Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич

Ковчег не только защищал жертвоприношение от зверей леса и тундры. Он также сохранял мясо, закрывал его от прямых солнечных лучей. В каменном или бревенчатом строении, прикрытом ветками, всегда было чуть прохладней, чем снаружи. Ламия хоть и не брезговала подгнившей падалью, но свежее мясо, кажется, нравилось ей больше.

– На втором столе надо оставить что-нибудь живое, – сказал Максим Шуманов, знающий о повадках Ламии больше, чем кто бы то ни было.

– Капканы у Лёвки, – отозвался Иван. – Поставим на ночь. Петли сделаем. Кто-нибудь попадется.

– На моей первой Охоте, помню, был случай, – проговорил Максим, укрывая стены ковчега мхом. – Я тогда еще ребенком был. Брат меня с собой взял – так вышло, что охотников не хватало, вот и пришлось заменять…

– Я помню тот год, – сказал Вова Самарский. – Меня тоже звали. Но потом передумали. Я тогда сильно обиделся.

– Ага, – кивнул Максим. – Так вот: на третий день Охоты мутировал Женька Полухин. Помните такого?

– Помню, – Вова кивнул. – Отец Марины, да?

– Он самый… Мутировал вечером, да так быстро, что мы ничего понять не успели. Хорошо, что он уже пристегнулся. В общем, связали мы его кое-как и решили оставить Ламии – живого. Рано утром проснулись и повели через луг к «столу». Я шагал первый, дразнил его, чтобы он шел за мной и не отвлекался. Как сейчас помню: руки у него на всякий случай были отрублены, а за собой он тянул здоровенные такие каменюки… Борозды от них, кажется, и сейчас не затянулись…

Максим поёжился:

– Вот вспоминаю, и жуть берет. А тогда не боялся совсем. Перед самым рылом его прыгал.

– Ну так его держали, наверное, – сказал Иван.

– Держали… Севу Лодочника тоже держали…

– Довели? – спросил Гоша Ермолов.

– Довели. Примотали к дереву, ноги отрубили по колени. Даже ковчег, помню, не стали делать, так оставили.

– Я бы не хотел, чтобы со мной так же, – пробормотал Лёвка Мартынов. – Вы, если что, просто пристрелите меня – и всё.

– Конечно, – легко пообещал Максим. И все поняли, что он сделает так, как посчитает нужным…

Закончив работу, охотники ушли в перелесок, чтобы чуть отдохнуть и перекусить. Для себя из всей добычи они оставили еще одного гуся. Гоша Ермолов уже ощипал его и вычистил, вывалив потроха на «стол» и жалея вслух, что их нельзя отдать собакам.

Будь его воля, он своим псам отбирал бы лучшие куски, а людей и Ламию кормил бы остатками да объедками.

Пока Гоша мастерил для гуся вертел, Лёвка Мартынов сноровисто высек пучок искр на сухой трут и раздул огонь. Максим Шуманов, обойдя лесок, передал Эдику Бабурову потертый бинокль и велел забираться на старую березу, растущую на опушке. С высокого дерева хорошо просматривалась округа, да и устроиться наверху можно было с комфортом – сучья там образовывали подобие кресла: рогатина – сиденье, ствол – спинка, упругие ветки – подлокотники. Сиди себе да поглядывай по сторонам. Ну а внизу тоже расслабляться не станут – Иван Рыбников и Вова Самарский уже заняли позиции, готовые в случае чего первыми встретить появившегося врага, кем бы он ни был: диким зверем, мутом или вооруженным чужаком.

Гусь пожарился быстро. Лёвка как раз к тому моменту накопал съедобных корешков, запек их под углями, отпарил сушеную рыбу, вскипятил чай. Еды было немного, но охотники еще не проголодались как следует – дома-то ели до отвала, про запас.

Когда трапеза подходила к концу, а разговоры только начинались, на березе шумно завозился Эдик Бабуров. Максим Шуманов глянул наверх, заметил, что наблюдатель, не отрываясь от бинокля, тянется повыше. Спросил:

– Что там?

– Да не пойму пока, – отозвался Эдик. – Ветка мешает. Вроде видел кого-то.

Разговоры сразу стихли. Охотники взяли в руки оружие. Кто-то встал. Кто-то отступил за укрытие. Им не нужны были команды старшего, охотники только поглядели друг на друга и сразу поняли, кто за какое направление будет отвечать.

– Точно! – сказал Эдик. – Бежит кто-то! Прямо сюда!

– Человек? – уточнил Максим.

– Да.

– Один?

– Вижу одного.

– Ясно…

Привязанные в стороне собаки заворчали. Гоша Ермолов отступил к ним, потрепал по загривку вожака – широкогрудого черного Динго.

Сильной тревоги ни у кого не было. Все ждали возвращения Федьки и Геннадия. И через минуту Эдик подтвердил:

– Это наш Гуров бежит.

– А зятя моего не видать? – спросил Вова Самарский.

– Нет.

– Уж не случилось ли что?

– Я встречу, – сказал Иван Рыбников и поднялся.

– Только не ты! – запротестовал Максим. – Вова, давай.

Самарский кивнул, скинул с себя маскировку – срезанные ветки и сухую траву. С одним ножом бесшумно нырнул в подлесок.

Федьку он увидел из-за деревьев – тот бежал через луг. Не озирался, и оружие у него находилось за спиной – это были хорошие признаки: значит, его никто не преследовал. Но чувствовалось, что Федька выбился из сил. Значит, у него есть какие-то срочные важные новости.

– Где Геннадий? – спросил Вова, шагнув из-за ствола сосны навстречу Федьке. Тот не испугался; наверное, знал, что товарищи где-то совсем рядом, ждал их появления – может, чуял запах еды или дымок костра приметил.

– В деревню ушел, – задыхаясь, проговорил Федька. Остановившись, он привалился к тонкой березке – почти повис на ней. Из его открытого рта по подбородку текла ниточка густой слюны. По всему было видно – Федька бежал, не жалея сил.

– В деревню? – не поверил Вова. – Как это?

Федька помотал головой. Сейчас он не мог говорить – дыхания не хватало. Вова понял это, подошел к низкороду, забрал у него свой автомат, поддержал, подхватил:

– Идти можешь? Давай потихоньку. Тут рядом…

Их встретили молчанием. Все, кажется, боялись услышать плохие новости. Только Эдика Бабурова плохие новости не пугали – он уже давно смирился с тем, что ничего хорошего от нынешней Большой Охоты ждать не приходится.

– Генка в деревню вернулся, – объявил Вова.

– Зачем? – удивился Максим.

Федька, не замечая обращенных на него взглядов, опустился на траву. Гоша Ермолов поднес ему чай, дал напиться, придерживая ковшик двумя руками.

– Чужаки, – объявил Федька, чуть отдышавшись. Он вытер ладонью подбородок. Мутным взглядом обвел место, где охотники встали на привал. Сказал:

– «Западных» больше нет.

И все вдруг загалдели, зашумели, засыпая Федьку вопросами. А он, тупо кивая, пытался что-то ответить, но только сбивался, задыхался и путался…

30

Борис Юдин инспектировал, как идет работа над южной изгородью, когда ему доложили о внезапном возвращении Геннадия Салина. Сам охотник объявился только минут через десять. Он был напуган, но страха своего старался не показывать. Не хотел, видимо, раньше времени тревожить земляков дурными вестями.

Борис попросил сопровождающих заняться работой. А сам взял Геннадия под локоть и увел в сторону.

– Что произошло?

– На отряд «западных» напали чужаки. Почти всех убили.

– Что за чужаки? Откуда?

– Вроде бы по морю приплыли. Военные. Сами зараженные, но командуют там Чистые.

– Ты их видел?

– С ними был Нолей.

– Кто? – Борис нахмурился. – Нолей? Он же пропал года два назад! Они с Данилой ушли на буере в экспедицию. И не вернулись. Ты про него говоришь?

– Да. Нолея взяли в плен. Это он привел их сюда.

– Зачем?! Что им нужно?

– Коктейль.

– Откуда они узнали?

– Наверное, от Нолея… Получается, он нас предал.

– Подожди… Не спеши с выводами…

Борис присел на поваленное дерево, которому вскоре предстояло встать в плотный частокол. Рабочая бригада, поглядывая на начальство, торопилась закончить первую ловушку, представляющую из себя прочную бревенчатую коробку с входом-лабиринтом, запирающимся падающей дверью. Вся конструкция была рассчитана на то, чтобы выдержать напор разъяренного мутанта.

– Значит, какие-то военные под командованием Чистых высадились недалеко от нас, – медленно проговорил Борис – будто условия задачи зачитывал. – Они ищут Коктейль, и они уже расстреляли отряд «западных»?