Я — Тимур властитель вселенной - Марсель Брион

ты в состоянии отговорить их от продолжения сопротивления, передай им, что всякий, кто сложит оружие и сдастся, останется в живых и будет освобожден от наказания».

Низамуддин Шами в тот день предпринял несколько шагов, чтобы известить сопротивлявшихся жителей Дамаска о поставленном мною условии. Однако всякий раз воины Кутула Хамзы отвечали, что никому не позволят сложить оружия, что всякий, кто захочет сделать это, будет заживо сожжен или с него живого сдерут кожу.

К заходу солнца мы заняли весь город, кроме его северозападной части.

В девятую ночь Хаммаля, как и в предыдущую, мы продолжали сражаться при свете пожаров за каждую улицу и за каждый дом. Люди Кутула Хамзы не сдавались и мы не могли занять их позиций, пока не убивали их всех. В ту ночь в той части города были убиты определенное количество женщин и детей, потому что они участвовали в сражении, вернее их принудили участвовать в сражении воины и военачальники Кутула Хамзы. К рассвету девятого Хаммаля в северо-западной части города оставались незахваченными лишь десять-пятнадцать домов и большой сад, в котором находился Кутул Хамза. Чтобы окончание сражения не затянулось, я велел организовать наступление на те дома и сад с восьми направлений.

Перед самым полуднем нашим воинам удалось прорваться в сад, где располагался Кутул Хамза. Он ринулся на них с саблей в руке, однако был убит и воины, отрезав ему голову, доставили ее ко мне. К моменту, когда муаззин с башни мечети Умара призвал правоверных к полуденной молитве, битва за Дамаск завершилась нашей полной победой, однако город был полностью разрушен. По окончании битвы выяснилось, что Кутул Хамза вынудил выйти на улицы и участвовать в боях тех жителей, которые нашли было убежище в доме Арабшаха, расположенном в северо-западной части Дамаска. Те поневоле вынуждены были подчиниться, часть их погибла, была ранена или попала в плен. Кутул Хамза хотел даже вынудить к участию в боях самого Арабшаха, и только учитывая его почтенный возраст, военачальники не стали настаивать и освободили его от той повинности, и если бы Кутул Хамза проведал о том, он несомненно казнил бы и ученого и не выполнивших его приказ военачальников.

Поскольку битва окончилась, я велел, чтобы воины прекратили убивать, подчинившись, они приступили к захвату добычи. Захваченную добычу они переправляли в город, чтобы позже она была организованно распределена. Низамуддину Шами я сказал, чтобы он известил находящихся в мечети Умара людей что сражение окончено, им ничто не грозит и поэтому они могут спокойно идти по домам. Мужчины, женщины и дети высыпали на улицу из мечети и разошлись по городу, направляясь в места, где когда-то стояли их дома, они надеялись застать свои жилища целыми, однако вместо них перед их взорами предстали развалины и пепелища. Когда мечеть опустела я, совершив омовение, вошел в нее. Встав на то место, где когда-то совершил свой намаз халиф Умар (да помилует его Бог!), я совершил свой намаз, вознося хвалу и благодарность Аллаху за то, что он дал мне возможность взять Дамаск и совершить намаз на том самом месте, где когда-то его совершал сам Умар.

После намаза я велел, чтобы жителей города и окрестностей привлекли к погребению мертвых, ибо теплая весенняя погода требовала сделать это скорее, чтобы разложение трупов не вызывало эпидемии, могущей поразить войско. Вечером девятого Хаммаля началось погребение мертвых, трупы уносили за город и закапывали на обширном зеленом пастбище, потому что городское кладбище не могло вместить всего того количества. Не было времени омывать и заворачивать в саван те трупы, если бы их омывали, заворачивали в саван и отпевали, они бы начали разлагаться создавая угрозу эпидемии, поэтому я велел закапывать трупы без соблюдения тех обрядов. Весь вечер девятого и весь вечер десятого Хаммаля работа по переносу и закапыванию тел завершилась. В битве за Дамаск из-за сопротивления, которое оказали нам Кутул Хамза, его военачальники и воины, погибли шестнадцать тысяч наших воинов, многие получили ранения, но мы победили и взяли такой город, как Дамаск.

С десятого до пятнадцатого Хаммаля мое время целиком было посвящено приведению в порядок города. Он был полностью разрушен и после захвата добычи я велел передать жителям, что при желании они могут заново отстроить его по плану моего города Кеш, что в Мавераннахре. Поскольку весь город превратился в развалины, я велел высечь тот свой указ на камне и укрепить его на стене мечети Умара.

Согласно того указа, жители Дамаска на десять лет освобождались от всех налогов. В указе подчеркивалось, что в случае моей смерти раньше того срока, мои потомки должны официально признать тот указ имеющим силу и не взимать налогов с жителей Дамаска. Я знал, что половина населения в душе смеется, полагая, что вскоре мне предстоит быть разрубленным пополам саблей Йилдирима Баязида. Сабельный удар Йилдирима Баязида был легендой в Шаме и Руме, и как мне рассказывали еще в Халебе, он мог разрубить пополам верблюда. Но в течении всей своей жизни я получил столько ранений от сабель, секир, копий и стрел врагов, что не испытывал страха перед клинком Йилдирима Баязида.

Я знал, что сражение с Йилдиримом Баязидом неизбежно и из этой схватки выйдет живым лишь один из нас. Он был единственным в мире правителем-мусульманином, продолжавшим оставаться неподвластным мне и я не мог далее терпеть такое. Однако было бы неразумным выступать из Дамаска в Рум, не укрепив прежде свое войско. Как я уже говорил, в битве за Дамаск пали шестнадцать тысяч моих воинов, тридцать тысяч из них были ранены. Раны некоторых из них были легкими и вскоре были залечены, лечение же других требовало длительного времени. Я не мог идти с ослабленным войском на правителя, находившегося на собственной территории и могущего набирать неограниченное по численности войско. Даже если бы вопреки утверждению простонародья и тех кто не воевал, оказалось что Йилдирим Баязид не обладает силой, позволяющей разрубить пополам целого верблюда, все равно я бы не отправился воевать с ним, не приняв прежде мер по укреплению войска.

Поэтому я решил с этой целью побыть некоторое время в Дамаске, а для того, чтобы городская жизнь не изнежила и не разложила меня я, как обычно разбил лагерь в степи, жил в самом его центре, к тому же само время года требовало жить на степном просторе. Лишь в дневное время я отправлялся в город совершать намаз в мечети Умара (да помилует его Бог!). По окончании битвы за Дамаск, как