Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

— Привет, — глухо выдавила девушка. — Как ты?

— Привет, — Саламандер отложил рубашку в сторону и присел на кровать. — Я нормально.

— Прости меня, пожалуйста… — Гермиона тяжело вздохнула, а по щеке скатилась слеза. — Я не хотела, чтобы всё так случилось… Я…

— Ты не виновата, — Рольф подошел к подруге и крепко обнял её. — Ты не виновата, моя хорошая. Слышишь меня?

Она почувствовала, как её сердце, её сожжённое и обугленное сердце начало разрываться на куски, а лёгкие беспощадно сжимались и отказывались нормально работать. Гермиона начала уже забывать, когда позволяла себе вот так отдаться в плен настоящим, неподдельном эмоциям, которые были свойственны нормальным людям. Какая-то часть девушки требовала вырваться из объятий и снова вернуть своему лицу беспристрастное выражение, а голосу — былой холод, но сил на это просто не хватало.

— Я через час уезжаю, — прошептал на ухо Рольф.

— Ты не планировал со мной прощаться?

— Попроси меня, и я останусь, — он посмотрел ей в глаза. — Одно твоё слово… Одно-единственное, и я никуда не поеду — я останусь здесь, с тобой.

Это было проявлением того чувства, которое Гермионе давно было чуждо. Это была элементарная любовь, но только сердцу Рольфа было известно, что было основой этой любви — дружба или что-то куда более значимое. Не первый день они знакомы, но первый раз он видел свою подругу настоящей: способной на искренние слёзы, неподдельное переживание и неподдельное волнение.

И пока в голове парня крутилось миллион мыслей одновременно, то у Гермионы была только одна — она не позволит себе кому-то причинить боль. Кому-то, кто готов жертвовать мечтой ради неё и отказываться видеть в ней монстра. Ведь речь была не о том, что она травмировала Рольфа своим магическим всплеском, Гермиона Грейнджер давно не была самой собой. Она действительно стала монстром, внутри которого зацвёл тёмно-алый мрак с острыми шипами.

— Прощай, Рольф, — она отпрянула от друга и выбежала из палаты.

Она была пронизана страхом. Страхом за кого-то другого, а не за себя. Гермиона так сильно боялась, что когда-то сможет навредить кому-то небезразличному, и вот — её опасения воплотились в жизнь. Единственное, что смогла для себя решить Грейнджер в такой ситуации — это просто отвернуться от человека, просто прогнать его со своей жизни, словно его никогда и не существовало. Это было то, о чём раньше говорила ей Скарлетт — ей нужно научиться принимать себя настоящую. Пока она не примет себя такой — она не сможет позволить кому-то себя такой принять.

В этот вечер ей не хотелось возвращаться в свою квартиру и переживать раз за разом одни и те же эмоции, что обычно следовали после очередного кошмарного сна. Гермиона вновь забрела в какой-то неизвестный ей район города, бессмысленно бродя из стороны в сторону. Кажется, ей попалось несколько парней, которые пытались с ней познакомиться, но она просто проигнорировала эти попытки.

Девушка завернула за очередной угол и просто сползла по бетонной стене, зарываясь пальцами в свои волосы. Она чувствовала, как её начинает ломать без таблеток, и как тьма пытается вырваться наружу, чтобы взять всё под свой контроль. Гермиона так много лет сдерживала в себе этот мрак, что порой становилось не по себе от того, что скрывалось у неё где-то глубоко под рёбрами.

— Полагаю, что дело в убийстве Астории Малфой. Драко Малфоя обвиняют в двойном жестоком убийстве: жены — Астории Малфой, и сына — Скорпиуса Малфоя…

Голос Гарри не покидал её с того самого момента. Гермиона раз за разом прокручивала в голове эту фразу, словно упивалась всеми теми фибрами, что исходили от неё. Она прекрасно понимала, что это совсем не похоже на повадки здорового человека, но она получала какое-то неистовое удовольствие, когда понимала, что Малфою плохо, что он страдает.

Впервые за много лет она провела столько времени со своим врагом, пусть и у себя в голове — это уже было рекордом. Грейнджер мысленно повторила эту реплику уже сотни раз, смакуя той болью, что исходила от ненавистной фамилии — наконец-то страдал он, а не она. Мрак в её душе начинал развеиваться спустя много времени, пусть и таким извращенным способом. Питерс, скорее всего, не оценила бы таких мазохистских наклонностей: она сама себя пытала фамилией, что доставляла ей боль, но в этот раз ей это нравилось.

— Куколка, — в темноте появился силуэт, — ты заблудилась?

Гермиона проигнорировала слова парня, что приближался к ней, пытаясь снова вернуться к своим размышлениям и к тому, что где-то там, в Англии, страдает Малфой, который остался наедине со своим кошмаром в камере Азкабана.

— Ты что, оглохла? — парень подошел совсем близко, и Гермиона подняла голову, посмотрев на него в упор.

Высокий, светловолосый и так сильно похож на того, кто не выходил у неё из головы уже вторые сутки. Девушка наклонила голову, пока парень ждал хоть какой-то реакции от неё, и просто усмехнулась. Незнакомец действительно был похож на Малфоя, и Грейнджер хотелось просто взорваться в приступе смеха, закричав во все горло о том, что у того больше нет семьи, но она прикусила язык и опустила голову.

— Я не люблю, когда делают вид, что меня нет, — прошипел парень и схватил Гермиону за руку, поднимая её на ноги.

— Отпусти, мне больно, — тихо произнесла Гермиона, пытаясь по-хорошему разобраться с ним. — Не глупи.

Блондин громко рассмеялся и прижал девушку к стене, а затем и сам прижался настолько близко, что Грейнджер почувствовала его дыхание на своей щеке. От него пахло мятой и крепким алкоголем, который уже явно взял парня под контроль. Гермиона постараюсь ещё раз отпихнуть от себя незнакомца, но тот лишь сильнее прижал её к стене, а левой рукой провел по ноге.

— Не рыпайся, милая, и всё будет хорошо, — прошептал парень, поднимаясь рукой всё выше. — Тебе понравится.

— Я прошу тебя в последний раз: отпусти меня.

— Тебе понравится… — снова повторил блондин и попытался её поцеловать.

Всё, что видела перед собой Гермиона — это белые волосы, которые не давали ей нормально дышать и отделаться от навязчивых мыслей. С каждой секундой, чувствуя боль в запястье, она не могла прогнать эти мысли, что перед ней Малфой, который снова пытается переломать её жизнь и причинить ей новую адскую боль.

— Отпусти! — громче вскрикнула девушка, но хватка на запястье усилилась.

— Заткнись! — он втолкнул её в стену, и она почувствовала, как на затылке проступила горячая и липкая кровь, которая тонкой струйкой начала скатываться к шее и по спине.

Гермиона ощущала, как руки незнакомца шарят у неё под юбкой, а единственное, что осталось в голове — это слова Лиама Блэйка и блондинистые волосы Драко Малфоя. Хватило доли секунды, чтобы безвозвратный процесс запустился в голове девушки, а магия забурлила в венах.

— Я сказала: отпусти! — выкрикнула Гермиона и отшвырнула блондина от себя магической волной.

Тот закатил глаза, отползая назад, и вдруг он поднял руки, словно пытался защититься от девушки, которую секунду назад хотел изнасиловать. Размазанная помада, порванная юбка и злобный огонёк в глазах — Гермиона знает, что не отпустит его. Она видела перед собой Малфоя, которому так хотелось отомстить уже долгих десять лет.

Она достала волшебную палочку, что болталась на небольшом карабине на поясе от юбки. Девушка абсолютно не слышит каких-то жалких оправданий лже-Малфоя. Теперь Гермиона лишь представляет себе в голове, как она хочет разделаться с ним, пока в ней борются две части её самой: рациональная и давно обезумевшая. Она понимает, что сейчас достигнута точка кипения, и нужно срочно разворачиваться и бежать прочь отсюда. Когда-то Лиам сказал ей о том, что никогда нельзя пробовать месть на вкус, и что убийство — это особенный вид наркотика, но кажется, что она уже подсела на него.

— Я так ненавижу тебя, Малфой, — прохрипела Грейнджер. — Если бы ты только знал…

— Я не Малфой, — парень постарался встать на ноги, но Гермиона продолжала его связывать при помощи невербальной магии. — Прости, я погорячился… Давай разойдемся с тобой по-хорошему…