Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уже объяснил сегодня днем вице-президенту, что услышал об этом всего лишь неделю назад… Нет, это исходит не от меня. У меня были совсем другие планы, не преследующие политических целей.
— В таком случае почему бы просто не снять свою кандидатуру? — спросил второй помощник с той же самой кушетки.
— Все обстоит не так просто, как кажется. Я не был бы вполне искренним, если бы не признал, что мне польстило это предложение. В течение последних пяти дней мои сотрудники провели достаточно обширный опрос как в регионах, так и среди партийных деятелей. Они пришли к заключению, что моя кандидатура имеет реальные шансы на успех.
— Но вы же сказали, что у вас другие планы, — прервал его грузный человек в серых фланелевых брюках и синем блейзере с золотыми пуговицами — явно не помощник.
— Да, я сказал, что у меня были другие планы, другие стремления, но окончательно еще ничего не определилось.
— Так в чем же дело, конгрессмен? — спросил тот же штатный сотрудник, который предложил Эвану снять свою кандидатуру.
— Мы можем обсудить это с вице-президентом лично, не правда ли?
— Это мои люди, — произнес Болингер елейным тоном, благожелательно улыбаясь.
— Понимаю, сэр, но моих людей здесь нет… чтобы вести меня.
— Вы не производите впечатления человека, которому так уж необходимо, чтобы его вели, — подал голос коротышка-советник, утопающий в кожаном кресле, слишком большом для его тщедушной фигуры. — Я видел вас по телевизору. У вас на все свое собственное твердое мнение.
— Я не могу изменить свои убеждения, как зебра не может поменять свои полосы, но существуют обстоятельства, заставляющие держать их при себе, а не выставлять напоказ.
— Вы продаете лошадей? — спросил третий советник, высокий, долговязый, в расстегнутой рубашке, лицо которого покрывал загар.
— Я ничего не продаю, — твердо возразил Кендрик. — Просто я пытаюсь прояснить создавшееся положение и считаю, что сделать это чертовски необходимо.
— Не надо расстраиваться, молодой человек, — серьезно произнес Болингер, метнув предостерегающий взгляд в сторону загорелого верзилы-советника. — В этих словах нет ничего унизительного. Торговля — неотъемлемая часть нашего великого демократического соглашения. Так что же это за ситуация, которую необходимо прояснить?
— Оманский кризис… Маскат и Бахрейн. Основная причина, по которой я был избран для высшей политической карьеры. — Внезапно вице-президент и его люди со всей очевидностью осознали, что сейчас им откроется тайна Омана, которая может свести на нет самое сильное, самое яркое преимущество их соперника. Все взгляды были прикованы к конгрессмену. — Я отправился в Маскат, потому что знал, кто стоит за палестинскими террористами. Он применил ко мне ту же тактику, вытеснив меня из бизнеса и ограбив на миллионы долларов.
— Так вы хотели взять реванш? — высказал предположение грузный советник в блейзере с золотыми пуговицами.
— Да, черт побери, реванш. Я хотел восстановить свою компанию — и все еще хочу это сделать. События сейчас развиваются очень быстро, и я хочу отправиться туда, чтобы вернуть утраченное.
Четвертый советник, краснолицый, с явным бостонским акцентом, подался вперед.
— Вы собираетесь вернуться на Ближний Восток?
— В страны Персидского залива, — а это большая разница. Эмираты, Бахрейн, Катар, Дубай — это вам не Ливан, не Сирия и не Ливия Каддафи. Европейские компании собираются вновь развернуть там строительство, и я намерен к ним присоединиться.
— Вы продали свою компанию, — сказал высокий загорелый советник. Его речь отличалась краткостью и точностью выражений.
— Я был вынужден это сделать. Мне за нее заплатили в пять раз меньше, чем она того стоила. Но это не представляет для меня слишком большой проблемы. Конечно, на первых порах у меня могут возникнуть трудности, особенно если учитывать присутствие западногерманского, французского и японского капиталов. Но мои связи не менее обширны, чем у них. И кроме того…
Кендрик разыгрывал свою роль с внутренней убежденностью. Он коснулся своих взаимоотношений с королевскими домами и министерствами Омана, Бахрейна, упомянув о покровительстве и помощи, включая частные перевозки, которые ему обеспечили правительства Омана и Бахрейна во время кризиса в Маскате. Остановился Кендрик так же внезапно, как и начал. Он уже нарисовал достаточно внушительную для их воображения картину и боялся переборщить.
Присутствующие в библиотеке переглянулись. Затем, повинуясь едва заметному кивку вице-президента, заговорил советник в синем блейзере:
— Сдается мне, ваши планы вполне определились. В таком случае, для чего вам работа, не сулящая ничего, кроме ста пятидесяти тысяч в год? Вы же не политик.
— Я в таком возрасте, что время работает на меня. Через пять лет я буду все еще на четвертом десятке. Насколько я понимаю, дела обстоят следующим образом. Даже если бы я начал завтра, мне понадобилось бы два, а возможно, и три года, чтобы полностью развернуться. Однако не исключено, что мне пришлось бы задержаться здесь еще на год — тут нет никаких гарантий. Но если бы я предпочел другой путь и стал активно добиваться избрания, то вполне вероятно, что мне бы это удалось. И не потому, что я в чем-то превосхожу вас, господин вице-президент, а просто потому, что меня поддерживают средства массовой информации.
Заговорило сразу несколько человек. Болингер сделал быстрый жест рукой, и этого оказалось достаточно, чтобы их успокоить.
— И что же, конгрессмен?
— Я думаю, дальнейшее совершенно ясно. Никто не сомневается, что Дженнингс победит на выборах, хотя у него могут возникнуть кое-какие проблемы с Сенатом. Если я получу право баллотироваться, я покидаю Конгресс и становлюсь вице-президентом. Конечно, я потрачу время, но взамен приобрету такое международное влияние и, говоря откровенно, ресурсы, каких никогда не смог бы приобрести иным путем.
— А это, конгрессмен, — сердито вскричал молодой человек со стула с прямой спинкой, расположенного рядом с кушеткой, на которой сидели два других помощника, — называется использованием своего общественного положения в личных корыстных целях!
Кто-то из советников опустил глаза, кто-то отвел их в сторону.
— Если бы я не думал, что вы в запальчивости наговорили лишнего, потому что ничего не поняли, — спокойно произнес Эван, — я был бы крайне задет вашими словами. Я заявил о совершенно очевидном факте, потому что я хочу быть вполне откровенным с вице-президентом Болингером, человеком, которого я глубоко уважаю. То, о чем я упомянул, правда; все эти преимущества приходят вместе с должностью. Но это ни в коей мере не умаляет ту энергию и самоотдачу, с какой я
