Особое мнение - Филип Киндред Дик

что он через Конгресс пропихнул? Не надави на них Сарапис, черта с два бы они хоть один закон о помощи нуждающимся приняли!

Джонни вновь хмыкнул.

– Понятно, почему сегодня здесь столько народу, – подытожил охранник. – Я лично не удивлен. Вопрос только, кто теперь, когда его не стало, поможет маленькому человеку, нонколам вроде нас с вами?

На это у Джонни ответа не нашлось – ни для охранника, ни даже для себя самого.

* * *

Прежде всего закон обязывал владельца мортуария «Возлюбленные братья», Герберта Шенхайта фон Фогельзанга, связаться с личным адвокатом покойного мистера Сараписа, всем известным мистером Клодом Сен-Сиром. Лицу, ответственному за техническое обеспечение дела, ему требовалось выяснить, каким образом распределен во времени срок полужизни усопшего.

В общем и целом, вопрос был простым, рутинным, однако загвоздка возникла в самом начале: связаться с мистером Сен-Сиром, доверенным душеприказчиком мистера Сараписа, не удалось.

«Тьфу, пропасть! – подумал Шенхайт фон Фогельзанг, вновь не дождавшись ничего, кроме долгих гудков, и вешая трубку. – Где же такое видано, ведь речь о столь важной особе! Должно быть, что-то неладно».

Звонил он прямо из «закромов» – из подземных хранилищ, где в постоянном холоде криопакетов покоились полуживые. У его стола стоял в ожидании заметно встревоженный посетитель, на вид – священник, с корешком от квитанции в руке. Очевидно, явился он с тем, чтобы на время забрать усопшего родственника. Действительно, День воскресения, всенародный праздник в честь полуживых, на носу, и скоро желающие навестить родных хлынут в мортуарий рекой…

– Слушаю вас, сэр, – с любезной улыбкой заговорил Герб. – Займусь вами лично. Давайте сюда корешок.

– Я к пожилой леди. К бабушке, – пояснил клиент. – Около восьмидесяти, крохотная, в морщинах. Только мне хотелось бы не просто побеседовать с ней, а ненадолго забрать ее.

– Минутку, – ответил Герб и направился в глубину закромов, на поиски номера 3054039-B.

Отыскав требуемую особу, он внимательно изучил акт хранения, приложенный к саркофагу. От срока полужизни осталось всего-навсего пятнадцать суток. Привычно воткнув в гнездо на стеклянном боку саркофага разъем усилителя, Герб покрутил ручку настройки, нащупал нужную частоту и прислушался. Ну-с, что у нас с активностью мозга?

– …а после, – негромко донеслось из динамика, – Тилли растянула лодыжку, и мы уж думали, хромать ей теперь до самой смерти: она ведь, глупенькая, решила сразу же на ноги встать…

Вполне удовлетворенный, Герб отключил усилитель и отыскал взглядом одного из профсоюзных рабочих, дабы тот, во исполнение возложенных на него обязанностей, вывез номер 3054039-B на эстакаду, где клиент сможет погрузить родственницу в вертолет или автомобиль.

– Вы ведь ее проверили? – уточнил клиент, расплачиваясь согласно тарифу.

– Лично, – с улыбкой успокоил его Герб. – Функционирует безукоризненно. С наступающим Днем воскресения, мистер Форд!

– Благодарю вас, – откликнулся клиент и направился к погрузочной эстакаде.

«Умру, – подумал Герб, – завещаю, пожалуй, наследникам возвращать меня к жизни ровно на сутки раз в сотню лет. И таким образом полюбуюсь судьбой всего человечества».

Вот только его содержание в течение всего этого времени обойдется наследникам недешево, и, несомненно, вскоре они, взбунтовавшись, велят отключить тело от криопакета и – упаси, Господи – похоронить.

– Похороны… какое варварство! – пробормотал Герб вслух. – Рудименты примитивных зачатков культуры!

– Уж это точно, сэр, – поддержала его секретарша, мисс Бизмен, оторвав взгляд от пишущей машинки.

В торжественной тишине закромов, стоя поодаль один от другого в разделявших саркофаги проходах, общались с полуживыми родственниками еще шесть посетителей. Верные родственным чувствам, регулярно являющиеся воздать должное усопшим… какое идиллическое, умиротворяющее зрелище! Передавая приветы, рассказывая о новостях внешнего мира, наследники развеивали мрачные настроения полуживых в периоды пробуждения и… и несли, несли ему, Гербу Шенхайту фон Фогельзангу, деньги. Дела в мортуарии шли превосходно.

– Кажется, папа чуточку сдал, – сообщил, подойдя к Гербу, некий молодой человек. – Взгляните, пожалуйста, проверьте, если у вас найдется минутка времени. Я был бы вам крайне признателен.

– Разумеется. Идемте, – ответил Герб, последовав за клиентом к саркофагу его усопшего родственника.

Согласно акту хранения, от срока полужизни осталась всего-навсего пара дней – этим и объяснялось угасание мозговой деятельности, однако…

Герб увеличил коэффициент усиления, и голос полуживого зазвучал несколько громче, отчетливее.

«Кончается», – подумал Герб.

Очевидно, сын усопшего не желал заглядывать в акт хранения, не желал знать, что связь с отцом вот-вот оборвется, а потому Герб, ни слова не говоря, оставил клиента беседовать с отцом. Зачем ему правда? К чему дурные вести?

Тем временем из кабины подъехавшего к погрузочной эстакаде фургона ловко выпрыгнули двое рабочих в знакомых светло-лазоревых форменных комбинезонах «Атлас Интерплан Вэн энд Сторэйдж». Доставили нового полуживого либо приехали за кем-либо из угасших…

– К вашим услугам, джентльмены, – сказал Герб, подойдя к эстакаде.

– Мы мистера Луи Сараписа к вам привезли, – выглянув из кабины, сообщил водитель фургона. – Место ему приготовлено?

– Разумеется, – без промедления подтвердил Герб. – Однако я не сумел дозвониться до мистера Сен-Сира и уточнить график. Когда его следует вернуть к жизни?

Из фургона выбрался еще один человек – темноволосый, с карими, блестящими, точно пуговицы, глазами.

– Я – Джон Босая Пятка. Согласно условиям завещания, душеприказчик мистера Сараписа. Его необходимо вернуть к жизни сейчас же: таковы полученные мной указания.

– Понимаю, – кивнул Герб. – Что ж, прекрасно. Несите внутрь, и я немедля его подключу.

– Холодно у вас тут, – проворчал Босая Пятка. – Холодней, чем в траурном зале.

– А как же без этого, – откликнулся Герб.

Грузчики выкатили из фургона саркофаг, и Герб мельком взглянул на лицо умершего – посеревшее, с резкими, крупными чертами, будто отлитая из гипса маска.

«Впечатляюще, – подумал он. – Ишь, пират старый… хорошо, что наконец-то помер. Для всех нас хорошо, несмотря на всю его благотворительность. Кому она нужна, эта благотворительность, особенно от него?»

Разумеется, Босой Пятке Герб всего этого говорить не стал, ограничившись тем, что проводил грузчиков к заранее приготовленному месту.

– Пятнадцать минут, и заговорит, – заверил он заметно взвинченного Босую Пятку. – Не волнуйтесь, на этой стадии сбоев у нас практически не случается: как правило, остаточный заряд еще довольно жизнеспособен.

– Но, видимо, позже, когда он пойдет на убыль, у вас… начнутся технические проблемы, – заметил Босая Пятка.

– Почему ему вздумалось вернуться так скоро? – полюбопытствовал Герб.

Босая Пятка гневно сдвинул брови и не ответил ни слова.

– Прошу прощения, – бросил Герб, продолжая возиться с проводами, которые требовалось с особой точностью подсоединить к катодным выводам саркофага. – При низких температурах, – забормотал он, – электротокам почти ничто не препятствует. Измеримого сопротивления при минус ста пятидесяти не наблюдается, а потому… потому сигнал должен быть отчетливым, мощным…

Щелкнув анодным колпачком, он жестом иллюзиониста включил усилитель.

Гудение… и более ничего.

– Ну и? – буркнул Босая Пятка.

– Сейчас проверю все заново, –