Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

упреки с обеих сторон. Ведущие деятели французской армии были глубоко недовольны отсутствием решительного сражения. Они считали, что сделка, заключенная с английскими гарнизонами Бурбура и Гравелина, лишила их ценного выкупа. Флорентийский купец Бонаккорсо Питти, который вызвался служить во французской армии ради приключений и добычи, говорил от имени многих из этих людей, когда жалуется, что они ушли с "большими потерями и малой честью". Не один голос обвинял Иоанна IV в сговоре со своими английскими друзьями, чтобы позволить им бежать. Эти обвинения, усиленные слухами и злобой, преследовали его долгие годы. Но условия капитуляций были одобрены герцогом Бургундским по разумным политическим соображениям. Филипп был политиком и дипломатом, которого мало интересовала военная слава. Кампания была одной из самых дорогостоящих за всю историю французской короны, ее стоимость превысила 2.000.000 ливров (400.000 фунтов стерлингов). В казне не хватало денег, несмотря на повторный сбор налога с продаж и крупные займы. Страх спровоцировать очередной бунт налогоплательщиков все еще сильно сдерживал действия французского правительства. Было дешевле выкупить крепости у капитанов Диспенсера, чем держать французскую армию в поле, и это было необходимо сделать до прибытия армии герцога Ланкастера, чтобы возобновить кампанию на более равных условиях[708].

Филипп также заботился о своих собственных интересах. Гент все еще сопротивлялся французской оккупации Фландрии. Пока Карл VI и его дяди были заняты осадой Бурбура, гентцы воспользовались ситуацией, чтобы захватить стратегически важный город Уденарде и восстановить свой контроль над верхней долиной Шельды. То, как они вошли в Уденарде, многое говорило о продолжающейся стойкости фламандской оппозиции. Небольшой отряд под командованием Франса Аккермана был впущен в город ночью самими горожанами. Гарнизон был уничтожен, а каждый француз, которого можно было найти в стенах города, был выслежен и убит вместе со сторонниками короля среди фламандского населения. Широко распространено мнение, что вдохновителями этого переворота были англичане. Английские купцы оказались первыми на месте событий, чтобы скупать награбленные вещи. Завладев Уденарде, первым действием руководителей Гента стало очередное обращение к Англии за военной помощью. Несмотря на унизительный исход крестового похода епископа Норвичского, Англия все еще казалась способом к умиротворению Фландрии. Через несколько дней после падения Гравелина в Вестминстер прибыли гонцы с предложениями герцога Бургундского о немедленном перемирии и приглашением на новую дипломатическую конференцию на границах Кале[709].

В октябре армия Диспенсера небольшими группами вернулась в Англию, встретив ледяной прием. Джон Гонт, все еще страдавший от того, что Парламент отверг его южную стратегию, до самого конца лелеял надежду, что эти войска удастся отвлечь в Гасконь и использовать для новой попытки нападения на Кастилию. Он и его друзья были в ярости от мысли, что возможность была упущена ради предприятия, которое оказалось пустой тратой денег и усилий, причем по причинам, которые они предсказывали. Собственные планы Гонта были не более реалистичными, чем планы Диспенсера, но его гнев разделяли все. Публике, которая приветствовала авантюру Диспенсера и щедро оплачивала ее, было трудно понять ее бесславный конец. Гнев перерос в возмущение, когда стали известны условия капитуляции и масштабы подкупа. Когда 26 октября 1383 года в Вестминстере открылся Парламент, катастрофа во Фландрии занимала главенствующее место во всех обсуждениях. Палата Общин поставил условием предоставления новой субсидии привлечение к ответственности виновных в катастрофе. В результате главным делом сессии стал долгий и язвительный суд над самим Диспенсером, а также его капелланом Генри Боуэтом, казначеем его кампании и тремя главными капитанами его военного Совета — Триветом, Элмхэмом и Фаррингдоном, и несколькими менее значительными фигурами, которые, как считалось, опозорились тем или иным образом. Это было отталкивающее зрелище. Обвиняемые были некомпетентны и нечестны, но их судили как козлов отпущения за провал заранее невыполнимого плана, который был поддержан большинством политического сообщества. Боуэт, которого обвиняли в причастности к получению взяток от французов, сумел обеспечить себе алиби и был оправдан, хотя как настоящий автор плана он был в некотором смысле виновен больше всех. Казначей кампании и военные были приговорены к тюремному заключению сроком, каким пожелает король. Диспенсер энергично защищался перед лицом непрекращающихся издевательств, переругиваясь с обвинителями. Он обвинял своих капитанов, людей из Гента и английское правительство — в общем, всех, кроме себя. Как епископ он был освобожден от наказания, но движимое имущество его епархии было конфисковано, а сам он вернулся к рутинной работе управления епархией на оставшиеся двадцать три года своей жизни. Из всех участников этого дела только Калвли и Ноллис, эти престарелые герои 1350-х годов, вышли из него с чистой репутацией[710].

Глава XI.

Угроза вторжения, 1383–1385 гг.

Ричард II, пятнадцати лет от роду, уже проявлял себя как непостоянный и импульсивный человек. Но самой отличительной чертой его характера была горячая преданность тем людям, которым он доверял. Главным министром короля на этом этапе был Майкл Поул, назначенный канцлером Англии в марте 1383 года. Администрация Поула была первой после восшествия короля на престол, которую он мог по праву считать своей собственной. Поул был умным и старательным человеком с четким представлением о том, где находятся интересы Англии. Он понимал границы власти в Англии лучше, чем большинство его современников. Выступая перед собравшимися Палатами Лордов и Общин на открытии Парламента в октябре 1383 года, он с убедительной откровенностью изложил проблемы, вызванные войной. Англия, отметил он, находилась в состоянии войны с "тремя величайшими государствами христианства, Францией, Кастилией, а теперь еще и Фландрией". Англичане традиционно считали нападение лучшей формой обороны, и было много хорошего в том, чтобы сражаться на территории противника. Это была лучшая гарантия от вторжения. Это было выгоднее и почетнее для тех, кто сражался в английских армиях. Это также был единственный способ достижения агрессивных военных целей Англии. Однако это было непомерно дорого. Основная проблема, как он укажет в следующем году, была экономической. Она заключалась в многочисленности врагов Англии и их "огромной силе и богатстве по сравнению со слабостью и бедностью этого королевства"[711].

Факты, которые лежали в основе этих заявлений, не были прописаны, но вряд ли в этом была необходимость. Каждый из двух главных врагов Англии, Франция и Кастилия, имели государственные доходы, значительно превышающие доходы Англии. После восстановления французской налоговой системы министры Карла VI из года в год развертывали армии численностью 15.000 или 20.000 человек, что в три или четыре раза превышало самые крупные полевые армии предыдущего царствования. Аннексия Францией Фландрии более чем удвоила ее морские ресурсы и позволила ей впервые с 1340-х годов задуматься о крупных морских экспедициях. В то время как военные и военно-морские ресурсы Франции росли в геометрической прогрессии, возможности Англии для наступательных