Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

Эстрадные представления: 21—23-го — в «Октябре» выступал греческий ВИА «Бузуки»; 21—22-го в ЦДСА — Иван Суржиков; 28— 29-го в «Октябре» — Галина Ненашева; 28—30-го в ГТЭ — Вадим Мулерман и Вероника Круглова; 29-го — в Кремлевском Дворце съезда пела Елена Образцова; 29—30-го в ЦДСА — ВИА «Синяя птица»; 30-го — в ГЦКЗ «Россия» состоялись концерты с участием: Евгения Петросяна, Геннадия Белова, Юрия Богатикова, Александры Стрельченко и др.; в «Октябре» радовали своим искусством Александра Стрельченко, Арутюн Акопян, Татьяна Лейбель, Владимир Никольский и др.

Из пластинок журнала «Кругозор» (№ 1) выделю следующие; Ирина Понаровская — «Мольба» (А. Журбин — И. Резник); Клифф Ричард — «Если ты меня покинешь», «Люби только меня».

1977. Февраль

Владимир Винокур на конкурсе эстрады. Грабители планируют преступления: в Москве — нападение на кассу, в Ереване — ограбление банка. КГБ продолжает охоту на диссидентов. На Сахарова давят через его родственников. Как Вениамин Смехов получил ожог глаза. Вячеславу Иванькову ставят диагноз. За что наказали хоккеиста Бориса Александрова. Почему плакал Анатолий Солоницын. С кем Владимир Винокур пропил свою премию. Арест Юрия Орлова. Возвращение Владислава Дворжецкого домой. Алла Пугачева покоряет Дворец спорта в Лужниках. Страсти по жвачке «Калев». Прогон «Мастера и Маргариты». «Крылья Советов» громят «Дуклу». Последнее появление Юрия Завадского в родном театре. Советский «секретник» Адольф Толкачев хочет стать агентом ЦРУ. Как друг Дворжецкого выдал себя за него. Закончились съемки «Белого Бима». Съемки «Мимино» продолжаются. Интервью Сахарова «Франс суар». Как Лев Лещенко сетовал на судьбу. Пожар в гостинице «Россия». Как Олега Борисова приняли за гэбэшника.

Во вторник; 1 февраля, в Москве, в Государственном театре эстрады на Берсеневской набережной, открылся VI Всероссийский конкурс артистов эстрады. Среди его участников был хорошо ныне известный артист Владимир Винокур. Он в то время выступал в составе ВИД «Самоцветы» как солист, а параллельно баловался пародиями на известных артистов. У него был номер «Осечка», который имел хороший прием у публики, и именно его Винокур и решил вынести на суд жюри конкурса. Причем на тот момент «Самоцветы» находились на гастролях в Белгороде, но это не остановило Винокура — он рванул в Москву, хотя, честно говоря, особых надежд на успех у него не было. А что получилось? Жюри «Осечка» понравилась, и Винокура допустили на второй тур, который должен был состояться 4 февраля. И тут перед молодым артистом встала серьезная проблема. Его вызвал главный режиссер ГТЭ Александр Конников и сказал: «Володя, ты сделал пародийный номер. А в комиссии много известных артистов. Короче, тенденция — против пародии. Лучше будет, если ты какой-нибудь монолог прочитаешь». Далее послушаем рассказ самого В. Винокура:

«Легко сказать «какой-нибудь»! Его еще и взять где-то надо. Компания у нас была молодая, загульная — Леня Якубович (нынешний ведущий «Поля чудес». — Ф. Р.), Марк Спивак. Звонят мне и говорят:

— Приезжай к нам на стройку. Миша Кочин и Леня Якубович написали для тебя номер.

Марк в то время работал мастером на строительном участке, а Леня в пуско-наладочном управлении по теплоизоляции трубопровода. Строили Крылатское.

Я приехал на стройплощадку, прочитал текст «Монолога старшины». Мне он понравился тем, что герой в нем был живой, добрый человек с мягким юмором.

— Мне нравится, — говорю, — но надо режиссеру показать, Сереже Дуганову..

Поехали. «Москвич»-«каблучок». Впереди, рядом с водителем — Марк. А сзади, в кузове, бочка с краской. Ее надо было перевезти на другой объект. Мы с Леней садимся к бочке. Едем. Придерживаем бочку руками, потому что от тряски она плюется краской. На Лене — пальто «на выход», перелицованное, от отца. Все перемазались в краске. Кое-как доехали, выбрались из машины, чумазые, как черти.

На наше счастье, Сережа номер одобрил. Мы добавили в него музыкальные куски, и я стал ждать следующего тура…»

Между тем в Москве группа злоумышленников готовится совершить дерзкое преступление — вооруженное ограбление кассира Московского института химической промышленности (МИХМ), что на улице Карла Маркса. В банду входят три человека: Виктор Величко (51 год), Владимир Качурин (33 года) и Василий Прохоров (21 год) (фамилии изменены). Мотором банды является Величко, который работал в институте «Аэропроект» и давно грезил мечтами о богатстве. И поскольку институтская должность — он возглавлял проектную группу — не приближала его к заветной мечте, он стал вынашивать планы достичь желаемого преступным путем. Вместе со своим дружком Качуриным, который, кстати, тоже не принадлежал к деклассированным элементам, а занимал должность старшего инженера на кафедре в МИХМе, они стали прикидывать, где удобнее всего провернуть задуманное. И Качурин однажды придумал: «А что, если у меня в институте? Каждый месяц в кассе выдают зарплату, а кассирша — пенсионерка. Дело можно обтяпать в два счета». Услышанное заинтересовало Величко чрезвычайно. Загвоздка была в одном: где взять оружие? Но Качурин и здесь не подкачал — вызвался лично смастерить в мастерской кафедры самопальные пистолет и стреляющие трубки.

В течение двух недель Качурин исправно выполнял обещанное — в нерабочее время мастерил оружие. Но и Величко тоже не сидел сложа руки — в январе нашел еще одного подельника. Им оказался его сослуживец, пришедший работать под его начало в проектный отдел, житель поселка Апрелевка Василий Прохоров. Зная, что тот занимается фарцовкой — спекулирует модными грампластинками на «толчке» у «Беговой», — Величко предложил ему куда более радикальный способ разбогатеть — ограбить кассу. Как ни странно, но Прохоров довольно быстро согласился, тем более что Величко расписал будущую акцию чуть ли не как легкую прогулку: мол, в кассе сидит старушка — «божий одуванчик», и обтяпать дело — как два пальца об асфальт.

Ограбление было намечено на 3 февраля — в тот день в МИХМ должны были привезти очередную зарплату. У преступников все было на мази: распределены роли, роздано оружие (в их арсенал входили пистолет и три стреляющих трубки). Но задуманное сорвалось по независящим от злоумышленников причинам: у кассы в тот день скопилось слишком много народу, и гарантии, что их не схватят, у грабителей не было. Поэтому Величко дал команду «отбой» до следующего удобного случая.

Продолжают подготовку к совершению преступления и другие злоумышленники — будущие грабители Ереванского банка. После январского совещания, где Багдасарян в подробностях рассказал о системе охраны банка, один из братьев Галачянов — Николай попросил Багдасаряна лично провести его в банк, чтобы он убедился в наличии слабой охраны. Этот визит случился в начале февраля. Он помог преступникам окончательно утвердиться в способе ограбления. Согласно ему, грабители собирались под покровом темноты пройти по крыше прилегающего к зданию банка жилого дома, подойти к окнам кабинета отдела труда и зарплаты банка, снять металлическую сетку с окна и проникнуть в здание банка. В хранилище они должны были проникнуть через семинарскую комнату: для этого предполагалось разворотить коловоротом ее бетонный пол, используя при этом еще и раскрытый зонтик — туда должен был сыпаться мусор.

А теперь из Еревана вновь вернемся в Москву. После того как Андрей Сахаров позволил себе обвинить КГБ в причастности к январским взрывам в Москве, а диссиденты на Западе предприняли активные попытки воззвать к тамошнему общественному мнению (так, Андрей Амальрик требовал аудиенции у президента Франции и в течение часа держал в осаде Елисейский дворец), репрессии против диссидентов усилились. Обыски в их квартирах были опустошительными (кроме документов, конфисковывались деньги и вещи Фонда помощи политзаключенным и их семьям, личные вещи и деньги, пишущие машинки, магнитофоны, приемники), кое-кого из правозащитников арестовали. 3 февраля был схвачен Александр Гинзбург. Его арестовали прямо на улице, когда он вышел позвонить из телефона-автомата (он жил в те дни у Сахарова, где домашний телефон был отключен). Как вспоминал А. Сахаров:

«На другой день после ареста, 4 февраля, мы с Люсей поехали к Шафаревичу — я хотел вместе с ним выступить с обращением в защиту Гинзбурга. Составление совместного документа всегда очень трудное, мучительное дело. Несколько часов мы работали вместе. Уже поздно вечером, совершенно обессиленные, мы с Люсей вышли от Игоря Ростиславовича, наспех выпили кофе в близлежащей булочной и, приехав домой, к трем часам ночи составили окончательный вариант обращения. На другой день Шафаревич после некоторых колебаний подписал его…»

Будь такая возможность, КГБ с большим удовольствием арестовал бы и самого Сахарова, но это было себе дороже — слишком большой величиной он был в диссидентском движении. Поэтому против академика использовались иные методы. К примеру, на него давили через его многочисленных родственников, в частности через дочь Таню. Та числилась фиктивным работником в цехе, которым руководила ее свекровь (там производились препараты медицинской диагностики), и КГБ был прекрасно об этом осведомлен. В декабре 1976 года против свекрови Татьяны были выдвинуты обвинения в нарушении финансовой дисциплины, и ее уволили с работы. Но главной жертвой этой интриги стала дочь Сахарова. В конце того же месяца в газете «Ленинское знамя» появилась большая статья под названием «Лаборантка-призрак», в которой Татьяну выставили в самом нелицеприятном виде (даже упоминали, как она однажды ездила без билета в электричке). А в начале февраля, когда против ее свекрови возбудили уголовное дело, дочь академика попала в число свидетелей, и ее беспрестанно стали вызывать в прокуратуру.