Женщины средиземноморского экспресса. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони

мне кажется, пришел момент показать, чего ты стоишь. К тому же в твоих жилах течет императорская кровь.

Действительно, внучка сестры императора Хьен Фонга, сирота от рождения, Ду Ван была взята на воспитание самой императрицей, которая сильно привязалась к ней, окружив заботой и лаской. Девочка получила образование, достойное ее положения в стенах Запретного города, который представлял в ее глазах божественное совершенство и обитель наивысшего покоя. Разве этот величественный ансамбль дворцов, храмов, двориков и садов, охраняемых высокими красно-фиолетовыми стенами, не являлся центром мира только потому, что Сын Небесный не дышал его воздухом? Нет, не могло на земле существовать места более чистого и почетного, где совершенство так поражало бы своей законченностью форм. Это был микрокосмос, где в течение долгих веков великие императоры увлекались собиранием благородных произведений искусства, тщательно оберегая их за высокими крепостными стенами, возле которых день и ночь стояли на часах вооруженные воины.

В течение многих лет ребенок и представить себе не мог, что существует другой мир. Девочка училась читать по книге «Перемен», ее научили владеть кистью, чтобы она могла воспроизводить большие тексты и передавать мысли изящными иероглифами; обучали поэзии и изящному искусству живописи, к которому она проявила интерес после знакомства с некоторыми произведениями Цы Си, бывшей примером для нее во всем. Да разве сама она не была высокочтимой дамой, если даже императрица пожелала присутствовать на экзаменационной императорской комиссии, в числе самых образованных мандаринов, чтобы послушать ее, обладавшую глубоким знанием «Бесед и суждений» Конфуция, читавшую наизусть самые красивые поэмы Ду Фу и Бо Цзюи и знавшую лучше, чем кто-либо другой, историю Империи.

Ду Ван обучалась также музыке, танцу и знала тысячу и один рецепт, как женщине сделать себя красивой, элегантной и привлекательной. Впрочем, последнее, чисто женское искусство интересовало ее гораздо меньше, чем других придворных дам. Если ей и нравилось ежедневно составлять свой костюм, создавая гармоничные ансамбли, то лишь ради того, чтобы порадовать глаз и сделать себе и императрице приятное, а вовсе не для того, чтобы привлечь взгляды мужчин. Ни одному из них, а число тех, кого она могла видеть, кроме евнухов, было невелико, не удалось заставить биться ее сердце учащенно. Тайные любовные услады, заставлявшие кудахтать других дам под прикрытием вееров, вовсе не интересовали ее.

Ей было известно, что с детства она была наречена невестой одного из сыновей принца Кунга, советника, которого императрица слушала больше всего. И мысль о том, чтобы стать его женой, не страшила ее. Она считала, что выполнит свой долг, когда настанет ее час, и больше ничего. Но в глубине души Ду Ван завидовала жизни простых людей, где не существовало таких пут. Еще будучи совсем малышкой, она мечтала быть мальчиком, чтобы иметь возможность развить свое тело и обучиться искусству владения оружием. Ей хотелось этого потому, что позволило бы жить в другом, большом мире.

Цы Си догадывалась, что в маленьком очаровательном существе живет душа амазонки, и с удовольствием давала ей уроки гимнастики, верховой езды, фехтования и стрельбы из лука. В свои семнадцать лет девушка уже могла помериться силами с воином-одногодком.

Именно в это время пахнуло дыханием ненависти. Исходило оно от «боксеров», поднявшихся против белых варваров. Их дипломатов, религиозных деятелей и торговцев становилось в Китае все больше и больше. Все они съезжались сюда, проповедуя своих богов и преимущества западной жизни. И сразу же люди в красных тюрбанах, объявившие о том, что их не берут даже ружейные пули, стали искать сторонников. Их глава, принц Туан, двоюродный брат императора, смог привлечь на свою сторону Цы Си, увидевшую в этом движении ответ на свои молитвы о мщении, с которыми она непрерывно обращалась к Небу после разграбления Летнего дворца, ее собственного земного рая.

Охваченная энтузиазмом, сводная сестра Туана нарекла себя «Святой матерью Желтого Лотоса» и навербовала молодых женщин и девушек. Поэтому в том, что Ду Ван хотела встать под знамена «Красных фонариков», не было ничего противоестественного.

Что касается техники боя, тут ей учиться особенно было нечему. Иное дело искусство грима, приемы магии, умение открывать без ключа закрытые двери, скрытность и использование с выгодой для себя всякого рода хитростей. Но это была не самая сильная ее сторона, так как по природе она была открытой и искренней. Но, чтобы угодить своей обожаемой хозяйке, девушка была согласна применить любое оружие, пусть даже подлое, например, яд. Ведь Цы Си была единственным человеческим существом, к которому она испытывала огромную привязанность.

Узнав, что от нее может зависеть судьба ее идола, что она может осушить ее слезы, Ду Ван испытала величайшую гордость. Правда, ее не очень-то радовала перспектива работать в паре с Пион, чье высокомерие она просто не переваривала. Однако честь возвратить Нефритовый Лотос, преступно предложенный в залог любви иностранке, подстегивала ее отвагу.

Прорицатели сказали, что обстоятельства складываются как нельзя лучше. Накануне того дня, двадцатого июня, дипломаты иностранных миссий, здания которых находились в квартале, занимавшем пространство между стенами татарского и Запретного городов, получили уведомления, предписывающие им покинуть Пекин в двадцать четыре часа, если не хотят иметь никаких осложнений. Однако они остались без внимания. Именно в это время Цы Си предоставляла своей фаворитке возможность отличиться. «Боксеры» убили немецкого посланника, направлявшегося к своим китайским коллегам.

– Вам вовсе нет необходимости заходить в дом к белым дьяволам, – сказала «Святая мать Желтого Лотоса» обеим девушкам, – ведь есть много китайских предателей, обращенных в христианство, которые постараются укрыться за их вооруженными спинами. Вот к ним-то вы и примкните.

Спустя час облаченная в гладкую хлопчатобумажную ткань, неся на плече тюк, в котором было немного белья и носильных вещей, юная принцесса и ее спутница смешались с толпой беженцев-христиан, просивших убежища в английском посольстве, ворота которого выходили на маньчжурский рынок. Отныне она была не Ду Ван, а Орхидея, цветок – символ маньчжуров. Никто больше не мог вернуть ей настоящего имени. И все было так до получения этого письма.

Последовали дни, ставшие просто кошмарными. Она попала в совершенно иной мир, где было много грязи, нищеты и страха. Беженцы набивались в жилища в районе дипломатических миссий, покинутые торговцами. Многие из брошенных домов были красивы и гармоничны, но кишевшие там толпы обезумевших беженцев быстро превратили их в конюшни, ничего не оставив от их элегантного вида. Орхидее и ее спутнице удалось пристроиться в маленьком полуразрушенном домике на берегу Нефритового канала недалеко от моста, соединявшего то, что некогда было огромным владением принца Су, с английским посольством,