Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

поскольку она оставалась недоступной, Четан в конце концов выкрал себе девушку из племени понка. Она была красивой, робкой и покорной.

– Что говорит Рогатый Камень теперь? – спросил Четан после паузы. – Он знает, что это Рыжий Джим сделал Маттотаупу предателем, заманив его в свои силки? Он стал бы бороться вместе с нами против Длинных Ножей, чтобы отомстить за отца?

– Этого я не могу тебе сказать, Четан.

– Ваш пленник не желает отвечать вам?

– Его никто ни о чем не спрашивал. Старый Ворон только сообщил ему решение Хавандшиты, а женщины рассказывают друг другу, что он умрет как сын предателя у позорного столба.

– Позор и проклятья на ваши головы! Рогатый Камень – лучший из Сыновей Большой Медведицы! Оставь себе свою свежую лошадь и скачи во весь опор в горы, к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке. Это я посылаю тебя к ним, понимаешь? А сам я поеду к нашим вигвамам. Хау, я все сказал.

Четан выбил трубку, которую не докурил даже до половины, вскочил на коня и продолжил свой путь к Конскому ручью, а Черная Кожа переправился через реку и поехал дальше, к Черным холмам.

Когда Четансапа добрался до стойбища, был уже вечер. Разведчики давно заметили его и доложили вождю о его приближении. Часовые у табуна приняли его взмокшую, измученную лошадь. Четан поспешил в вигвам Старого Ворона. Юноши, воины и женщины, увидев его, сразу поняли, что он принес важную и, скорее всего, недобрую весть.

Старый Ворон и оба его младших сына были в вигваме. Старший сын погиб во время карательной экспедиции белых людей. Вождь принял Четана приветливо и предложил ему сесть к очагу. Его жена принялась жарить для гостя мясо, так как по нему было видно, что он не только взволнован, но к тому же устал и проголодался.

Четан посмотрел на пленника, лежавшего вблизи очага, но тот не ответил на его взгляд. Повторив вождю все, что рассказал Черной Коже, он прибавил:

– На перекате я встретил Чапу. Я послал его с донесением в Черные холмы, к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке.

Четансапа, будучи вожаком отряда Красных Оленей, считался младшим вождем, и Старый Ворон привык выслушивать его мнение по всем вопросам, связанным с военными действиями. Он и сейчас одобрил его решение сообщить верховным вождям о новой и опасной ситуации в районе фактории.

Когда Четан утолил голод, они с вождем закурили трубки. Старший сын Старого Ворона, уже ставший воином и состоявший в отряде Красных Оленей, тоже подсел к огню.

– Когда состоится совет старейшин, на котором вы выслушаете Рогатого Камня и примете решение, как с ним поступить?

Старому Ворону этот вопрос был неприятен. Опустив глаза, он смотрел в огонь, словно пытаясь прочесть там ответ.

– Хавандшита уже принял решение, и мы с Чотанкой согласились с ним, – произнес он наконец. – Еще четырнадцать дней, и сын предателя будет поставлен к позорному столбу. Но он умрет не как воин. Мужчины будут плевать в него, а женщины насмехаться над ним, а потом убьют его. Он простоит у столба один день и одну ночь. После этого он умрет.

Четансапа дважды затянулся дымом, прежде чем ответить. Он с трудом заставил себя говорить сдержанно:

– Вождь Старый Ворон считает, что шаман и он могут решать участь этого пленника, не созывая совета старейшин?

Старый Ворон наморщил лоб:

– Участь военнопленных решают вождь военного времени и шаман.

– Хау. Но Рогатый Камень – не военнопленный. Он – дакота, человек из нашего племени, один из Сыновей Большой Медведицы. Он сдался нам добровольно. Его участь должен решать совет старейшин, после того как выслушает его. Я все сказал.

Старый Ворон забеспокоился:

– Четансапа, сын Солнечного Дождя! Ты хочешь отменить решение Хавандшиты?

– Слова Хавандшиты были не решением, а предложением. Он высказал Черной Коже свое мнение, и совет старейшин обсудит это предложение. Решение примут старейшины.

Старый Ворон, оказавшись между двух огней, уклонился от прямого ответа:

– У нас еще четырнадцать дней. Там будет видно.

Он жестом дал понять, что эта тема исчерпана. Четансапа, знавший, что Старый Ворон не любит, когда его торопят с решением, не стал настаивать на продолжении разговора и перешел к другому вопросу:

– У блокгауза остался один разведчик. Надо послать туда еще одного. Ты согласен?

– Да.

Четансапа простился и ушел. Старый Ворон знал, что Четансапа упрям и умеет добиваться своего, за что почти все молодые воины искренне восхищались им и тянулись к нему. Если на совете старейшин Четансапа, который участвовал в совещаниях как предводитель отряда Красных Оленей, дерзнет противоречить Хавандшите, это может привести к жестокой распре между ними.

Если же совет старейшин не состоится, им всем грозят еще бо́льшие неприятности. Старый Ворон представил себе пленника у позорного столба, а перед ним Четансапу, Шонку и Хавандшиту. Ему стало страшно. Он не боялся ни волков, ни медведей, ни врагов, но раздор в племени был для него страшнее всего на свете. Сколько жизней уже стоила им вражда с Маттотаупой! Лучше было бы, если бы Сын Антилопы привез сына предателя не живым, а мертвым. Слушая доклад вернувшихся от блокгауза воинов, он и сам назвал про себя Шонку злобным койотом и безрассудным глупцом. Теперь же он все больше убеждался, что Шонка недостаточно быстро и глубоко забил пленнику землю в глотку. Мертвец не стал бы причиной раздора.

Старый Ворон погрузился в мрачные раздумья.

Что это за черный волк напал на Шонку? Может, это такой же одержимый злыми духами зверь, как буланый мустанг-призрак? Унчида была ведуньей, Уинона владела тайнами врачевания ран, а сыну предателя служили злые духи, обратившись в разных зверей. Хавандшита же был старым опытным шаманом. Старому Ворону в голову закралась тревожная мысль: а что, если он и сам станет жертвой колдовства? Это было бы для него еще хуже, чем оказаться между двумя враждующими сторонами. Все было так сложно. А между тем в факторию пришли Длинные Ножи и строят частокол. Значит, после окончания строительства железной дороги, помешать которому они не могли, белые люди нанесут дакота очередной удар.

Предатель Маттотаупа был мертв. Наконец-то. Одиннадцать лет назад Старый Ворон говорил на совете старейшин в защиту Маттотаупы, потому что наказание, по его мнению, было суровым и вина вождя за преступление, совершенное под воздействием огненной воды, могла бы быть искуплена добрыми делами и воинскими подвигами. Теперь он изменил свое отношение к этой несчастной истории, потому что она снова грозила посеять раздор между воинами.

Он не испытывал ненависти к Рогатому Камню. Но он боялся