Соловей для черного принца - Екатерина Левина

Случайно я взглянула в зеркало. Из его глубины на меня смотрело чужое лицо, искаженное мучительной гримасой: в глазах негодование и боль, губы изуродованы судорогой. Смотревшая на меня женщина казалась непостижимо далекой и незнакомой. Ее дикая гримаса вызвала во мне бурю эмоций: злость, жалость, безысходность. Чувства навалились все разом и с неодолимой силой стиснули плечи, сдавили до удушья горло, и каждой клеточкой своего тела я ощутила, как на меня накатывает неимоверная волна отчаяния и страха.

Над этим домом висит проклятье, говорила я себе. Кто ты такая, чтобы вмешиваться в жизни этих людей? Что ты пыталась доказать, оставшись здесь? Захотелось узнать, кто угрожает тебе? Что ты о себе возомнила? За твое упрямство поплатилась Сибил! Она отдала жизнь за тебя… Ты и только ты виновата в ее смерти! Я совершенно потеряла голову. Отнюдь не подверженная истерикам, я ничего не могла с собой поделать и, дав волю чувствам, уже не могла остановиться…

Похорон я почти не помню. Лишь момент, когда явилась чета Готлибов. Как и полагается, они выразили соболезнования, но в какой-то миг в их лицах мне померещилось облегчение, будто со смертью Сибил они избавились от тягостного затруднения. Потом неоднократно я слышала, как мистер Готлиб заявлял, будто с самого начала был категорично настроен против "горемычной сиротки" и с тяжелым сердцем ждал от нее неблагодарного сюрприза.

— Семейка то у нее вся с прискоком, — пояснял он свое ожидание, вертя пальцем у виска. — Вот и эта — тихоня тихоней, а, видать, грешки то водились за душой: за просто так никто к праотцам не отправляет!

Кроме того до самой Тильды Пешенс, сумасшедшей тетки Сибил, на которую неустанно ссылался кузнец, распространяясь о скрытых пороках девушки, так и не смогли достучаться, чтобы сообщить о трагедии. Вместе с тетей Гризельдой мы ходили к Равен-Хаузу, но дом стоял, словно нежилой и заброшенный. Никто, ни сама хозяйка, ни ее служанка не вышли на наш громкий стук.

Рэй тоже не пришел на похороны. Лишь через несколько дней я увидела его на могиле. Он сидел на земле, облокотившись спиной о холодный надгробный камень. Голова его была зажата в тисках ладоней. Он тихо поскуливал.

Остановившись у ограды кладбища, я не решилась подойти к нему и нарушить его безмерное горе. Вместо этого я прошла вглубь и принялась бродить среди могил, пытаясь прочесть на надгробьях надписи, полустертые временем. Под ногами была утренняя сырость. Земля, изъеденная кривыми канавками, в которых стояла мутная дождевая вода, заросла травой и бурьяном. Через некоторое время я услышала тихий оклик. Я повернула голову, смахнула с лица волосы и только сейчас заметила, что Рэй поднялся с земли и теперь глядит на меня.

Нет, я не стала притворяться, не стала заполнять паузу пустой болтовней. Пройдя к могиле Сибил, я опустилась на колени и стала раскладывать свежие цветы, стараясь не смотреть на него.

— Я не могу с этим справиться, — натужливо заговорил он. — Я знаю, что схожу с ума.

На губах я почувствовала влажный вкус соли.

— Разумом я понимаю. Душой — нет. Я должен что-то сделать, спасти себя и ответить за нее.

— Ответить за нее? — переспросила я, не понимая его слов.

— Ты не послушала меня тогда. Зачем ты пошла туда? Я предупреждал, они другие. Они несут зло. Все, все они несут зло. И теперь ты одна из них, такая же!

Прикусив губу, я отшатнулась от него, словно он ударил меня.

— Но уже поздно. Никакого выхода нет. Нет! Ведь нет?! — горько проскулил он. — И это тоже приходиться записать на мой счет. Я не уберег ее.

— Нет! — мой голос сорвался от ужаса и горя. — Не смей так думать! Не мучь себя! Ты в этом не виноват! Все случилось из-за меня…

Я попробовала взять его большие руки в свои, но Рэй резко оттолкнул меня и, натыкаясь на надгробные плиты чужих могил, словно в пьяном дурмане, пошел прочь.

Осень окончательно вступила в свои права, привнося в погружённый в тишину дом щемящее чувство грусти. Хмурые дожди обволокли деревню в пелену тихой печали, и казалось, что монотонные звуки его капель были продолжением стука моего сердца.

Каждая мелочь в доме напоминала о Сибил. Воспоминания о ней были неистребимы и мучительны. От этих воспоминаний боль в сердце становилась все горячее. Я стала замечать за собой, что подолгу всматриваюсь в темно-серые очертания церковной башни, тонущие в сизой пелене дождя. В этот момент мне всегда казалось, что земля сделалась безлюдной и только мне суждено существовать до глубокой старости — в одиночестве и воспоминаниях. Глаза начинали болеть, но я не сдавалась, не отводя взгляда от башни, до тех пор, пока тетя или Финифет не окликали меня.

Я чувствовала, что просто тяну время. Я еще не избавилась от оцепенения, охватившего меня, когда я увидела мертвое тело Сибил. И больше всего я желала расстаться с растерянностью, сбивавшей меня с толку. Мне казалось, что, когда это удастся, я пойму… но пойму — что?

В течение следующих дней полиция пару раз наведывалась в Сильвер-Белл, допрашивая меня, и в Китчестер.

Кто убил Сибил? Это вопрос вертелся у всех на языке. В воздухе веяло ожиданием и беспокойством. И хотя никто не осмеливался обсуждать вслух, но змеиный шепот переходил от одного дома к другому, люди закатывали глаза, прикладывали руки к груди и со знанием дела кивали — у всех на уме было только одно имя: Дамьян Клифер. Все очень жалели бедную маленькую Сибил, попавшую в смертельные когти этого чудовища.

Тетушка Гризельда всячески успокаивала меня, хотя у самой на душе была черная скорбь. Когда она думала, что ее никто не видит, то беззвучно плакала. Но она понимала, что я беспокоюсь о Дамьяне. Все мои чувства к нему ей были давно ясны, но она не одобряла моего выбора. Ей было прекрасно известно, что он хочет владеть Китчестером, но, чтобы подбодрить меня, тетя упорно повторяла, что это дело рук бродяги или вора…

— Разумеется, это не он! Он бы не пошел на это, — уверяла она. — Он очень разумный человек, хоть и негодник, каких свет не видывал. Когда я разговаривала с ним, здесь в этой комнате, то, полагаю, сумела заглянуть в его душу. И то, что я там увидела, вселяет надежду, что он не смог бы причинить вред ни тебе, ни твоим близким.

— Наверно… не знаю. Но ему нужен Китчестер! Несмотря на то, что он подписал те бумаги, где от всего отказывается, я не могу поверить ему. Его желание было слишком велико, чтобы вот так в одночасье отвергнуть все.

— Ну что ж, теперь у него другое желание. И оно пересилило.

— Во время убийства он был далеко от Китчестера. По крайней мере, его слова подтвердились. Хотя никто не принимает их всерьез. Все равно все твердят, что это он!