Журнал «Вокруг Света» №04 за 1974 год - Вокруг Света

Быстр финал столь долгого поиска Истины. Возможно, он наступит через месяц, через год. Чаще всего родные не получат об этом весточки: хиппи порвали с обществом, а в это понятие включено не только государство, но и семья...

Сюзан Лабен, французская журналистка

Перевел с французского Б. Тишинский

Награда победителю

Единственное, что начинается в Испании вовремя, — это коррида.

В шесть часов пополудни из президентской ложи выпорхнул белый платок, тревожно и уныло пропел рожок, распахнулись ворота корраля, и черный приземистый бык стремительно выскочил на арену.

— А-а-а!.. — взорвались трибуны.

Этот вопль как бы выплеснул наружу лихорадочно-возбужденное ожидание, которое, казалось, пропитало даже затопленную зноем площадь перед красным каменным кольцом построенного цирком Plaza de Toros. С теневой стороны цирка пестрым водоворотом кипела толпа. Порывистые жесты, напряженные лица, блестящие глаза.

— Сеньор, это же совсем недорого! — приставали мальчишки с плюшевыми бычками, на загривках которых, словно антенны, покачивались маленькие бандерильи.

Они юрко сновали в толпе, на ходу демонстрируя свой товар: яркие афишки сегодняшнего боя, сувенирные бандерильи в длинных коробках ,с целлофановым верхом и, конечно же, игрушечных бычков.

Пробившись сквозь нервно кипящую толпу, я с облегчением погрузился в полумрак внутреннего кольцевого коридора с горами сваленных на бетонный пол кожаных подушек, с рвущимися против течения лоточниками. Меня вынесло к нужному сектору. Стоявший у входа служитель выхватил мой билет и, подняв его над головой, чтобы я не потерялся, резво кинулся вперед, отыскивая мое место. Я трусил за ним, на ходу выуживая из кармана несколько песет.

Место у меня оказалось замечательное: первый ряд, да еще на теневой стороне. На противоположное полукружье круто вздымающегося амфитеатра больно было смотреть: ослепительная жаркая белизна, залитая солнцем и усеянная множеством ярких красных и желтых платьев и рубашек.

Грянул оркестр, и на желтый песок арены торжественно вступила куадрилья. Впереди, гордо задрав подбородки, шествовали три матадора в шитых золотом костюмах в обтяжку. За ними — пикадоры на лошадях. Далее — многочисленные торос, на которых возложены все, так сказать, вспомогательные операции. Шествие замыкали упряжки мулов, которые завершают каждый бой, уволакивая поверженного быка

Все три матадора были как на подбор: стройные, юные, но особенно выделялся своей красотой шедший справа — двадцатидвухлетний Тобало Варгас. Ему и предстояло начать сегодняшнюю корриду. Несмотря на торжественность момента, он весело играл глазами и даже чуть пританцовывал.

Куадрилья сделала круг и скрылась в воротах. На арене остался лишь Тобало Варгас. Он поклонился президенту корриды, испросив тем самым разрешения Начать бой, протянул к судейской ложе руки, традиционно посвящая первого быка почтеннейшим судьям. Он стоял в пяти шагах от меня, и я видел оливковую кожу его тонкого юношеского лица, золотой позумент на камзоле и на штанах, плотно облегающих сильные сухие ноги.

Тобало Варгас снял черную треуголку, положил ее на песок и направился к центру арены. Но вдруг он бегом вернулся, подхватил ее и бросил в первый ряд. Треуголку поймала девушка в ярко-красной блузке.

Амфитеатр ахнул. Матадор нарушил правило. Первый бык принадлежит только судьям, и его нельзя ни с кем делить. Второго — пожалуйста, можно посвятить женщине, другу, кому угодно. То, что сделал Тобало, было почти оскорблением, и публика не простила бы такой вольности, не будь это он, Тобало Варгас. И лучше всего это понимал, конечно, сам матадор.

Он выступал уже на многих аренах Испании. И выступал удачно. Зрители быстро прониклись к нему симпатией. Он делал все, что надлежало, но делал легко, весело, изящно переходя ту границу риска, за которую обычно не ступают опытные матадоры. Смелость и изящество помогали ему легко обходить соперников, которые под свист или холодное молчание публики прямо с арены уходили в неизвестность. Сегодня на карту было поставлено будущее. Капризная фортуна с улыбкой провела Варгаса по многим аренам и вот сейчас вывела на середину сверкающего Plaza de Toros. Он должен завоевать столичную арену. В этот величайший момент своей жизни матадор едва ли вспоминал неудачливых, больных или состарившихся матадоров, что коротают остаток жизни в барах за полными горечи разговорами о прошлом.

Тобало Варгас верил в свою счастливую звезду. Он позволял себе подразнить судьбу, слегка посмеяться над ней, как было сегодня во время посвящения быка.

Между тем зрители все еще не могли успокоиться, вскакивали с мест, пытаясь разглядеть счастливицу.

— Где же она? Где?—стонала сзади толстая сеньора, толкая меня коленями в спину.

— Да вот же! Вот же! — Ее сосед свернутой в трубку афишей указывал на девушку с черными блестящими волосами

Девушка была счастлива и смущена. На обнаженных коленях она держала треуголку.

— Ой! Вижу! — неожиданно тонким от счастья голосом почти пропела женщина. — О, какая прекрасная сеньорита!

— Вы понимаете, в чем дело? — обернулся ко мне сидевший впереди на нулевом ряду пожилой мужчина с бородкой и усами. — Этой женщине сделан необычный подарок. Теперь матадор должен доказать, что имел право на этот жест.

Тобало Варгас, стоя посреди арены, сделал отстраняющий жест рукой, удаляя торос. Они мгновенно исчезли за забором и оттуда наблюдали за происходящим. Затем, не дойдя шагов двадцать до ворот корраля, матадор упал на колени, воздев к высокому испанскому небу руки. Он ждал быка.

И тотчас, словно выпущенный из пращи снаряд, выскочил бык. После темного корраля, ошеломленный ослепительным блеском арены, болью от доски с гвоздями, впившимися в его тело за секунду до того, как распахнулись ворота, бык зигзагами несся вперед. Загривок бугрился от ярости, блестящая шерсть черным бархатом обтягивала могучие мускулы.

Вдруг бык увидел матадора, легко повернулся и, опустив голову с изогнутыми вниз и в стороны белыми рогами, бросился на него. Тобало Варгас, как пушинка, взлетел в воздух между широко расставленными грозными рогами, мелькнули его розовые чулки. Скользнув по крупу быка, он тяжело шлепнулся на песок. Шла примерно десятая секунда боя.

Тут же появились торос, большими красными плащами отвлекая быка от поверженного матадора. Бык поводил рогами, раздумывая, кого бы поддеть. Боль от гвоздей, наверное, у него улеглась, и. перебросив через себя матадора, он немного успокоился. Выбрав одного торо, он не спеша двинулся в атаку и, когда тот отскочил, в недоумении остановился.

Тем временем лежавший неподвижно Тобало Варгас зашевелился, уперся руками в песок и встал на колени. С трудом поднявшись, он, пошатываясь побрел к забору. Бык равнодушно проводил его глазами.

— Опасный бык, — повернувшись, пояснил мой собеседник. — Неизвестно, что он задумал. Когда бык мчится к матадору через всю арену, как паровоз, тут все ясно. И рогов избежать легко.

Варгасу подали шпагу. Но пока он не собирался обратить ее против быка: лишь прикрепил к ней красный плащ. С заблестевшими глазами, танцующей походкой он направился к своему противнику и, немного не доходя, остановился. Выгнувшись назад, напряженный и стройный, матадор полоскал перед собою плащом, раззадоривая быка.

В ту же секунду бык ринулся на матадора. Рога коснулись плаща, но Тобало Варгас легким движением уклонился, поворачиваясь одновременно на сто восемьдесят градусов. Бык, уткнувшись мордой в красную тряпку, как собака, послушно обежал вокруг матадора. Варгас остановился. Замер и" бык. Варгас проделал веронику в другую сторону, ведя за плащом быка.

Публика зааплодировала.

На арену, держась возле забора, выехал пикадор, одетый словно рыцарь времен Дон-Кихота. Лошадь его была защищена толстыми, свисающими с боков матами. Сквозь разошедшийся шов белых штанов пикадора поблескивал металл. Ноги вместо стремян покоились в глубоких совках из толстого железа.

Пикадор развернул лошадь правым боком и, следя за быком из-под полей надвинутой на глаза шляпы, выставил копье с поблескивающим на солнце наконечником.

Тобало Варгас в очередной веронике развернул быка так, что тот оказался перед лошадью Всхрапнув, бык бросился на нее. Пикадор, привстав в своих совках-стременах, под острым углом вонзил копье в спину быка, в бугор перекатывающихся мускулов, и навалился на древко всей тяжестью одетого в доспехи грузного тела. Говорят, в старые времена пикадоры были настолько сильны, что копьем удерживали быка на расстоянии. Но сейчас древко копья заскользило в судорожно напряженных руках пикадора, из-под мышки, все выше и выше выползая сзади.