Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Провела?
А не она ли поучала свою подругу Телли, да и не только ее, говоря, что в наше время обманом и хитростью далеко не уйдешь, многого не возьмешь? Это, конечно, верно. Но вот сейчас почему-то так получилось, что она сама обманула и схитрила, и однако ж этим самым помогла несчастной Фатьме и ее детям… Выходит, значит, что если обман и хитрость во благо человека, то можно в таком случае немножко обмануть и схитрить!..
— Ты что ж так поздно — все уже в сборе! — с мягким упреком встречает гостью Юлия-ханум.
— Уверен, что нашу Баджи задержал какой-нибудь молодой человек, подобно тому, как я когда-то задерживал мою Юлию Минасовну! — шутит Али-Сатар. — Что же еще могло задержать Баджи в свободный день?
«Что еще?..»
В памяти Баджи мелькают события дня… Уборка. Правила деления. Юрист… Но не рассказывать же обо всех этих пустяках здесь, у вешалки, задерживая хозяев, в то время как из соседней комнаты доносятся оживленные голоса гостей.
И Баджи, делая серьезное лицо — видно, такой уж выдался день, чтоб прикидываться и присочинять! — говорит:
— Извините, уважаемые хозяева, но задержали меня сегодня очень важные дела!
Свет в окне
Подходя к дому, Баджи замедлила шаг: свет в ее окне? Она быстро взбежала по ступенькам, распахнула дверь комнаты — ив удивлении остановилась на пороге:
— Саша!
В первый миг она обрадовалась — она всегда была рада его приходу. Но вслед за тем встревожилась: в такой поздний час?
— Я был днем на бульваре, как мы договорились, хотел тебя видеть… — чуть смущенно произнес Саша, поднимаясь со стула с раскрытой книжкой в руках. — Не сердишься?
Ах, Саша, милый! Какой же он все-таки глупый, несмотря на то, что умный! У мужчин это часто бывает.
Нет, она не сердится, нет! Но все же не следует поощрять такие поздние визиты к молодой одинокой женщине.
— Уже первый час… — строго молвила Баджи, бросив взгляд на часы.
— Я думал, ты рано вернешься, решил тебя подождать и зачитался.
«Зачитался?..» Значит, если б не эта книга, которую она собиралась сегодня читать, он бы ее не дождался?
— Ну и как — поправилось? — спросила Баджи с вызовом.
— Понравилось. А тебе?
— Нет!..
Баджи подошла к окну. Дождь, моросивший, когда она шла к дому, зачастил, забарабанил по стеклу. Сквозь струйки воды, стекавшие по стеклу, виден был мутный, расплывчатый свет уличного фонаря.
— Что ж, я пойду… — сказал Саша. — И в самом деле — поздно. Пора!
— А ты посмотри-ка лучше в окно! — ответила Баджи, не оборачиваясь.
— Не сахарный — не растаю!
— Вот приспичило ему уходить! — воскликнула Баджи с досадой, отходя от окна. — Посиди, пока не пройдет дождь, а я тем временем поставлю чай. — Она вышла и вскоре вернулась с посудой, накрыла на стол.
Заговорили о театре.
Баджи не хотелось рассказывать о неудаче с «Теткой Чарлея», стыдно с первых шагов на сцене брюзжать. Но она не выдержала: с кем же, как не с Сашей, поделиться ей тем, что ее так тревожит, волнует?
Нет, она об этом не пожалела! Как правильно понял он ее тревоги, как легко становилось от его спокойных, убеждающих слов! И как было не улыбнуться дружески в ответ?
— А у тебя что нового? — спросила Баджи.
— Мама здорова, по-прежнему возится с ребятами в детском саду. А у меня?..
Обычно Саша рассказывал о своей работе подробно, с увлечением. Но в этот вечер мысли его, казалось, были заняты другим. Он словно был чем-то озабочен, хотел и не мог чего-то высказать и томился этим. Спросить, что тревожит его? Нет, он сам расскажет, если доверяет ей. Она лучше попробует его развлечь.
— Хочешь, я спою тебе песенку, азербайджанскую? — вдруг пришло ей на ум.
— Спой, конечно! — Ее пение всегда трогало и волновало Сашу, особенно, когда она пела на родном языке.
— Ну, тогда слушай!..
В песенке той девушка шутя спрашивала юношу: что стал бы он делать, если б она превратилась в просо, высыпавшееся из его рук? Юноша, так же шутя, отвечал: он стал бы наседкой с цыплятами и быстро бы это просо склевал! Девушка посмеивалась: стоило б ему превратиться в наседку, как просо вмиг обратилось бы в куропатку и скрылось бы в облаках, — тогда что стал бы он делать? Юноша отвечал: он стал бы соколом и сумел бы ее настичь! Девушка подзадоривала юношу: куропатка обратилась бы в газель и убежала бы в горы. Юноша не оставался в долгу: он стал бы в таком случае стрелком и подстрелил бы газель! Девушке хотелось поставить юношу в тупик: а если б газель стала яблочком и спряталась бы в кованом сундучке, — тогда что стал бы он делать? А юноша, не теряя решимости, отвечал: он стал бы ключом и отпер бы тот сундучок!..
Наивная, игривая, поэтичная песенка!
— Это — «деишмэ», народная песня-диалог, — пояснила Баджи, окончив: она всегда пользовалась случаем щегольнуть не только талантом, но и своей ученостью.
— Ты хорошо спела!
— Правда?
Еще сегодня утром она дала себе зарок не очень-то доверять похвалам: в театре их наслушаешься вдоволь— не разберешь, где правда, где лесть. Но сейчас ей хотелось верить.
Саша сидел, облокотившись о столик. В свете лампы его русые волосы казались еще светлей. Баджи всматривалась в него и только сейчас заметила, что рука его лежит на ее толстой клеенчатой тетради, забытой второпях перед уходом.
Сердце Баджи екнуло: а вдруг он прочел то, что она о нем писала? Он имел право заглядывать в ее письменные работы, но разве мог он предполагать, раскрыв одну из ее тетрадей, что проникнет в ее «хранительницу тайн»?
— Саша, ты знаешь, что я была замужем? — спросила она неожиданно для самой себя, дивясь и страшась этого вопроса, который давно хотела ему задать.
Он не ответил, и она, опустив глаза, добавила:
— За кочи…
Тогда Саша сказал:
— Не надо об этом.
Баджи поняла: он знает, конечно. Как глупо было думать иначе, обманывать себя! Воздвигнутая ею хрупкая степа рухнула, и Баджи упрямо сказала:
— Я хочу, чтоб ты знал все, все!
Она принялась рассказывать. О, как стыдно, как трудно, как больно ей ворошить те страницы ее жизни!
Саша чувствовал это, пытался ее остановить, но она движением руки сама останавливала его и продолжала свой рассказ.
Она говорила долго, не
