Как повергнуть герцога (СИ) - Данмор Эви

— Определённо бредит, — сказала миссис Бичем, — бедняжка.

— Я имел в виду из ближайших родственников, мисс, — нетерпеливо уточнил Монтгомери.

— О, — сказала она. — У меня никого нет.

Что толку сообщать Гилберту? Это ведь она заботилась о его семье, он только разнервничается. От подступающих слёз защипало в носу. Если она не справится с курсовой, то поставит под угрозу свою стипендию… своё будущее…

— У меня никого нет, — повторила Аннабель, — поэтому я не могу… не могу заболеть.

Последовала пауза.

— Понятно, — сказал Монтгомери. Она взглянула на него, потому что тон герцога подозрительно смягчился.

— Здесь вы будете в надёжных руках, — пообещал он. Аннабель поняла, что его рука всё ещё лежит на её плече, словно якорь, удерживая её тело на месте, которое, казалось, находилось в огне.

— Я не могу позволить себе… — Она хотела сказать "врача", но герцог покачал головой.

— Здесь о вас позаботятся.

Позаботятся.

Какое громкое обещание. Но голос герцога звучал так спокойно, что не возникало сомнения в правдивости его слов. На некоторое время вполне можно положиться на этого человека. Очевидно, необязательно испытывать симпатию к мужчине, чтобы ему доверять.

Себастьян расхаживал перед дверью спальни мисс Арчер, хмуро поглядывая на карманные часы. Судя по всему, когда доктор Бервальд, наконец, приедет, он уже будет на пути в Лондон, придётся положиться на дворецкого, что тот даст все необходимые инструкции.

Она, как бревно, свалилась в обморок, едва встав со стула. А потом в её глазах блеснула такая паника… Нет, он не станет испытывать чувство вины. Мисс Арчер была взрослой женщиной в здравом рассудке и светлой памяти. Она сама приняла решение отправиться на мороз в поношенном пальто.

Он засунул часы обратно в карман и повернулся к Бонвилю.

— Если её состояние ухудшится, пока я буду в Лондоне, пошли телеграмму в резиденцию в Белгравии.

Дворецкий удивлённо поджал губы.

— Да, ваша светлость.

— И, Бонвиль?

Дворецкий подошёл ближе.

— Ваша светлость?

— Скажи моему доверенному человеку, чтобы он разузнал о мисс Арчер.

Глава 11

Аннабель резко проснулась, тяжело дыша. Сердце бешено колотилось в груди. Ей приснился старый кошмар: она падала с большой высоты, а, когда каждый мускул напрягся в ожидании удара, с трудом приоткрыла глаза.

Голову пронзила резкая боль от яркого света зимнего утра.

— Господи, — прохрипела Аннабель.

— Ты проснулась. — Хэтти вскочила с кресла у камина. Катриона тоже поднялась, но с более благопристойным видом. Матрас слегка прогнулся под их весом, когда они обе устроились на краю кровати, устремив взгляды на Аннабель.

Она с трудом села и заправила выбившуюся из растрёпанной косы прядь за ухо.

— Который сейчас час? — прошептала Аннабель.

— Девять часов, — ответила Хэтти, протягивая ей стакан воды, а потом добавила: — Шестнадцатое декабря.

Боже милостивый. Понедельник. Она проспала весь день и всю ночь и почти ничего не помнила. Аннабель сделала глоток воды.

Хэтти пощупала её лоб.

— Как ты себя чувствуешь?

Разбитой. Как будто на неё обрушилась стена.

— Немного уставшей, — ответила она, — спасибо.

У обеих подруг под глазами залегли едва заметные фиолетовые тени. Должно быть, именно нежные пальцы подруг она чувствовала на лице в своих лихорадочных снах. Они дарили ей влажную прохладу.

У неё сдавило горло.

— Я не хотела испортить вам приём. — Кстати… — Разве мы не собирались уехать вчера?

— Ты была не в том состоянии, чтобы путешествовать, поэтому мы послали весточку в Оксфорд и остались, — сказала Катриона. — И пробудем здесь ещё несколько дней.

Поразившись услышанному, Аннабель поставила стакан.

— Очень любезно с вашей стороны, но вряд ли это необходимо.

— Мы же не можем оставить тебя здесь совсем одну, герцог — практически холостяк! — воскликнула Хэтти.

Чёрт. И правда.

Аннабель поёрзала под одеялом. Такая забота с их стороны причиняла физический дискомфорт, как вызывающий зуд корсет. Или, возможно, в ней взыграло чувство вины. Вежливо и терпеливо, но они ожидали от неё каких-то объяснений случившемуся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Аннабель гадала, проявят ли они к ней сочувствие, если узнают истинную причину её стремительного побега.

"Дамы, семь лет назад у меня был возлюбленный. Нет, не тот, который пишет вам письма и украдкой срывает поцелуй, а тот, который задирает вам юбки и лишает невинности. После чего его отец отчитал меня точно так же, как это сделал герцог, поэтому я сбежала".

— Мне очень жаль, — проговорила Аннабель. — Как я написала в записке, герцог меня узнал, и это привело к недоразумению. Я действовала слишком поспешно.

— Но, видишь ли, это и тревожит, — сказала Хэтти. — Ты всегда такая рассудительная. Мы не замечали за тобой поспешных действий, если только…

— Если только что?

— Скажи, он обошёлся с тобой настолько ужасно?

"Вы выбрали не того мужчину… ваши усилия ни к чему не приведут…"

Аннабель слегка поёжилась, вспомнив слова Монтгомери.

— Скажем так, он не проявил обаяния, — сказала она.

Хэтти поджала губы.

— А оно у него есть?

Нет.

Но потом она вспомнила, как он выглядел там, на холме, со шляпой под мышкой. Искренним. А искренность была намного ценнее обаяния…

— Его камердинер принёс это тебе, — сказала Катриона, указывая на прикроватный столик.

На нём лежала стопка книг, которой раньше не было.

— Там записка. — Хэтти протянула ей белый конверт. — Мы умираем от желания узнать, что в ней написано.

Наощупь бумага была плотной и гладкой, как прессованный шёлк. Сверху красовалась выгравированная герцогская монограмма с золотыми вензелями.

"Уважаемая мисс Арчер!

Его светлость герцог Монтгомери желает вам скорейшего выздоровления. Он передаёт в ваше пользование книги Вольтера, Руссо и Локка, а также более лёгкую литературу. Если у вас есть конкретные предпочтения, пожалуйста, не стесняйтесь и обращайтесь без промедления. Библиотека в вашем распоряжении.

Ваш покорный слуга,

Рэмси".

Аннабель протянула записку подругам.

— Он желает мне скорейшего выздоровления, — сказала она, просматривая книги. Вольтер, Руссо, Локк. Примечательно, что все эти философы поддерживали идею демократии. Автор последнего увесистого тома был ей не знаком.

— Достоевский, — сказала Катриона, — русский писатель, этот его роман совсем недавно перевели на английский. Я слышала, в Лондоне он очень популярен.

Аннабель открыла первую страницу.

— Преступление и наказание. Шокирующая история о студенте и опасностях стойкой приверженности к определённой идеологии, — прочитала она и подняла глаза. — Его светлость посылает мне сообщение на тему политической активности, — кисло проговорила она.

Или это его способ пошутить? Теперь она знала, что за холодным фасадом скрывается остроумное чувство юмора. Если это действительно шутка, то на удивление личная.

Она устало откинулась на подушки, не зная, то ли улыбаться, то ли хмуриться. Возможно, герцог ей не особо нравился. Но Аннабель очень сильно хотела его понять.

Робкий стук в дверь заставил Себастьяна оторвать взгляд от письменного стола и посмотреть на часы. Брат был пунктуален с точностью до минуты. Жаль, что Перегрин вспоминал о дисциплине только тогда, когда чувствовал, что ему несдобровать. Скоро всё изменится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С угрюмым выражением лица брат бочком вошёл в кабинет.

— Садись, — скомандовал Себастьян.

Перегрин медлил.

— Могу я сначала принести извинения? — Под его глазами залегли синяки. Он выглядел так, словно не спал всю ночь.