Плененный принц - К. С. Пакат

слуги разносили угощения. Место, где стоял на коленях Дэймен, разумно обходили стороной, но изредка гуляющие приближались и роняли фразы вроде «Смотри, вон дикий раб принца».

Досада разъедала душу, точно яд. Дэймена снова связали, и, в отличие от Лорана, стражи отнеслись к этому серьезно. От ошейника к решетчатой стене тянулась цепь, причем настоящая, такую не разорвать.

«Кроха-питомец», – с отвращением подумал Дэймен. Из напряженного разговора Ирода с Лораном он почерпнул только один важный факт – где-то рядом томятся другие акилосские рабы.

Дэймен стал думать о них; он по-прежнему беспокоился об их благополучии, но после слов Ирода появились тревожные вопросы. Что это за рабы? Дворцовые, вышколенные Адрастом и, подобно Дэймену, привезенные прямо из столицы? На корабле Дэймена держали в закрытой каюте, поэтому он до сих пор не видел других рабов, а они не видели его. И если это дворцовые рабы, выбранные из лучших служителей королевской семьи Акилоса, они могут его узнать.

Обволакивающую тишину двора нарушил негромкий перезвон колокольчиков.

Прикованный в отдаленном закоулке сада, вдали от аристократических развлечений, Дэймен не ожидал, что раба поведут прямо к нему.

Как и на Дэймене, на нем были золотой ошейник и наручники, только куда меньше и изящнее. На поводке его вел вирский питомец.

Колокольчики звенели на питомце. Они висели у него на шее, словно у кота. Лицо его было ярко накрашено. Оно показалось Дэймену знакомым.

Это был малолетний питомец советника Одина.

Дэймен мрачно подумал, что для любителей юных мальчиков этот чудо как хорош. Краска скрывала по-детски чистую кожу. С такой внешностью его ровесница лет через шесть наверняка превратилась бы в ослепительную красавицу. Отработанная грация движений неплохо скрывала нескладность детского тела. Как и Дэймену, в волосы мальчишке вплели драгоценные камни, но ему достался мелкий жемчуг, звездами сияющий в копне каштановых кудрей. Но главным украшением юного питомца были голубые глаза. Таких Дэймен никогда еще не видел, если не считать тех, в которые смотрел совсем недавно.

Прелестные губки бантиком, надутые как для поцелуя, плюнули Дэймену прямо в лицо.

– Меня зовут Никез, – начал он. – Ты ничтожество и пренебрегать мною не вправе. Господин твой только что лишился всех владений и содержания. А даже если бы не лишился, ты просто раб. Регент поручил мне разыскать принца. Где он?

– Пошел обратно в зал, – ответил Дэймен. Выпад Никеза его, мягко сказать, обескуражил. Ложь сорвалась сама собой.

Смерив его взглядом, Никез грубо натянул поводок. Бедняга-раб дернулся вперед и чуть не потерял равновесие, как жеребенок на слишком длинных ножках.

– Мне что, всю ночь таскать тебя за собой? Подожди здесь. – Никез швырнул поводок наземь и круто повернулся к нему спиной, звеня колокольчиками.

Дэймен поднял руку, чтобы вытереть оплеванное лицо. Раб тотчас опустился на колени и осторожно остановил его, взяв за запястье и отведя руку в сторону.

– Пожалуйста, позволь мне. Ты размажешь краску.

Раб смотрел Дэймену прямо в глаза, но, судя по всему, не узнавал. Он просто поднял край своей туники и аккуратно промокнул ему щеку.

Дэймен успокоился, а потом, чуть приуныв, решил: слишком самонадеянно было ожидать, что раб его узнает. Разве похож он на принца в золотых наручниках, с золотой краской на лице, прикованный к беседке среди вирского сада?

Кроме того, Дэймен был уверен, что этот раб не из акилосского дворца: столь яркую внешность он не пропустил бы. Светлая кожа, золотисто-каштановые кудри; именно с такими рабами Дэймен любил уединиться в опочивальне на несколько приятных часов.

Осторожные пальцы коснулись его лица, и на миг Дэймен почему-то устыдился, что сбил Никеза с толку и пустил по ложному следу. С другой стороны, он радовался неожиданному уединению с акилосским рабом.

– Как тебя зовут? – тихо спросил Дэймен.

– Эразм.

– Эразм, я очень рад поговорить с соотечественником.

Так оно и было. Контраст между этим милым, скромным рабом и злобным Никезом пробудил тоску по честной простоте родины. В то же время Дэймена тревожило положение акилосских рабов: с их мягкой покладистостью при вирском дворе не выжить. Дэймен подумал, что Эразму, должно быть, восемнадцать или девятнадцать лет, однако тринадцатилетний Никез мог сожрать его с потрохами. Чего уж говорить о Лоране.

– Одного раба на корабле везли одурманенным и связанным, – опасливо сообщил Эразм. С самого начала он говорил с Дэйменом на акилосском. – По слухам, его подарили принцу.

Дэймен медленно кивнул, отвечая на невысказанный вопрос. Помимо взъерошенных каштановых кудрей, Эразму достались самые безнадежно-наивные карие глаза на свете.

– Какая милая картинка, – прокурлыкала женщина.

Отшатнувшись от Дэймена, Эразм тотчас упал ниц и прижал лоб к земле. Дэймен не шелохнулся: связанный и коленопреклоненный, он и так выглядел достаточно смиренно.

Женский голос принадлежал Ван; она прогуливалась по саду с двумя знатными придворными. Одного из придворных сопровождал питомец, рыжеволосый юноша, которого Дэймен смутно помнил по рингу.

– Не обращайте на нас внимания, – съязвил рыжеволосый.

Дэймен покосился на Эразма: тот не шелохнулся. Вряд ли он владел вирским.

Хозяин питомца хохотнул.

– Еще минута-другая, и мы застали бы их целующимися!

– Может, уговорим принца отдать его раба на публичные забавы? – предложила Ван. – Настоящих силачей на ринге почти не встретишь. Жаль, в прошлый раз его увели, не дав никого покрыть.

– После сегодняшнего мне вряд ли захочется на него смотреть, – сказал хозяин рыжеволосого.

– А по-моему, будет даже интереснее: теперь мы знаем, что он по-настоящему опасен, – возразил питомец.

– Жаль, спину ему изувечили, но и спереди он чудо как хорош, – отметила Ван. – На ринге, конечно, мы видели больше. А что до опасности… Советник Гийон предположил, что для публичных утех его не готовили. Только ведь подготовка не все: вдруг у него врожденный талант?

Дэймен молчал: вмешаться в разговор придворных было бы безумием. Единственный приемлемый вариант – сидеть тихо и надеяться, что они заскучают и пойдут своей дорогой. Такую тактику он и избрал, но случилось нечто, гарантированно усугубляющее любую ситуацию.

– Врожденный талант? – спросил Лоран.

Он подошел к собравшимся.

Придворные склонились в почтительном поклоне, и Ван объяснила, о чем речь. Лоран повернулся к Дэймену.

– Ну? – сказал он. – Сношаться ты тоже умеешь или только убивать?

Дэймен подумал, что между поркой и пикировкой с Лораном, может, даже выбрал бы порку.

– А он не из разговорчивых, – отметила Ван.

– Когда как, – отозвался Лоран.

– Я бы с удовольствием с ним позабавился. – Это сказал рыжеволосый питомец. Он якобы обращался к своему господину, но услышали его все.

– Нет, Ансель. Он тебя обидит.

– А тебе хотелось бы этого? – Питомец обнял своего господина за шею, но перед этим покосился на Лорана.

– Нет, не хотелось бы, – хмуро