Что будет, если я проснусь - Анна Монахова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не обращай внимания, слышишь, – сквозь зубы говорил Фёдор, – дуры они.
Я не могла вымолвить ни слова в ответ. Скажу что-нибудь и точно расплачусь.
– Больше они к тебе не сунутся, – пообещал Федя будто не мне, а себе самому.
Потом остановился, уставился на меня, отчего я совершенно растерялась. И внезапно предложил пойти к нему в гости.
В гости меня ещё не приглашал никто из одноклассников. Даже моя новая знакомая Марина, которая со мной болтает на переменках. А о других и говорить нечего.
А тут Федя запросто приглашает меня к себе. Обалдеть.
– Я… я не могу, – попыталась отвертеться я.
– Пошли, – коротко сказал как отрезал Федя, – тебе надо отвлечься.
Я подумала о том, что мама наверняка пока занята делами и, если я приду домой, то буду там совсем одна наедине со своими мыслями. Я немного подумала и неожиданно для себя согласилась на Федино предложение. И не пожалела об этом.
Какая же у Феди замечательная бабушка! Есть люди, для которых равны все. Они любят всех вокруг, такое у них большое сердце. Света в этом сердце хватает и на родных, и на бездомных животных, и на растения. И бабушка Феди, Ида Леонидовна, именно такая. Когда она посмотрела на меня, я почувствовала, что мне здесь, в этом доме, рады. И мгновенно успокоилась. Ида Леонидовна даже улыбается так, будто знает какую-то твою тайну и понимает тебя как никто другой. Не знаю, мудрость это, или она всегда обладала этим даром. Но рядом с ней чувствуешь себя спокойно, как у себя дома. Наверное, именно поэтому я согласилась пойти вместе с Федей на репетицию в гараж.
Вернулась я домой очень поздно. То есть поздно по мнению мамы – в девятом часу вечера. Мама накричала на меня. Назвала неблагодарной. Я молча ушла к себе в комнату. Встала у окна и смотрела в одну точку. Я не обиделась на маму, ведь она права. Я действительно забыла позвонить ей, а ведь мама ещё и плохо себя чувствует. Наверное, всё дело в том, что когда я вместе с Федей, я будто забываю обо всём на свете. А ведь он за меня заступился. Я даже не успела с ним об этом поговорить.
Почему люди часто говорят о какой-то ерунде, когда из груди рвётся боль? Почему мы молчим в то время, когда чувства нас переполняют? Почему мне так трудно сказать даже самой себе, что я люблю Федю?
Глава 5
Социальные договоры, «поглаживания», приветствия, «как у тебя дела» – пустая трата времени и очень скучная, но, поди ж ты, не поздоровайся с кем-то – и обида на всю жизнь.
Из интервью с девушкой с синдромом Аспергера
После всего, что произошло с моим пиджаком, Федю будто подменили. Он стал нервным, всё чаще отмалчивался. И на меня это сильно повлияло. Когда я волнуюсь, я начинаю зацикливаться на чём-то одном. Я знаю, что это странно для других людей. Но я ничего не могу с этим поделать и начинаю стиммить, то есть повторять одно и то же движение. Начинаю тянуть волосы и завивать их в кольца, а ещё повторять слова и фразы. Иногда это помогает мне прийти в себя и успокоиться. Только вот других это раздражает.
– Прекрати, Таня, хватит твердить одно и то же, – просит мама.
Блин, да разве я специально?! Иногда я чувствую, как раздражаю людей своей непохожестью. Часто я очень дотошно отношусь к мелочам. К разным деталям, которые другие люди могут даже не заметить. Но близких это только раздражает. Они просят «отстать от них со всякой фигнёй». Но для меня это не фигня. Ведь мама же сама мне всегда любит повторять, что в жизни не бывает мелочей.
Сегодня в школе должен состояться праздник. Я вообще-то не любитель шумных компаний. Но Марина, моя одноклассница, упросила меня пойти вместе с ней. Мы с ней стали общаться, когда на уроке музыки я рассказала, что увлекаюсь игрой на пианино и пением.
Мы стояли у окна на переменке и внезапно разговорились. Марина – такая болтушка. Она и за себя скажет, и за меня ответит.
– Это так круто! – восхитилась Марина, когда я рассказала, что играю на фортепиано с семи лет. – Так тебе выступать надо.
– Я не могу, – покачала я головой. – Я теряюсь, когда на меня смотрит столько людей.
– А какое количество людей тебя бы не смутило? – хихикнула Марина. – Думаешь, сразу стадионы набегут? Выступай перед одним человеком. Ну, например, передо мной.
– Ты серьёзно? – спросила я. – Тебе правда интересно?
– Люблю музыку, – кивнула Марина и добавила. – На праздник завтрашний пойдёшь? Давай вместе!
Я по привычке хотела отказаться от приглашения. Но потом подумала, что, если мне не понравится, я могу сразу же оттуда уйти. И я согласилась. Одела любимое светло-зелёное платье, прихватила с собой туфли на небольшом каблуке. Косметикой я почти не пользуюсь, только подкрасила тушью ресницы.
В школе всё ходило ходуном. Стоял такой гвалт, что я уже пожалела, что пришла. Чуть было не собралась уходить, но увидела Федю. Он улыбнулся мне и кивнул, здороваясь. И гвалт вдруг немного поутих, а на сердце потеплело.
Я успокоилась, стала осматривать красивый зал. Маринка на высоких каблуках уже отплясывала с кем-то на танцполе. Мне нравилось стоять и наблюдать за другими так, будто я и здесь, и где-то в другом месте.
А потом Марина подбежала ко мне, испуганная и бледная, и крикнула что-то. Но из-за ревущей музыки я не сразу услышала, что.
– Твоего Федю бьют! Там, во дворе.
Я выбежала из зала и только потом осознала. Моего Федю? Моего? И в сердце отозвалось: «Да. Моего». Я сама не поняла, как оказалась возле парней.
– Таня! – взвизгнула Маринка с крыльца. – С ума сошла?! Они же тебя прибьют!
Но я повисла на Боре и вдруг сама не поняла, как оказалась на земле. Он стряхнул меня одним движением.
«Сволочи. Гады!» – думала я, глядя, как кулак Мушинского целится в Федин живот. И вдруг потасовка закончилась. Парни разбежались, как только вмешалась директор Мария Вадимовна. У Феди из носа текла кровь. А у меня кружилась голова и дрожали колени. Я почти не помню, что происходило дальше. Голова раскалывалась от боли. Помню лишь, как Федя
