Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Но их участь была предрешена. Немногим удастся вновь взлететь в небеса и полет этот не будет столь красив и грациозен, как прежде.

Пара отчаянно пытающихся вырваться пленников, извлечена наружу. Оставшимся в яме стало посвободнее, но отнюдь не спокойнее, страх с каждой минутой увеличивался и рос, заставляя отчаянно биться птичье сердце.

Первой вороньей паре предстояло пройти самое мучительное испытание, не дающее шанса выжить. Им предстояло повторить подвиг красного командира Лазо, заживо сожженного в паровозной топке. На заставе паровозов не было, но зато имелись топки, целых две штуки, работающие в холодное время года, в полную силу. Каждая топка кочегарилась по-разному и поэтому там, не могло быть одинаковой температуры. Не было и приборов, чтобы определить, какая топка жарче. Но между друзьями, - истопником и дизелистом, всегда был спор, чья топка дает более высокий градус, ведь в растопке одной из них, иногда принимал участие и дизелист, когда ему наскучивало одинокое сидение в своей комнатушке-мастерской.

Поскольку приборов измеряющих температуру в топке не было, а спор был слишком стар, они нашли оригинальный способ его разрешения. Отчасти именно по этой причине, была выкопана на свалке яма, принесено с конюшни ведро зерна, приготовлена для пернатых, ловушка. Ибо именно им, суждено было разрешить застарелый спор приятелей.

Первая пара отловленных пернатых пошла в дело. Они синхронно забрасывались в нутро гудящей топки, прямо в центр бушующего пламени. Не долог был вороний век в огненном аду. Не удавалось им сделать и шагу, как они превращались в огненные шары, а еще секунду спустя, в горстку пепла. Чтобы упрочить результаты спора, требовалась не одна пара пернатых, ибо эксперимент занимал считанные секунды. Чтобы получить более-менее точные результаты, эксперимент нужно было повторить, как минимум десяток раз.

Но одним только разрешением споров по поводу котлов, участь ворон не ограничивалась. У солдат была богатая фантазия, много чего интересного шло им на ум, от чего совсем не в восторге было плененное воронье. Устраивали они среди пернатых состязания на дальность полетов. Но птички, которым посчастливилось принять участие в состязании, хоть и отпускались на волю, но не просто так. В этом конкурсе шанс выжить был ничтожно мал, но все-таки был.

Отловленные особи, коим предстояло принять участие в соревновании, обильно смазывались оружейным маслом. Поджигались и подбрасывались в воздух. Затем эти огненные шары, отчаянно размахивая крыльями, подгоняемые ужасом и болью, уносились от заставы прочь. Вот только сжигающий их жар был чрезмерно силен, даже сильный встречный ветер не мог сбить жгучее пламя. И птицы падали вниз огненным шаром, расцвечиваясь при ударе о землю разноцветными сполохами. Редко кому удавалось пролететь более 100 метров, хотя бывали и рекордсмены.

После очередного запуска, дизелист и кочегар отмечали место падения засланцев, сравнивали полученные результаты. По их итогам, проигравшая сторона несла выигравшую на закорках, из помещения котельной, в казарму. Проигравшая сторона жаждала реванша и поэтому решетка, нависающая над ямой с зерном, всегда была призывно приподнята, приглашая гостей.

Были среди ворон и рекордсмены по дальности полета, и те, кому удалось выжить в смертельном испытании. Это те счастливцы, что, не разбирая дороги от раздирающей тело боли, отчаянно махая крыльями, преждевременно оказывались на земле. Причем те, кто падал на землю, помирали также мучительно, как и те, кто принял смерть в полете. Но некоторые падали в воду. Хотя и водная гладь была немногим лучше земли. Вода сбивала пламя, а ледяной холод горной реки притуплял боль. Но бешеное течение, бесчисленное множество камней на пути, делало речной нрав диким и беспощадным ко всему живому.

С безумным ревом неслись воды с гор вниз, вздымая клочья пены над бесконечными валунами, расцвечиваясь на солнце мириадами разноцветных брызг. Ничто живое, попавшее в бешеные потоки горной реки, не могло уцелеть. И не важно, зверь это, птица, или человек. В долину, где течение реки было поспокойнее, приплывало лишь бесформенное месиво, или отдельные фрагменты. Упасть в реку, значило умереть.

Но можно упасть и у самого берега, где была узкая полоса спокойной воды, без бешеных скоростей и смертоносных, каменных преград. Туда удалось свалиться одной из ворон, погасив пожирающее тело пламя. На узком пятачке суши, скрытым за высоким бугром, она провела много дней, чтобы достаточно окрепнуть для того, чтобы вновь подняться в небо. Выбираться из своего убежища она опасалась, из-за боязни вновь угодить в руки людей. В ее птичьих мозгах на всю оставшуюся жизнь отпечатался ужас перед двуногими, и всем, что с ними связано. Приблизься человек к ее убежищу, она без раздумий бросится в клокочущий речной поток, предпочтя смерть в его стремнине, плену.

Ворону никто не заметил и спустя пару недель она, скособоченная, худая, на плохо слушающихся крыльях, покинула укрытие. Короткими, в несколько сот метров перелетами, устремилась к месту, которое служило домом и постоянным жилищем, вороньей стаи. Туда она явилась живым свидетелем тех ужасов, что творят с ее сородичами злобные двуногие.

Было у кочегара с дизелистом еще одно развлечение, связанное с птицами, устраиваемое на потеху собравшейся публики. Участвующие в представлении пернатые, имели неплохие шансы выжить, где-то 50 на 50. Но окончательное освобождение требовало времени, выносливости, и, конечно же, везения. Прикол заключался в следующем. На ноги воронам привязывались гирлянды из пустых консервных банок, издающих ужасающий грохот. После этого, птичьи лапы еще и связывались между собой. После подобной манипуляции, воронья тройка составляла единое целое и для того, чтобы выжить, она и действовать должна, как единое целое. А вот с этим-то все обстояло гораздо сложнее.

Связав птичек соответствующим образом, их подкидывали вверх. Затем бойцы, хватаясь руками за животы от смеха, наблюдали за тем, что творится в небе. Повеселиться от души, было над чем. Связанные воедино, пережившие смертельный ужас, вороны старались изо всех сил, отчаянно хлопая крыльями. Но поскольку каждая особь тянула в свою сторону, и все они здорово мешали друг другу, то это только усугубляло их незавидное положение. Привязанные к лапах пустые консервные банки отчаянно гремели, внося панику в птичью тройку. Вороны в беспорядке махали крыльями, но земля все приближалась, медленно и неуклонно. А внизу ждали покатывающиеся от смеха двуногие, наблюдающие за их мучениями.

Вновь попадать в руки людям пернатые не желали, и чем ближе становилась земля, тем отчаяннее сопротивлялись вороны падению. Иногда им удавалось подобрать некое подобие синхронности и тогда получалось набрать высоту, и скрыться из глаз наблюдающей за полетом, публики. Но это был только первый шаг на пути к освобождению. Оставалось присесть где-нибудь на скалы и заняться узлами, которыми их опутали люди. С их здоровенными долбаками, лишиться пут было делом нескольких минут.