Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

Вскоре запас ядер истощился.

— Возвращаемся на дракошню, ребята, — скомандовал Сабрино. — Загрузимся снова и еще раз врежем сукиным детям.

Крыло послушно выполнило приказ. Снижаясь по широкой спирали к взлетному полю на окраине Хешбона, полковник снова влетел в тучи гнуса и мошки. Как ни ругался он, как ни отмахивался, проку не было.

Немногочисленные драконы полковника Брумидиса садились рядом со своими альгарвейскими соратниками. Они неплохо показали себя, как мог заметить Сабрино. И все равно альгарвеец про себя поносил их последними словами — за то, что не остановили лагоанцев без помощи старшего брата. Тогда ему не пришлось бы на берегах полярного континента рисковать жизнью в сражениях с комарами.

Теперь, когда Земля обитателей льдов оттаяла немного, Фернао мог хотя бы отрыть себе окоп, когда с небес начинали сыпаться ядра. Конечно, когда лезешь в грязную яму, не замараться невозможно, но лучше замараться, чем погибнуть.

Над головой кружили альгарвейские драконы — кружили высоко, не осмеливаясь спикировать на лагоанские части и облить солдат и зверей жидким огнем. На взгляд Фернао, это была своего рода духовная победа, но по сравнению с практическими победы духовные значили немного. Альгарвейцы могли нанести вред его товарищам — и самому чародею, хотя об этом он предпочитал не вспоминать — в то время как экспедиционный корпус ничего не мог поделать с вражескими ящерами, когда те держались на большой высоте.

И словно в подтверждение этих мыслей, поблизости заорал от боли лагоанский пехотинец. Выругавшись про себя — вылезать из спасительного окопа ему было не по душе, — Фернао выкарабкался из своего укрытия и, пригибаясь, побежал к раненому. Солдат бился в муках, зажимая руками разорванный живот. Из-под пальцев струилась кровь. То ли осколок снаряда, то ли подхваченный взрывом обломок камня распорол солдата ловко, как мясницкий тесак.

Фернао не успел даже подготовить заклятие, тормозящее жизненные процессы, чтобы раненый дотянул до операционного стола, как тот, простонав в последний раз, содрогнулся и обмяк. Глаза его закатились. Чародей пощупал пульс — ничего. Что ж, возможно, оно и к лучшему: когда заклятие спадает, боль снова возвращается, а лихорадка, которой даже чародеи ничего не могли противопоставить, опасна для жизни не менее, чем рана. Фернао вновь нырнул в окоп.

Казалось, что альгарвейские драконы кружат над армией целую вечность. Отчасти время казалось бесконечным от страха — с этим Фернао уже доводилось сталкиваться. Отчасти же виновато было холодное южное солнце. Когда экспедиционный корпус высадился на полярных берегах, дневное светило лишь изредка проглядывало над горизонтом — еще немного южнее, и оно не взошло бы совсем. Теперь же, с приходом весны, дни с поразительной скоростью становились длинней. Очень скоро солнце будет садиться лишь ненадолго — а по другую сторону Барьерных гор воцарится нескончаемый день.

Наконец вражеские ящеры улетели в сторону Хешбона — должно быть, снаряды кончились. Фернао помотал головой — от грохота разрывов он совсем оглох. Злобно зудели комары — даже звон в ушах не мог заглушить их нытья. Стоило чародею вздохнуть, и в нос тотчас набились мошки. Фернао поспешно фыркнул: не хватало еще раскашляться и наглотаться гнуса.

Кто-то помахал ему рукой. Афонсо.

— Ты еще живой? — поинтересовался младший чародей.

— Ага, похоже, — ответил Фернао. — Как и ты. Поздравляю.

Афонсо отвесил ему поклон.

— Премного благодарен! Хотел бы я приписать себе эту заслугу, но тут виною удача или воля сил горних — на твой вкус, — а не моя. — Он звонко шлепнул себя по ноге над коленом, где кончались толстые шерстяные гетры. — Клятый гнус!

— Когда я был в здешних местах в прошлый раз, комариное время уже прошло, — отозвался Фернао. — А сейчас просто чудо, что они никого еще до смерти не заели.

— Не они, так альгарвейцы, — уныло пробормотал Афонсо.

На это Фернао только кивнул. Альгарве куда проще было перебрасывать солдат и боеприпасы через Узкое море на полярный континент, чем Лагоашу. К Янине это относилось в равной мере, но подданные короля Цавелласа воевали без того энтузиазма, что был присущ солдатам Мезенцио.

— Если они подвезут с большой земли пехоту и бегемотов, — заметил Фернао, — нам крышка.

— Угу! — еще более уныло согласился Афонсо. — Мало нам драконов. Если они не швыряют ядра нам на головы, так высматривают с высоты, куда мы двинемся. С такой поддержкой даже янинцы чего-нибудь навоюют. Альгарвейцы… даже думать о них не хочу.

— Нам нужны собственные драконы, — заключил Фернао, — и думать нечего.

Он развернулся, крутанувшись на пятках.

— Ты куда? — спросил Афонсо.

— Хочу сказать об этом генерал-лейтенанту Жункейро, — ответил Фернао. — Может, он еще до этого не додумался. Чем дольше я общаюсь с военными, тем больше сомневаюсь в их способности справляться с тем, чего не предусматривает устав.

Когда чародей нашел Жункейро, генерал вел бурный спор с заложниками, которых оставил при лагоанском штабе Элишамма, племенной вождь обитателей льдов. Поскольку объясниться на одном языке генерал с заложниками не мог, беседа их по необходимости была ограниченной по смыслу, но весьма эмоцональной.

Один из заложников, некий Абинадаб, немного знал янинский, хотя и не сознался в этом, когда Элишамма подсунул его лагоанцам. Завидев Фернао, он тут же обернулся к чародею.

— Скажи свой вождь отпустить нас! — вскричал он. — Наш вождь не знать, что у шелудивый янины столько сильный шелудивый други, когда отдавать мы!

— Ничего не поделаешь, — отозвался чародей. — У нас хватит сил. Мы прошли долгий путь. Хешбон перед нами. Скоро мы возьмем его. Тогда альгарвейцам непросто будет с нами справиться.

— Ты мечтать. — Абинадаб презрительно отвернулся.

— О чем он там болбочет? — поинтересовался Жункейро. — О чем они все болбочут? Си-илы горние, вот же вонючие уроды…

Фернао перевел. Командующий схватился за голову.

— Передай им, что, если не хотят быть заложниками, — станут жертвами! Сомневаюсь, что их гнилая кровь даст много силы, но чтобы зарядить пару жезлов — хватит.

Что бы ни думал Фернао о командире экспедиционного корпуса, с туземцами тот повел себя совершенно правильно. А если волшебник испытал немало удовольствия, переводя его слова на янинский, чтобы Абинадаб смог пересказать их своим соплеменникам, — это никого не касалось. Обитатели льдов повозмущались шумно и яростно, но когда двое лагоанцев сделали вид, что не слышат, в конце концов удалились, качая головами.