Белая роза - Маке Огюст

Силы покинули его, и он замолчал. Он уже не мог ни слова добавить к этому гимну человеческой боли, составленному в столь поэтических выражениях. Кэтрин была полностью покорена неотразимой силой его речей. Она даже потеряла дар речи и ничего не видела вокруг себя. При этом она смотрела на него, не отрывая глаз, и словно продолжала рассказывать про себя начатое им повествование. Она даже раскрыла рот, чтобы попросить Перкина продолжить его рассказ.

Но в это время по странному совпадению в противоположных углах комнаты одновременно появились два новых слушателя — Фрион и герцогиня. Оба они находились здесь уже в течение какого-то времени, внимательно прислушивались к разговору, и кто-то из них даже издал восклицание, свидетельствующее то ли об изумлении, то ли о большом интересе к услышанному. Особенно заинтересованный вид был у Маргариты, которая, приподняв занавес, чтобы войти в комнату, застыла и стояла с задумчивым видом, словно статуя. Фрион заметил ее появление и многозначительно взглянул на нее.

Услышав восклицание, Кэтрин вздрогнула. Перкин очнулся от грез, напустил на себя угрюмый и пренебрежительный вид и словно отгородился от присутствующих. Девушка бросилась к герцогине. Она сожалела о том, что прервалось очарование, и одновременно умоляла суровую принцессу простить несчастного узника.

Маргарита с милостивой улыбкой велела своей шотландской крестнице идти во двор, где ее ожидали пажи, конюшие и готовый к отправке экипаж. Все приготовления были закончены, и пришло время отправляться в путь.

Кэтрин покраснела по какой-то только ей ведомой причине. Взгляд ее открыто и наивно искал Перкина, а тот, в свою очередь, простился с ней горестным взглядом и взглядом же благословил ее. После такого благословения душа, получившая его, освобождается от всех невзгод и уже ни на что не жалуется, пока остается на этой земле.

А несчастный Перкин подумал, что человеку не следует роптать, когда после моментов счастья Бог посылает тяжкие испытания, и он был счастлив уже от того, что увидел, как растрогалась Кэтрин. Теперь он был готов безропотно принять любую участь, даже смерть. Он даже не огорчился, даже не вздохнул с сожалением, когда Маргарита знаком приказала старшему офицеру увести того, кого называли Перкином, через дверь, противоположную той, через которую собиралась выйти Кэтрин.

А герцогиню и ее секретаря в этот момент, казалось, занимал один и тот же вопрос. Они оба смотрели на молодого человека, оба стояли, словно в забытьи, и, внимательно следя за каждым его движением, одновременно размышляли об одном и том же, полагая при этом, что никто не догадывается о том, что у каждого их них на уме.

Но как только их взгляды встретились, оба почувствовали, что поняли друг друга.

Оба они внимательно прислушивались к разговору.

Герцогиня первой нарушила молчание.

— Вот вам ребенок без семьи, никому не известный, неизвестный даже самому себе, — сказала герцогиня.

— И невероятно похожий на покойного короля Эдуарда, — тихо ответил ей Фрион. — О! Если бы Ламберт Симнел был так же похож на молодого графа Уорвика, как этот Перкин похож на последнего короля Англии, Лондон никогда не поверил бы в подмену, и, возможно, Симнел сейчас правил бы вместо Генриха VII.

— Вы напрасно так говорите, — прошептала Маргарита. — Вы удивляете меня, господин Фрион. Как бы тихо ни говорил такой умный человек, как вы, все равно получается слишком громко.

— Я надеялся, — смиренно проговорил секретарь, — вызвать у вашей светлости жалость к этому несчастному, и лишь по этой причине я упомянул это странное сходство.

— Вы правы, — перебила его герцогиня. — Что-то есть такое, что заставляет меня особенно бережно отнестись к этому молодому человеку. Поручаю его вашим заботам, Фрион… Я хочу, чтобы он жил и был счастлив.

Фрион поклонился, не переставая внимательно следить за лицом герцогини, словно пытался прочитать на нем ее мысли.

— Ваша светлость, — спросил он, — не прикажете ли предложить этому молодому человеку продолжить прерванный нами рассказ?

— И помочь ему освежить его память? Да, конечно, ведь я уверена, что стоит лишь снять покров с его беспокойной памяти, как там обнаружатся…

— Все, что только можно пожелать, не так ли, мадам?

— Обнаружатся многие вещи, Фрион… Он сам сказал: его память, как пустой сосуд, ждет, чтобы его наполнила ловкая рука.

— Уорбек заставил его поверить, что он его отец…

— Если хорошо поищете, Фрион, то при таком сходстве с королем найдете ему более достойного отца, чем Уорбек…

— Именно эта мысль пришла мне в голову, мадам, когда я вспомнил о неосторожности короля Генриха VII.

— Какую неосторожность вы имеете в виду?

— Он ведь сам распространяет слух, что жив еще один сын Эдуарда.

— Об этом прямо говорится в послании короля Шотландии. И что с того?

— А вот что, мадам, — сказал Фрион, и голос его зазвучал таинственно и вдохновенно. — Как вы думаете, осмелился бы Генрих VII распространять этот слух, если бы воочию увидал лицо нашего Перкина и оценил бы тот эффект, которое оно может произвести на народ Англии?

Но Маргарита мгновенно погасила вдохновение, охватившее ее секретаря.

— У меня в окрестностях Турне, — сказала она, — есть охотничий домик. Отвезите туда молодого человека. Нельзя чтобы его кто-то увидел, не правда ли?

— Но его видели Зэбе, Жан и члены городского совета, мадам.

— Тем лучше. Они ведь знают, что он не приходится сыном Уорбеку и при необходимости могут это засвидетельствовать.

— Понимаю. Сколько, ваша светлость, у меня имеется времени, чтобы полностью восстановить память Перкина?

— Вы ловкий человек, Фрион. Занимайтесь этим столько времени, сколько вам понадобится. Но лишь я одна буду судить о том, каких успехов достиг ваш ученик.

— Я доставлю его к вашей светлости, как только подготовка будет завершена.

— Хорошо. Я дам соответствующие распоряжения моему казначею. Дождитесь наступления ночи и отправляйтесь. И в пути рассчитывайте только на себя одного.

— Как и во всем остальном, — ответил Фрион и удалился.

Маргарита, оставшись одна, коротко, как все великие гении, сформулировала цель намеченного плана.

— Я, как и Фрион, полагаю, — прошептала она, — что на голову мудрого Генриха VII, этого царя Соломона благословенной Англии, скоро обрушатся большие неприятности, не будь я, как он сам утверждал, последней розой в белом розарии Йорков!

Все шло своим чередом. Герцогиня возвратилась в свои владения во Фландрии, где она в уединении, не привлекая к себе внимания, собирала документы, необходимые для дальнейших действий.

В один из дней надежный курьер доставил донесение от Фриона, в котором говорилось следующее.

"Мне удалось добыть бесценные сведения. Готовьтесь, скоро на вас свалится огромная радость. Однако кое-что вызывает у меня беспокойство. Замечено, что вокруг охотничьего домика ходят подозрительные люди. Я предпочту тысячу раз умереть, чем потерять то, что провидение милостиво передало в наши руки, а вы, мадам, хоть вас и закалили многочисленные испытания, вы в случае этой потери впервые узнаете, что такое настоящее несчастье. Прошу вашу светлость направить ко мне сильное кавалеристское подкрепление, так как я хочу самолично доставить к вам нашего бесценного воспитанника. Еще раз повторяю, благодарите Бога и готовьте ваше сердце к безграничной радости. К вам готов явиться лично герцог Йоркский, которого вы смело сможете представить и друзьям, и врагам!"

"Что он имеет в виду?" — с недоумением подумала Маргарита. Однако она решила, не мешкая, успокоить Фриона и послать ему подкрепление.

Она приказала отправляться в дорогу своим лучшим бойцам, а командовать отрядом поручила испытанному в сражениях капитану. Отряду было поручено забрать из охотничьего домика и доставить к герцогине Фриона и обещанное им сокровище, то есть молодого человека, который в донесении был назван бесценным воспитанником.