Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

операций находились в резком упадке. Кампания Бекингема была одним из самых дорогостоящих военных начинаний Англии с 1369 года, но численность его армии составляла всего около 5.000 человек. Еще одной экспедиции такого масштаба было бы недостаточно, чтобы противостоять возросшим армиям Франции. В нынешних условиях повторить это мероприятие было бы невозможно. Более половины транспортов Бекингема были зафрахтованы в портах Нидерландов, в основном во Фландрии, которая теперь была закрыта для английских агентов, или в Голландии и Зеландии, правители которых больше не желали враждовать с могущественным герцогом Бургундским. Не было и денег, чтобы заплатить за фрахт. Доходов английского правительства хватало лишь на содержание постоянных гарнизонов на побережье Франции и на шотландской границе. На наступательные операции ничего не оставалось. Для финансирования еще одной континентальной кампании масштаба португальской потребовалось бы по меньшей мере две парламентские субсидии. Но за три года после катастрофического подушного налога 1380 года парламентарии предоставили только одну субсидию, в октябре 1382 года. В ноябре 1383 года они предоставят еще одну, но только после того, как король объявит, что никому из них не будет позволено покинуть Уинчестер, пока они не договорятся. Варианта ведения чисто оборонительной войны не существовало. Как только англичане откажутся от широкомасштабных наступательных операций на континенте, ничто не помешает врагу направить свои огромные ресурсы на вторжение в саму Англию.

Эти проблемы развивались в течение нескольких лет, но стали критическими осенью 1383 года в результате ухудшения отношений с Шотландией, которая угрожала открыть новый фронт в тылу Англии, что было самым страшным кошмаром, который только можно себе представить, как сказал Поул Парламенту. Перемирие с шотландцами, которое действовало с 1370 года, должно было истечь 2 февраля 1384 года. Средневековые перемирия, как известно, были непрочными, но это перемирие держалось на удивление хорошо. Однако после смерти Эдуарда III ситуация осложнилась. Пограничные набеги шотландцев в 1380 году ознаменовали изменение их настроения, которое было замечено и серьезно воспринято в Англии. Расходы на пограничные замки были увеличены. Джон Гонт был назначен лейтенантом короля на границе, что стало признаком того, что северной границе Англии теперь уделялось первостепенное внимание. Гонт установил теплые личные отношения со многими ведущими шотландскими пограничными лордами, чего никогда не удавалось сделать великим английским семьям. Каждый год он проводил долгие периоды времени на севере, пытаясь поддерживать порядок с помощью смеси дипломатии и запугивания. Но со временем поддерживать этот хрупкий баланс становилось все труднее[712].

Примерно в 1381 году старший сын короля Роберта II, Джон, граф Каррик, стал лейтенантом своего отца в пограничье. Каррик по характеру сильно отличался от своего осторожного и колеблющегося отца. Он был амбициозным политиком со всем нетерпением наследника средних лет, и был полон решимости создать для себя базу власти на шотландской границе. Граф создал тесный политический союз с Дугласами, которые теперь стали главенствующей семьей на границе и наиболее агрессивными сторонниками войны с Англией. К 1383 году политическое давление на шотландского короля со стороны пограничных лордов стало непреодолимым. В июне 1383 года произошел крупный шотландский рейд в Нортумберленд, который закончился захватом и частичным разрушением замка Уорк на реке Твид. Этот инцидент был улажен герцогом Ланкастером в следующем месяце, но это был последний раз, когда эта хорошо отработанная схема сработала. В то время Уильям Уордлоу, епископ Глазго, давний дипломатический советник шотландского короля, находился во Франции. В апреле в Орлеане он возобновил Старый союз между двумя королевствами и тайно договорился с французским правительством о возобновлении войны с Англией, как только истечет срок перемирия в следующем году. Взамен Франция должна была поддержать шотландцев опытными командирами, тысячей бойцов, снаряжением еще для тысячи человек и денежной субсидией в размере 40.000 золотых франков (6.700 фунтов стерлингов). Приняв решение не возобновлять перемирие, шотландцы быстро потеряли интерес к соблюдению пограничного права. В ноябре 1383 года в Нортумберленд был совершен еще один крупный набег, в ходе которого не было захвачено ни одного замка, но был нанесен серьезный ущерб городам и деревням по всему графству. Английские капитаны на границе предупредили правительство в Вестминстере, что шотландские набеги учащаются, и если не будут предприняты решительные шаги по укреплению границы, они не смогут отвечать за безопасность севера[713].

Поул считал, что мир с Францией стал необходимым. В течение следующих трех лет его мнение стало краеугольным камнем английской политики. В этом его поддерживал король и все более влиятельная группа придворных и министров, которые были убеждены, что войну выиграть невозможно. Они возмущались тем, что Фландрия и Кастилия искусственно затягивают войну и нашли союзников в неожиданных кругах. По словам Фруассара, который был хорошо осведомлен о делах при дворе Ричарда II, в их число входил ряд выдающихся профессиональных солдат, которые вынесли на своих плечах большую часть бремени последнего десятилетия войны, среди них вице-камергер Саймон Берли и два опальных лидера крестового похода Диспенсера, Томас Тривет и Уильям Элмхэм, которые вскоре были освобождены из Тауэра и восстановлены в правах. Правительству также удалось заключить союз с крупными лондонскими торговцами шерстью. Они активно поддерживали предприятие Диспенсера, но они также были одними из первых, кто понял, что поражения во Фландрии, скорее всего, будут постоянными. Лондонский торговец бакалейными товарами Николас Брембре, ставший мэром Лондона в 1383 году при поддержке двора, был убежденным сторонником правительства. Однако даже при наличии таких союзников ни у короля, ни у его главного министра не были полностью развязаны руки. Дворяне возмущались своим постепенным отстранением от власти и уменьшением своей роли в Советах короля, поскольку Ричард II все больше полагался на своих приближенных. Многие из этих недовольных людей все еще тосковали по блеску золотых лет Эдуарда III. Растущее отчуждение короля от своих дядей, Ланкастера и Бекингема, которые теперь в значительной степени утратили свое влияние, символизировало более масштабные изменения во власти. В осеннем Парламенте 1383 года лорды гневно протестовали против узости круга общения короля. Этот гнев, как правило, сливался с более общим разочарованием от внешней политики проводимой правительством  и видимыми признаками военного и дипломатического упадка Англии. Ричард II отмахнулся от их возражений. Но по мере накопления неудач Англии их становилось все труднее игнорировать[714].

Зимой 1383–84 годов Совет начал проводить политику постепенного отказа от континентальных обязательств, переговоров с Францией и концентрации своих военных ресурсов против Шотландии. В начале октября советники приняли приглашение герцога Бургундского принять участие в новой дипломатической конференции. Французские посланники привезли с собой предварительные предложения, которые были расценены в Англии как удивительно благоприятные в данных обстоятельствах. Поул даже назвал их красивыми. Обе стороны назначили внушительные делегации для представления своих интересов.