1 600 000 находились в детских домах, временно или постоянно, и полтора миллиона из них получали питание от зарубежных организаций помощи.

И даже тогда именно украинское голодающее крестьянство пытались оставить без помощи (по официальным советским данным, от голода и болезней на Украине в первой половине 1922 года умерло 800 тысяч человек, причем, по имеющимся у нас сведениям, здесь не были учтены районы, наиболее пострадавшие от голода)[67]. Наличие голода на Украине вначале скрывалось, как сообщается о том в отчетах Американской администрации помощи. Делалось это путем «завышения почти вдвое данных по собранному урожаю, представленных местными властями»[68]. И охваченные голодом районы Украины поначалу не могли получить никакой помощи от американских организаций.

«Правительство Москвы, – как заметил в связи с этим один американский ученый, – не только не поставило в известность Американскую администрацию помощи о положении на Украине, но намеренно чинило препятствия всему, что могло бы позволить американцам наладить связь с Украиной…»[69]