Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борьба за традиционный взгляд христианства на крещение детей была, таким образом, борьбой за право большинства конверсо считаться необращёнными христианами. Более того, это была борьба за право их будущего потомства, каким бы отдаленным оно ни было, рассматриваться равными со всеми другими христианами, которые крестились в детстве. Торкемада не упоминает это специально, но ясно то, что его доводы подразумевают и это.
Так же ясно и то, что он имеет в виду по поводу противоречия между расовой теорией, вынесенной на обсуждение в Толедо, и догмой о раскаянии, принятой в христианстве. По словам Иеронима, раскаяние — это «вторая доска, за которую мы держимся после кораблекрушения», и его влияние может быть таким же решающим и далекоидущим, как и само крещение[1359]. И снова стоявшие здесь вопросы не были чисто теологическими. Дело касалось части конверсо, хотя в то время уже незначительного меньшинства, т. е. оставшихся до 1450 г. в живых из тех, кто крестился во время массовых крещений 1391 и 1412 гг. Что случилось с этими обращёнными на протяжении десятилетий, когда они жили как христиане в христианском мире? Согласно толедцам, ничего не произошло, эти обращённые из иудаизма остались внутренне евреями и противниками христианства, каковыми они и были изначально, то есть в 1391 и 1412 гг. Причина — они органически не были способны на подлинное изменение в душе. Но Торкемада не готов принять это. Имеющиеся у него свидетельства приводят его к заключению, что взгляды конверсо в середине века сильно отличались от тех, которые господствовали в 1412 г., не говоря уже о 1391 г. Утверждая, что стихи Иезекииля о раскаянии (18:21-22)[1360] ясно доказывают, что «держать под подозрением обращённых в христианство из народа Израиля» является «очень грубой ошибкой»[1361], Торкемада раскрывает свой взгляд на конверсо своего времени, тех, что не родились от родителей-христиан, но сами пришли в христианство. Он считал их истинными и честными христианами, раскаявшимися, как говорил Иезекииль: и беззаконники, если обратятся от всех грехов своих — а именно от иудаизма, которому они были привержены, и будут соблюдать все уставы Мои, поступать законно и праведно, то есть вести себя как добрые христиане, все преступления их, которые они делали, не припомнятся им. Если бы кардинал Торкемада думал, что эти конверсо по-прежнему евреи или скрытые евреи, противящиеся христианству, он не считал бы их «раскаявшимися» и, соответственно, не применял бы к их случаю цитируемые выше стихи и извлечённый из них урок. Короче, довод Торкемады по поводу раскаяния показывает, что он верил в то, что оставшиеся первоначальные обращённые (или хотя бы их абсолютное большинство) оставили иудаизм как де-факто, так и де-юре, и что их приверженность христианству была в общем и целом сознательным актом как желания, так и убеждения.
Ясно, что Торкемада не мог согласиться с утверждением, что искреннее обращение из иудаизма было «невозможным». И его взгляды по этому вопросу, может быть более, чем что-либо другое, демонстрируют его убеждение в непреодолимости разрыва между доктринами христианства и толедской расовой теорией. Потому что, если эта теория справедлива, т. е. определённая моральная неполноценность является врождённой и она укоренилась так глубоко, что никогда не может быть преодолена, тогда христианство, с его упором на индивидуальную моральную ответственность и его взглядом на то, что крещение, раскаяние и Страсти имеют неограниченную силу морального возрождения, находится на ложном пути. Но поскольку христианство не может ошибаться, являясь вместилищем всей правды, то расовая теория ложна, бессмысленна и является продуктом заблуждающейся и извращённой мысли.
IV
Подорвав, как он думал, основы предложенной толедцами расовой теории, Торкемада перешёл к своей второй задаче — продемонстрировать ошибочность толедских взглядов на еврейскую расу. На первый взгляд это казалось излишней работой. Поскольку он доказал, как он был уверен, что христианство не принимает утверждения о наследовании моральной порочности и о том, что путь к спасению закрыт для некоторых людей из-за их грехов или грехов их родителей, — разве не доказал он одновременно и ничтожность этих взглядов на евреев? Кажется, что все, что требовалось в этот момент, — только применить простой силлогизм и прийти к неизбежному результату. Тем не менее Торкемада посвятил следующие восемь глав трактата — около половины его работы против мадианитян и исмаэлитов — детальному и исчерпывающему опровержению тезисов, выдвинутых толедцами касательно еврейской расы.
Почему?
Причины, отражённые в содержании опровержения, выглядят следующими: во-первых, Торкемада считал неподобающим уйти от дискуссии по главному вопросу дебатов только лишь потому, что аргументы его оппонентов могут быть уничтожены методом дедукции. В свете клеветы, возведённой на конверсо, и вызванных ею яростных противоречий было, по его мнению, жизненно необходимым для конверсо показать, что расовая теория ошибочна не только в принципе, но и в особенности применительно именно к конверсо как к группе. Ему было ясно, что для того, чтобы убедительно доказать это, нужно пойти дальше теоретических основ, нужно показать, кем конверсо не были, и кем, что ещё важнее, они на самом деле были, и как это должно рассматриваться христианами.
Чтобы достичь этой цели, надо было, тем не менее, представить традиционный, аутентичный христианский взгляд на евреев, их расу и обращённых из них в христианскую веру. Потому что христианство действительно заняло особую позицию по отношению к тому, что может называться еврейским вопросом, однако, как это понимал Торкемада, не эту позицию приписывали христианству толедцы. На деле эта позиция была прямо противоположной.
Нет сомнения, что Торкемада был уверен в том, что его собственный взгляд на евреев совпадал с истинной, цельной и неискажённой позицией Церкви по отношению к еврейскому народу. Тем не менее взятая в целом христианская литература предшествовавших четырнадцати веков должна заставить непредубеждённого исследователя этой темы поставить под вопрос справедливость этого убеждения кардинала, потому что на деле существовал разрыв между концепцией евреев, разделяемой почти всеми христианскими авторитетами, и представлением Торкемады о евреях как народе в общей исторической перспективе.
Здесь нет необходимости делать обзор, который с ясностью продемонстрирует этот момент, но всё же
