Долина туманов - Яна Розова

– Вера, замок у нас не захлопывается в принципе, – заметил он чуть раздраженно. – Дверь была открыта, как же ты не смогла ее открыть?

– Не знаю, – прошептала она и опустила голову на бортик ванны.

Ее тело под водой казалось неестественно белым. Лексус вдруг припомнил, как его жена выглядела год назад, когда весила около восьмидесяти килограммов. Тогда она была совсем другим человеком. Прежняя Вера никогда бы не попала в такую дурацкую ситуацию.

Словно бы читая мысли мужа, Вера открыла светло-серые глаза и сказала:

– Говорю тебе: что-то заклинило в двери!

Лексус развел руки, изображая недоумение.

Вера отвела взгляд и спросила:

– А ты почему вернулся?

– Не проехал, – объяснил он, – завал из стволов и веток на дороге. Пытался оттащить, но они такие тяжеленные! А Вовка?..

– Его нет, – ответила Вера и осеклась. Она вдруг вспомнила новостной блок на канале «Погода и природа», перевернутый серебристо-серый автомобиль и тело рядом. – Боже мой… Алеша, кажется, с Вовкой случилось несчастье! Я видела репортаж из наших мест… – Она выпрямилась в ванне и начала пересказывать репортаж.

С каждым словом Веры лицо Лексуса все больше мрачнело. Его нижняя губа, такая же полная, как и у его брата, чуть отвисла, открывая ряд нижних зубов, ровных и белых, как в рекламном проспекте. Он сжал ладони в кулаки и вдруг встал.

Вера закончила свой рассказ, и на несколько секунд в ванной повисла тягучая пауза.

– Я, знаешь, тоже душ приму, – пробормотал Лексус. – Там, в другой спальне.

Он протянул Вере бокал и вышел. Пожалуй, в первый раз Вера видела своего мужа в таком состоянии.

«Значит, – подумала она, – он поверил в то, что это был именно Вовка! Значит, это и в самом деле он!..»

Усилием воли Вера сдержала слезы, понимая, что разревись она сию секунду – и потоку соленой воды не будет конца. Начав жалеть себя, она, конечно, тут же побежит за мужем и выложит, что ей мерещилась в лесу сестра. Вера попыталась вообразить реакцию Лексуса, решись она описать ему свои приключения, и пришла к единственному выводу: лучше молчать.

Вода в ванне начала остывать, а еще Вере захотелось включить телевизор, поискать новости. Может быть, того человека, возле серой машины, уже спасли?

С трудом поднявшись на ноги и обернувшись в полотенце, она вышла в спальню, включила телевизор. Новостей не нашлось ни на одном из пятидесяти каналов, зато Вера успела озябнуть за время, потраченное на поиски. Надо было одеться.

Она обернулась к шифоньеру и замерла, широко раскрыв глаза. На зеркальной дверце шкафа было выведено красной помадой: «Вера, я жду тебя!»

Почерк был Асин.

Вера вскрикнула. Раньше она никогда не была такой курицей, чтобы кричать от испуга, а сейчас, увы, это было в порядке вещей.

Окна спальни были большими, занавески – полупрозрачными, но в такие сумрачные дни, как этот, света в комнате недоставало. Вера кинулась к выключателю, закрыла глаза, нажала пальцем на клавишу. Стоя с закрытыми глазами, досчитала до десяти, открыла глаза и обернулась, только чтобы снова посмотреть на надпись. В комнате стало светло и ясно, но слова, написанные красной помадой, остались на прежнем месте, ничуть не изменившись.

Тогда Вера открыла стеклянную дверцу шкафа, вытащила с верхней полки наволочку и взялась отчаянно оттирать помаду со стекла.

– Черт, черт, черт, – тихо бормотала она, чувствуя, как болят от напряжения мышцы предплечий.

Завершив работу, Вера сунула испачканную помадой наволочку под шифоньер. Оделась в сухие вельветовые штаны, водолазку и услышала голос мужа:

– Вера? Ты где? Вера, я хочу футболку переодеть, принеси мне…

С беспокойством оглядев зеркальную дверцу шкафа, она порылась в шкафу, скоренько обнаружила свежую футболку. Отнесла ее мужу, в ванную третьей спальни на этаже, пустующей. Лексус оделся и предложил поесть.

– Поесть? – растерялась Вера. Она вспомнила, что на кухне разлито кровавое пятно, и ее брови сошлись над переносицей.

Лексус всплеснул руками, сообразив, о чем подумала его жена, и сделал самое необычное предложение за все время их совместной жизни:

– Давай я уберу на кухне?

– Наверное, нельзя убирать, – предположила Вера, справившись с удивлением. – Это место преступления.

– Фигня! – ответил муж. – Пока они приедут, мы тут с голоду умрем. Да и что там особенного, на той кухне? Лужа крови и больше ничего.

Поднявшись на ноги, Алексей улыбнулся Вере своей самой лучшей улыбкой – открытой и дружелюбной. Так он не улыбался жене много лет.

– Сиди тут, жди меня.

Все время, пока он набирал воду в ванной на первом этаже, искал в кладовке тряпки, возился на кухне, сливал воду в туалете, мыл руки, она сидела неподвижно. Снизу вдруг пахнуло кровью, запах заставил ее передернуться.

Наконец Алексей вернулся.

– Ну вот, – сказал он, остановившись на пороге. – Знаешь, на улице, кажется, ветер стих…

На серой майке, прямо в середине живота, краснело небольшое пятнышко, и это пятнышко накрепко приковало к себе взгляд Веры. Лексус заметил это, снял со спинки стула рубаху, надел ее и застегнул. Жестом позвал жену за собой на первый этаж.

Словно очнувшись, она встала и пошла за ним вниз.

Если бы кто-то наблюдал за ними, например с помощью запрятанной в углу кухни малюсенькой камеры, он бы решил, что выглядят Вера и Лексус точно так же, как и любая другая семейная пара, решившая поужинать.

Поднос с едой Лексус отнес в гостиную. Супруги сели за темный полированный обеденный стол, стоявший возле большого окна. Занавеси были раздвинуты, по оконным стеклам плотным потоком стекала вода, искажая заоконную реальность.

– Ливень, – сказал Лексус пресно.

Очнулась Вера поздно ночью. Без всякой ясно различимой причины. Просто вдруг открыла глаза. В горле пересохло, кости ломило, водолазка на спине промокла от пота.

Она привстала на диване, обнаружив, что телевизор бубнит что-то несуразное про какие-то острова в Эгейском море, а муж ее спит рядом с ней в самой неудобной для человеческого тела позе: голова закинута, ноги, спущенные на пол, неловко вывернуты в коленях. Если бы он не похрапывал с довольно противным повизгивающим хрюканьем, то Вера забеспокоилась бы о нем.

Привстав, она подняла его тяжелые длинные и вовсе не худые ноги на диван, а плечи чуть развернула. Тогда спящий и сам стал устраиваться поудобнее, пока не улегся так, как ему требовалось.

Выключать телевизор Вера не стала. Ее пугали эти милые сестрички: тишина и темнота. Она взяла пульт дистанционного управления, уговаривая себя отвлечься от муторных мыслей. Вера уверяла себя, что ливень кончится, в Дом вернется Вовка с милицией, потом они все отправятся домой. А в Гродине Веру ждет дочь и море забот, связанных с похоронами сестры и продажей бизнеса. Вот об этом и стоило думать – о возвращении.

Подумать следовало и о том, что монстр в голове Веры остался несолоно хлебавши. Она не сделала того, что запланировала, и уже не сделает. Ей придется отложить свой замысел на неопределенный срок, а это значит снова жить в страхе, в терзаниях, в предчувствии большой беды. Эта последняя мысль была отвратительна на вкус, она вызывала тошнотворную головную боль.

Надо было глотнуть холодной воды из-под крана, не важно, с какими последствиями. Вера взяла с кресла плед, накинула его на плечи и вышла в темный холл. Из-под кухонной двери пробивалась полоска света, вдруг поманившая к себе Веру, словно бы она была ночной мошкой. Осторожно ступая босыми ногами по полу, не ощущая сквозняка, Вера пересекла холл и остановилась.

Медленно открыв дверь, Вера заглянула в кухню и отшатнулась: на полу красным языком растеклась лужа, оказавшаяся лишь частью лужи большой, разлитой в том самом месте, где и раньше. А в ее середине лежала Ася.

Вера бросилась к ней, обняла, подтянула себе на колени. Лицо сестры было закинуто назад, волосы разметались, но Вере не хватало сил поднять ее голову, чтобы заглянуть ей в лицо.

Ася снова была теплой, ее тело ощущалось как живое, трепещущее. Вера смотрела на запрокинутую голову сестры, оцепенев от странной смеси ужаса и надежды, и вдруг… О, ужас – голова Аси начала приподниматься. Вера еще не видела лица, но явно различала напряжение движения. Еще мгновение – и она увидит лицо Аси!

Вера нервно передернулась и потеряла сознание.

– Верочка, ты чего? – услышала она голос мужа. – Что ты тут лежишь? Что случилось?..

Сначала был только его голос, ласковый и требовательный, потом его теплые сухие пальцы, пахнущие чем-то приятным, потрепали ее по щеке. Открывая глаза, Вера уже понимала, что ей приснился страшный сон. Странным было только то, что лежала она посередине кухни.

Вера села, запустив пальцы в волосы и прикрыв ладонями глаза. Спазм горла и мучительное гулкое сердцебиение не давали нормально вздохнуть. В висках пульсировала боль. Плюс к тому – тошнотворные остатки пережитого ужаса…