Они вернутся - Андрей Вдовин

сгиба. Лодка, на какое-то время предоставленная течению, медленно дрейфовала вперед, иногда разворачиваясь боком и даже задом. Вслед за нею тянулась длинная дорожка из желтых листьев: это пять минут назад, когда Сергей проплывал под склонившейся над водой березой, внезапный порыв ветра сорвал с дерева пожухлое осеннее убранство и обсыпал лодку, словно охапкой конфетных фантиков из мусорной корзины. И вот сейчас Сергей глядел на этот растянувшийся за кормой пестрый шлейф («кильватер», как наверняка сказал бы Леха), массировал отдающее тупой болью предплечье — и ему вдруг ни с того ни с сего пришло в голову, что есть в этом нечто иронично-символичное. Листья, которые родились и провели всю свою жизнь под сенью матери-березы, лишь с приходом смерти отправляются в первое настоящее путешествие... Не так ли и души людские, покидая земную юдоль, начинают свой путь в неведомое, чтобы в конце концов раствориться в мироздании, слиться с космосом воедино?..

А потом на ум пришло и другое сравнение: для опавших листьев Бобровка — это река Стикс, по которой они отправляются в свой последний путь. А вот что она для Сергея?..

От такого вопроса стало не по себе. В мозг вдруг холодной змеей вползла мысль: а что если на самом деле он тоже умер? Может быть, они все втроем — Сергей, Леха, Юлька — погибли где-нибудь еще в самом начале похода? И все их дальнейшие блуждания по Бобровке-Стиксу — это потусторонние испытания («мытарства»), через которые обязана пройти каждая человеческая душа перед тем, как попасть в рай или в ад. И если сначала эти мытарства были общими для всех троих, то сейчас каждый проходит их по отдельности...

Сергей затряс головой, словно вылезший из воды пес. Ну что за дичь, ей-богу! Как, спрашивается, он со спутниками мог погибнуть?.. Разве что в какую-то из первых ночевок во время сна на них маньяк какой-нибудь напал и одного за другим перерезал...

Впрочем, сейчас даже такой вариант не казался фантастичным — наоборот, испугал еще больше. Как знать, может, и в самом деле где-нибудь в прибрежных зарослях разлагаются сейчас три трупа, наспех прикрытые ветками, а убийца плавает себе на Сергеевой лодке по глухим обским протокам с пейджером на поясе и преспокойно сети свои браконьерские ставит... Возможно, когда-нибудь несчастных жертв даже обнаружат лесники или егеря... их ведь рано или поздно будут искать... И тогда Аня всё узнает...

Сергей снова яростно встряхнулся. Ну нет, хватит! Сколько можно!

Опять вспомнил про крестик, вцепился в него непослушными пальцами, как утопающий за соломинку, и зачастил, будто в бреду:

— Ведь это не так, Господи? Скажи: не так?.. Ведь я вернусь домой? Вернусь к Ане? К нашему ребенку?.. Ну ответь мне, прошу!..

И как раз в этот миг скрытое облаками солнце нашло в плотной пелене лазейку — на прибрежный лес хлынул поток расходящихся веером золотистых лучей.

У Сергея сразу отлегло от сердца. Что это, если не ответ Господа Бога своему непутевому отпрыску? В другое время он бы сам скептически усмехнулся, назвав подобный «божественный знак» обычным совпадением. Но сейчас ему как никогда хотелось верить...

Мало-помалу все-таки удалось справиться с судорогой в мышцах, и рука наконец-то заработала как надо. Старпом взялся за весла — и вскоре оставил далеко позади треклятую дорожку из листьев, навеявшую ему столь пагубные, пораженческие мысли, от которых лучше держаться подальше. И теперь, даже несмотря на то, что солнце снова скрылось за пологом облаков и всё вокруг сделалось серым и угрюмым, Сергей старался не терять надежды на лучшее.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Может быть, это точка безумия.

Осип Мандельштам

Пришла пора подыскивать место для ночлега. Во-первых, Сергей жутко устал за этот день — и физически, и морально. Во-вторых, его уже давно мутило от голода, и пустой желудок не просто стенал и сетовал, а прямо-таки выставил ультиматум: или ему срочно дают поесть, или он подымет на бунт все остальные внутренние органы и они устроят садисту-хозяину такую забастовку, что мало не покажется...

Самое противное — Сергей понимал, что никакой особой еды он всё равно не добудет, кроме разве что ягод, от которых уже челюсти судорогой сводит. Раколовка благополучно осталась на предыдущей стоянке — и теперь приходилось утешать себя мыслью, что это еще одна жертва духу Бобровки (наряду с палаткой). Хочется верить, что не напрасная... По мелководью в поисках раков уже не побродишь: батарейки в фонарике давно сели. Вот если только ракушки подвернутся... но на это тоже особой надежды нет...

И всё же надо было выбраться на берег пораньше, потому что поиск еды — дело долгое. Поэтому едва Сергей высмотрел по правую руку подходящее место с более-менее удобным подъемом, то тут же и причалил. Здесь как раз и осока росла в изобилии — можно будет соорудить хорошую лежанку. Ночевать-то под лодкой придется...

Взошел наверх, осмотрелся, остался доволен. Есть где на ночлег расположиться, есть чем костер развести: вон старая корявая сушина, а чуть дальше — береза поваленная. Топлива хватит с лихвой. Осталось выяснить, как тут с едой обстоит дело...

И Сергей отправился обследовать окрестности. Однако в непосредственной близости от стоянки, кроме жиденьких кустиков брусники да редкой костяники, ничего не обнаружилось. Угрюмо проглотив несколько горсточек ягод, Сергей решил углубиться дальше в лес. Может, хотя бы папоротник встретится. Тоже не бог весть какая еда, но всё-таки...

По привычке, в душе шевельнулось опасение: он ведь помнил, что блуждания по лесу чреваты внезапными перемещениями. Однако сейчас такая вероятность отчего-то не очень пугала. Прежде всего потому, что хотелось верить в милость Великого Бобра... и в добросердечие всевышнего Господа. Так что Сергей даже подумывал: а не уйти ли нарочно подальше от стоянки, чтобы проверить? Если он никуда не переместится — значит, над ним, скорее всего, и в самом деле смилостивились и решили больше не мытарить. Ну а если опять что-нибудь произойдет... тогда даже представить страшно. Это будет полное и окончательное крушение всех надежд...

Он еще колебался в раздумьях, как вдруг вздрогнул и пристальнее вгляделся вглубь лесных зарослей. Ему показалось, что там, впереди среди деревьев, просматривается нечто... не вполне понятное. Сперва он подумал, что это просто открытое пространство наподобие широкой прогалины: верхушки сосен как-то резко обрывались, уступая место серому небу. Однако