Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

«Бог, даровав ему гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Негритянский профиль, заимствованный от рода матери, не украшал лица его. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава природного и принужденного, и неограниченное самолюбие…»{202}

Она в шутку нарекла Пушкина «Джеком Бродягой» по имени персонажа из пьесы «Увлечения молодости, или Прогуливающийся джентльмен» — комедии в пяти актах Джона О'Киффа (которую Аннет Оленина, вероятно, читала в «Британском театре» / «The British Theatre», ed. Elizabeth Inchbald, London, 1808, vol. XXII). Герой этот (цитирую по тексту пьесы) «подгоняем бурными порывами своей ветреной души», его «жизнь есть стремительный поток сумасбродных причуд», «черты лица лучатся смехом и легкомыслием», а между тем «здравый голос человечности подталкивает его сердце к благородным поступкам». Он влюбляется в прекрасную квакершу леди Амаранту. Издательница, мисс Оом, читает «Джек» как «Красный» и анахронически придает этому слову политическую окраску.

В двадцать лет Аннет Оленина была миниатюрной изящной блондинкой, «резвой, как мышь», пишет Вяземский в письме жене от 3 мая 1828 г.{203} В стихотворении, озаглавленном «Ее глаза» (семнадцать строк, написанных четырехстопным ямбом, начинающихся схемой рифмовки abaab, которая затем сменяется чередованием женских и мужских рифм), сочиненном весной 1828 г. в Петербурге или в оленинском имении Приютино, расположенном за Охтой, в семнадцати верстах от города, Пушкин говорит (стихи 9—17):

…Глаза Олениной[849] моей!Какой задумчивый в них гений,И сколько детской простоты,И сколько томных выражений,И сколько неги и мечты!Потупит их с улыбкой Леля —В них скромных граций торжество,Поднимет — ангел РафаэляТак созерцает божество.

В альбоме Анны Олениной стихотворение записано неизвестным почерком, и той же рукой поставлена подпись: «Арап Пушкин».

Среди стихотворений, посвященных Пушкиным Аннет Олениной, есть одно, представляющее исключительный интерес. Его черновики находятся в тетради 2371, л. 13 — то есть посередине гл. 7 (черновик гл. 7, XIII, датированный «19 февр.» 1828 г., находится в тетради 2371, л. 5; «Альбом Онегина» заканчивается в тетради 2371, л. 10; а строфа XXII «Хотя мы знаем, что Евгений» — в тетради 2371, л. 17):

<Увы!> Язык любви болтливый,Язык неполный [?] и простой,Своею прозой нерадивойТебе докучен, ангел мой >.Но сладок уху милой девыЧестолюбивый Аполлон,<Ей милы> мерные напевы,<Ей сладок> рифмы гордый звон.Тебя страшит любви признанье,Письмо любви ты разорвешь,Но стихотворное посланьеС улыбкой нежною прочтешь.Благословен же будь отнынеСудьбою вверенный мне дар!Доселе в жизненной пустыне,Во мне питая сердца жар,Мне навлекал одно гоненье,Иль лицемерную хулу,<Иль клевету, иль> заточенье,И редко хладную хвалу.

Под черновиком этого стихотворения («<Увы!> язык любви болтливый») стоит дата «9 мая 1828». Затем следует слово «Море». Непосредственно за этим написаны два слова, которые могут быть прочтены как «on day», — возможно, имеется в виду, что стихотворение было написано в роковой день 9 мая — годовщину, по пушкинскому календарю, его высылки из Санкт-Петербурга в 1820 г.

Анна Андро, урожденная Оленина, в письме к Вяземскому, написанном на корявом русском языке 18 апреля 1857 г., вспоминает поездку в Кронштадт, предпринятую 25 мая 1828 г.[850]:

«Помните ли вы то счастливое время, где мы были молоды, и веселы, и здоровы!

Где Пушкин, Грибоедов и вы сопутствовали нам [семье Олениных] на Невском пароходе в Кронштадте. [Пароходы начали совершать регулярные рейсы между Петербургом и Кронштадтом в 1815 г.] Ах, как все тогда было красиво, и жизнь текла быстрым шумливым ручьем!..»

Цявловский, читающий слова, написанные вслед за «Морем» как «on day», приходит, однако, к странному выводу[851]: «Слова „on day“ не имеют смысла. Если Пушкин хотел сказать „днем“, то нужно бы: „by day“». Другие комментаторы предложили чтение «one day» — с нечаянным пропуском буквы (что бессмысленно).

С другой стороны, в ППС 1949, т. III, ч. 2, с. 651 это место расшифровывается как «Ол[енины] Дау» (Цявловский скончался, не завершив свою работу, и том выпускался в свет Татьяной Цявловской-Зенгер); «Дау» — неправильное русское написание имени английского живописца Доу, которое в другом месте («Путешествие в Арзрум», 1829, при описании генерала Ермолова) Пушкин пишет «Дов» на манер франкоговорящих русских{204}.

Вот стихотворение, озаглавленное Пушкиным «То Dawe Esqr»:

Зачем твой дивный карандашРисует мой арапский профиль?Хоть ты векам его предашь,Его освищет Мефистофель.

Рисуй Олениной чертыВ жару сердечных вдохновений:Лишь юности и красотыПоклонником быть должен гений.

Использованный в первой строке эпитет к «карандашу» — «дивный» напоминает по звучанию французское «divin» — «божественный». Ср.: Вольтер, «Разные стихотворения» («Poésies mêlées»), СХХ: «Госпоже Помпадур, рисующей голову» («A Madame de Pompadour, dessinant une tête»):

Pompadour, ton crayon divin…[852]

Джордж Доу (1781–1829), английский портретист и гравер в технике меццотинто, был приглашен в Россию царем Александром писать героев военной кампании 1812–1814 гг. для специально созданной Военной галереи Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Доу приехал в 1819 г. и к 1825-му лично написал 150 портретов. Он покинул Россию в мае 1828 г., запечатлев всего 332 генерала по установленной цене тысяча рублей за портрет. Неизвестный рисунок Пушкина, сделанный Доу, мог остаться в бумагах художника, если они сохранились. Доу посетил Россию еще раз следующей зимой и уехал оттуда в Варшаву с эскортом царя Николая весной 1829 г., будучи уже безнадежно больным.

Осенью 1828 г. у Пушкина возникли неприятности: правительство обратило внимание на рукопись его поэмы «Гавриилиада» (1821), в которой в безбожном и элегантно-непристойном стиле французских образцов мило описывается интрига между архангелом и молодой женой старого плотника. 2 октября Пушкин написал царю откровенное письмо, до нас не дошедшее, и был прощен. Поэма (рифмованный пятистопный ямб) содержит несколько замечательных мест, но испорчена пронизывающим ее свойственным молодости мотивом: «Вот какой я нехороший».

Французские анаграммы «Annette Olénine» цветут тут и там на полях рукописей нашего поэта. Ее имя, написанное справа налево, мы находим в черновиках «Полтавы» (2371, л. 11 об.; первая половина октября 1828 г.) — ettenna eninelo; а серьезность намерений Пушкина отражена в имени «Annette Pouchkine», появившемся в черновиках первой главы «Полтавы», вероятно в тот самый день, когда царю было написано покаянное письмо о «Гавриилиаде».

Зимой 1828/29 г. Пушкин сделал предложение Аннет Олениной и получил отказ. Ее родители, как ни восхищались талантом Пушкина, были четой консервативной и на первое место ставили успешную карьеру, а потому, вне всякого сомнения, не могли одобрить его безнравственные стихи, любовные похождения и пристрастие к штоссу. Столь же очевидно, что Аннет Оленина не любила Пушкина и рассчитывала на гораздо более блестящую партию{205}.

В первом четверостишии различных черновиков, как исправленных, так и отвергнутых, относящихся к строфам XXVI и XXVIa (2382, л. 32, 33, 34), упоминается некое лицо («граф Д.», «Прыгов», «Стасов», «Тасов», «Проласов»), этакий «добрый малый», известный своей «низостью» и «охотой открывать все балы».

В отвергнутом черновике стиха 1 (л. 32) значится также:

Гусар, красавец белокурый…

Другой отвергнутый черновик стихов 1–3 содержит следующий вариант:

Тут был диктатор бальный хмурой………………………………………………Тут был с своей прелестной дурой…

Еще один бальный диктатор появляется в черновике (л. 32 об.). Это «<Хрущов>… Творец элегии французской» (стихи 5–6) и он же отец «Лизы Лосиной».

Черновик стиха 7 (л. 33) сообщает:

Тут Лиза Лосина была…

Ее отец изображен в первом варианте стихов 10–11 (л. 32 об) как