Девочка и призрак - Ханна Алкаф

Мама тогда включила учительницу, расписывая порядок действий.

– Тебе явно нездоровится, – сказала она, когда привела себя и Сурайю в порядок и уложила дочку в постель. – Завтра сходим к врачу. – Она нерешительно потрепала Сурайю по бледной щеке, словно разглядывая её в одном из учебников, по которым преподавала. – С тобой всё будет хорошо, – добавила она.

– Да, мама, – пробормотала Сурайя сонно, измученная борьбой с рвотой и кошмарами. А врачи лечат проблемы с духами? «Стоит попробовать», – заключила она.

В кабинете врача было жарко и влажно. Духоту разгонял лишь одинокий вентилятор на ножке, который шумно жужжал, вращаясь слева направо и наоборот.

– Извините… эм… кондиционер сломан, – пробормотала пухлая медсестра, когда проводила их внутрь, и указала на старенькое устройство для охлаждения воздуха. Оно выглядело так, словно провисело там со времён изобретения первого кондиционера. Кожу у Сурайи пощипывало от жары. Закатав длинные рукава туники баджу курунг до локтей, она обратила внимание, как сильно проступил пот под чёрным хиджабом медсестры. Когда медсестра пошагала прочь, ткань, прикрывающая голову, шевельнулась и съехала. Под ней оказались вовсе не волосы, а извивающийся клубок тёмных змей, которые ловили воздух пастью. Одна из них зашипела на Сурайю: «Куда это ты смотришь?» После чего клыкастой пастью натянула хиджаб обратно.

Доктор Леонг оказался пожилым мужчиной с приятным лицом. В тёмных волосах проглядывала седина. Толстые стёкла очков обрамляла черепаховая оправа. Он цокнул языком, окидывая Сурайю взглядом; прижал холодный стетоскоп к груди, чтобы послушать сердцебиение; вставил в ухо градусник, чтобы измерить температуру.

– Температура нормальная, – сообщил он маме, которая сидела, сжимая на коленях сумочку. – Жара нет. Но она выглядит худой для своего роста и очень бледна. Ты ешь, милая? – Он ласково ткнул её в рёбра, улыбаясь во все тридцать два зуба. – Ты ведь не сидишь на одной из тех диет, которые вы, девочки-подростки, так любите? Знаешь, мальчишкам не нравятся слишком костлявые девочки.

«К счастью, мне не очень-то интересны мальчики с их глупым мнением о моём теле», – подумала Сурайя про себя. Она была знакома с таким типом людей. Многие взрослые о чём-то спрашивают, хотя ответ им абсолютно не интересен, и доктор Леонг был из их числа.

Поэтому она лишь слабо улыбнулась врачу и сосредоточила внимание на плакатах на стене: выцветшая пищевая пирамида, «Что нужно знать про лишай», ярко-жёлтый постер с резкой малиновой линией, перечёркивающей пугающего на вид комара, и слоганом «Уничтожь кусак, победи денгге![14]». Она попыталась не обращать внимания на ошибку в названии болезни, но у неё не вышло.

Комар повернул голову и посмотрел на неё.

– Он тебя уничтожит, – прошептал комар.

Сурайя вздрогнула.

– Следите за питанием, – наказывал доктор Леонг маме. – Думаю, не помешают добавки. Ей нужно больше железа. – Как Сурайя и ожидала, доктор говорил так, словно её там не было. – Мама кивала и собралась уже уходить, когда врач осторожно покашлял. – И ещё: мне кажется, вашу дочь что-то тревожит, – заметил он тоном человека, который понимает, что ступает на тропу, полную колючек. – Не желаете показать её психотерапевту? Сходить на консультацию? Знаю, не все верят в эффективность…

Мамино лицо напоминало окно с плотно задёрнутыми шторами.

– Спасибо, доктор, – сухо поблагодарила она, поднимаясь и жестом веля Сурайе следовать за собой. – Мы обязательно учтём ваши рекомендации.

– Конечно-конечно. – Он вытащил из кармана аккуратно сложенный носовой платок и промокнул им лоб. Сурайе и в голову не приходило, что на планете ещё остались люди, которые носят с собой носовые платки. Пока она смотрела, краешек белого квадрата слегка отогнулся, обнажив открытый разверзшийся рот, который принялся вгрызаться в лицо доктора. – Просто небольшой совет, понимаете?

– Конечно.

Он покашлял опять, в этот раз с извиняющейся ноткой.

– Не забудьте оплатить приём. – Он убрал носовой платок обратно в карман рубашки и кивнул им на прощание. Сурайя пыталась не замечать зияющую рану на щеке доктора, болезненно-красную и сочащуюся кровью. «Это не по-настоящему, – говорила она себе. – Это не по-настоящему, не по-настоящему, не по-настоящему».

Они шли к машине. Мама с сумкой, Сурайя с белым пластиковым пакетом с лекарствами, которые, как она знала, ей не помогут, и с маленьким клочком бумаги, освобождающим её от школы на несколько дней («Немного передохнёшь», – сказал доктор Леонг). У Сурайи вдруг прорезался голос.

– Мне не нужен психотерапевт, – сказала она маме и удивилась, как робко прозвучали её слова.

– Поглядим. – Вот всё, что ответила мама.

Они сели в машину. Полуденная жара превратила сиденья в раскалённые вертела, Сурайя старалась держать руки подальше от горячущей кожи.

По пути домой они потихоньку жарились, словно шашлык.

В тот день, и на второй, и на следующий за ним время текло медленно. Мама, как обычно, отправилась на работу, оставив Сурайе длинный список указаний.

– Хорошенько отдохни. Не забывай поесть. И принимай лекарство, как послушная девочка. – Поцелуев и объятий не последовало; впрочем, в их маленькой семье они были редкостью.

Жара, запах и постоянные попытки уцепиться за реальность вызвали головную боль. И всё же Сурайя неумолимо боролась с видениями. Она отворачивалась, когда тени, отбрасываемые на стену деревьями за окном, сливались в нечто зловещее и улыбающееся ей. Стискивала зубы, когда мама протягивала ей тарелку с выпученными глазами вместо фрикаделек. Не обращала внимания на то, как плавились лица во время телевизионного шоу, которое они смотрели после ужина. Плоть облезала, и внутри голых белых черепов оставались лишь идеальные сверкающие зубы актёров.

«Он рано или поздно прекратит, – думала она. – Он меня любит. Розик меня любит». Однако с каждым свежим кошмаром она верила в это всё меньше.

Помогало рисование. Она проводила долгие часы за столом, нежась в лучах солнца и, как обычно, склонившись над альбомом. Открывать его (даже касаться) после кошмара было тяжело. Однако она сказала себе, что это глупо. Ей приснился сон. Сны нереальны.

Ручка, удобно и привычно лежащая в согнутых пальцах, деловито порхала над блокнотом. Сурайя училась изображать кисти рук (ей каждый раз приходилось над ними повозиться, до того они мудрёные). Сейчас ими была разрисована целая страница: кисти с растопыренными пальцами; кисти, крепко сжатые в кулаки, на каждой костяшке аккуратное затенение; кисти с длинными изящными пальцами; кисти с короткими пальцами и грязными ногтями; протянутые кисти, будто просящие о помощи.

Было большим облегчением наконец-то подумать о чём-то, кроме Розика.

Она откинулась назад, вздыхая и растирая затёкшую спину. Сурайя осталась довольна проделанной работой. Она подумала, что последняя рука удалась лучше всего. Игра света и тени была передана превосходно,