Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Сделав над ловушкой несколько кругов, смельчаки опускались на землю и начинали скакать вокруг решетки, силясь дотянуться клювом до содержимого банки, не оказавшись при этом под сенью решетки. Иногда это удавалось. Они умудрялись дотянуться сбоку, а чаще зайдя за наклоненную решетку, и сквозь ее прутья, длинными заостренными долбаками, выуживать из банки мясо. Но, подобное пиршество и заканчивалось единственным, выхваченным куском. Выросший словно из-под земли человек прогонял ворон и сидя на корточках, колдовал над банкой тушенки. Затем человек исчезал, затаившись в одном из сложенных из камней блиндажей, поглядывая сквозь бойницы за ловушкой, сжимая в руке телефонный провод, ведущий к подпирающей решетку, палке.

Спустя некоторое время вороны, отдыхающие на ближайшем скалистом выступе, с интересом наблюдающие за манипуляциями человека, возвращались обратно. Выхваченное из жестяной банки было настолько вкусно, что у отведавшего угощения, пропадал всякий страх перед человеком. Вкусивший тушенки ворон не видел ничего, кроме заветной банки, в которой была уйма вкуснятины, до которой нужно лишь дотянуться. Но сделать это теперь, после вмешательства человека, оказалось не так-то просто. И напрасно пернатый вор скакал вокруг решетки, нависшей всей своей тяжестью над добычей. Напрасно пытался дотянуться сбоку. Тщетно пытался пролезть с тыла. То, что удалось сделать в первый раз, повторить не было никакой возможности. И чем недоступнее становилось желанное мясо, тем сильнее терял пернатый голову. Вскоре алчность становилась сильнее осторожности, и ворон нырял под решетку, пытаясь захватить клювом банку, чтобы затем, в безопасном месте, насладиться ее содержимым.

Пара мгновений отводилась пернатому на столь рискованный шаг. И он вполне бы успел уложиться в отведенное время, если бы не человек, наблюдающий через амбразуру блиндажа, с полевиком в руке, готовый в любой момент, потянуть провод на себя.

Вороний рывок внутрь и держащая решетку палка, приходила в движение. Еще мгновение и ворон лежал, распластав крылья придавленный грузом, не в силах пошевелиться, с банкой тушенки в клюве. А затем ворон умирал, страшной и мучительной смертью, уготованной ему человеком. Его товарищи, вместе с которыми он обнаружил злополучную банку, были уже далеко. Они не слышали его отчаянного предсмертного крика, уносясь вдаль, в поисках более безопасных развлечений и пищи, за которую не нужно платить жизнью.

3.15. Крах семейной жизни лейтенанта Егорова

Жизнь на заставе была разнообразна, не чета серым и унылым будням в отряде. И хотя не ходили солдаты с заставы в увольнения, так как не было поблизости города, но служба летела словно ветер, а не ползла, как в отряде, медлительной черепахой. Два года, поначалу казавшиеся бесконечными, пролетели, словно один миг. Казалось, он еще только вчера приехал на заставу зеленым салажонком, а сегодня уже считал последние, оставшиеся до увольнения в запас, деньки. Вышел приказ министра КГБ СССР об увольнении в запас солдат Халявинского призыва.

Спустя месяц после опубликования приказа в печати, на заставе огласили список очередности на увольнение. Халявин, отличник боевой и политической подготовки, специалист «1класса», награжденный всеми возможными знаками отличия, в том числе нагрудным знаком «Отличник погранвойск 1степени», подлежал увольнению с заставы первым. Жалко лишь, что в так называемую «показуху», никого с заставы не отправляли. Ко времени дембеля Халявина, застава впала в немилость. Оказавшись на крючке у отрядного начальства, она была лишена такого вида поощрения, как увольнение в показную партию, отправляемую домой за неделю до первой, куда попадали лучшие из лучших.

Лешкин дембель вообще оказался в серьезной опасности, благодаря одному из молодых лейтенантов, недавно закончивших военные училища и обосновавшихся на заставе. Заместитель начальника заставы по боевой подготовке лейтенант Петров был неплохим человеком, и никогда не делал пакостей солдатам, чего нельзя было сказать о его коллеге. Лейтенант Егоров, выпускник Галицинского погранично-политического училища, заместитель начальника заставы по политической части, попил не мало солдатской крови. И, как казалось Лешке, он нашел причину столь разного поведения офицеров.

Лейтенант Петров прибыл на заставу с супругой, молодой симпатичной девушкой, одних с Халявиным лет, имеющей годовалого сына. Женщина была так красива и мила, так вызывающе молода, что всякий раз, когда появлялась по каким-либо делам на территории заставы, или вблизи ее, солдаты сворачивали набок шеи, стремясь запечатлеть в памяти, пленительный образ. С ее приездом, на заставе стало две женщины. Больше всех ее приезду обрадовалась жена капитана Бурдина, также воспитывающая маленького сына. Единственные представительницы прекрасного пола на заставе, населенной десятками особей мужского, они чувствовали себя королевами. Всякий раз, выйдя с детьми на прогулку, катя неторопливо коляски в гору по дороге ведущей к шлагбауму, они были уверены, что ни один их шаг, ни одно движение не останется незамеченным. Что в это время, десятки глаз жадно вперившихся в окно, неотрывно наблюдают за ними. Мечтая о тех временах, когда они вернутся домой и красивые девчонки, будут доступны им не только в мечтах и ночных эротических видениях, но и наяву.

Если на улице было жарко, девушки одевались соответственно погоде. Юбки прелестниц были настолько коротки, что казалось, вот-вот из-под них мелькнет узкая полоска трусиков, а у наблюдающих за прогулкой солдат, случится сердечный приступ. Пока они неторопливо дефилировали вдоль заставы, жизнь на ней останавливалась, перемещаясь к окнам. И только когда женщины исчезали из виду, скрывшись в подъезде офицерского дома, жизнь на заставе оживала, и все приходило в движение.

Лейтенанта Петрова, после работы ожидали дома красавица жена и сын. У него было все, что необходимо для нормальной жизни и, наверное, поэтому он и был человеком. У лейтенанта Егорова, ничего этого не было. Он был гол, как сокол и семьей ему еще только предстояло обзавестись, что, служа на заставе, за сотни миль от ближайшего населенного пункта, сделать не просто. Глядя на семейную жизнь Петровых и Бурдиных, лейтенант Егоров в душе страшно завидовал и злился, и поэтому был совершенно невыносим. Злость и раздражение нужно куда-то девать и он выплескивал отрицательные эмоции на солдат, делая их и без того не сладкую жизнь, невыносимой.

Самое обидное в том, что старше их он был всего года на два, от силы на три. Попадись на гражданке, с подобными закидонами такой тип, отгреб бы по полной программе в первый же день. Рога бы ему махом поотшибали. А если бы не врубился с первого раза, ввалили бы ему снова и снова, и так до тех пор, пока не придет понимание.