Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России - Андрей Аксёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нина была плоть от плоти того времени: экзальтированная, нервная, чувствительная и умеющая быть очаровательной. Осенью 1903 года вокруг Андрея Белого организовался литературный кружок, получивший название «Аргонавты». Петровская вошла в этот кружок и, более того, постепенно стала символистской светской львицей и хозяйкой моднейшего салона: в 1903 году символизм считался самым модным и прогрессивным течением.
В 1904 году Андрей Белый, поэт и мистик, был еще очень молод, невероятно обаятелен и выглядел ангельски: золотые кудри, голубые глаза, интересная худоба. Им все восторгались. Когда он входил в комнату, та будто озарялась светом. Восхищение молодым и прекрасным поэтом разделяла и Нина.
Белый не просто заметил ее и выделил из числа прочих: он предложил ей любовь, стремительную и испепеляющую. Перед его натиском невозможно было устоять: во-первых, это восходящая звезда поэзии, а во-вторых, отказываться от чувств и переживаний доктрина символизма не дозволяла, она требовала нырнуть в пучину эмоций.
Андрей Белый
Белый носил большой черный крест и четки на черной веревке. Вслед за ним точно такие же начинает носить и Нина. Сама она вспоминает об этих днях так:
«Помню я один вечер, угли дотлевали в печке, лицо А. Белого тоскующе пламенело в полутьме. Он говорил:
"Скоро, скоро наступят строгие, пышные дни…"
"А где же? А как же?" – спросила я полушепотом.
Представлялись белые, холодные залы, белые одежды, белые цветы, белыми слезами истекающие непорочные свечи и мы, слиянные в таинстве служения новому Христу».
Нина уже готова была отдать себя без остатка поэту, но тут Белый произвел свой обычный маневр: бежал в самый ответственный момент, «чтобы ее слишком земная любовь не пятнала его чистых риз». Петровская не понимала, что произошло. Она была готова отказаться от земной любви ради любви горней, посвятить всю себя Андрею, или Поэту, или духу поэзии, – но для этого требовалось хотя бы понять, почему Белый от нее отказался. Она написала ему:
«…Вы – странное Существо, живущее вне временных законов. Моя любовь к Вам прошла великий искус, великое страданье. И, верьте, я могу отречься от всей ее здешней яркости легко и радостно, но только бы быть с Вами, опять почувствовать Вашу жизнь рядом со своей. О, слишком много горя! Разве можно жить всегда в такой напряженной безысходной тоске?»
Нормальный человек, не Поэт, мог бы изменить или разлюбить, но Белый не разлюбил, а «бежал от соблазна». К Петровской ходили его друзья, давили на нее, упрекали в том, что она осмелилась осквернить пророка, что ее любовь превратит Андрея Белого в любителя борщей и что совсем не этого все ждут от одного из самых великих поэтов современности. Нина, и без того склонная к истерии, чувствовала себя оскорбленной, брошенной, опозоренной, – а ей внушали буквально следующее: «Вы отбиваете рыцарей у Жены! Вы играете очень темную роль! Вас инспирирует Зверь, выходящий из бездны!»
Как многие брошенные женщины, Нина захотела одновременно отомстить Белому и вернуть его. Тут на сцену вышел Валерий Брюсов и предложил союз. Пока Белый не порвал с Петровской, Брюсов ее принципиально не замечал. Когда же Нина оказалась роковой женщиной, которую инспирирует Зверь, выходящий из бездны, – заинтересовался.
Брюсов в то время занимался оккультизмом, спиритизмом и черной магией, причем не как увлеченный мистик, а как холодный, разумный ученый. Когда Петровская спросила, верит ли он в существование иных миров, он с гневом ответил: «Не верю, но знаю!» Брюсов прекрасно разбирался в истории Средневековья, читал на латыни и изучил в подробностях феномен средневековых ведьм, которыми считались (и считали себя) именно истероидные женщины. Все так удачно совпадало: черная магия, роковая женщина, которая чуть не осквернила Поэта, и к тому же истеричка… Не стоит забывать и про новые эмоции и переживания, которые, как вы помните, для символиста все равно что нефть для петрократа.
В общем, Брюсов положил свой «демонический» глаз на Нину и предложил ей союз. Символически получалось, что есть Поэт, весь в белом и в сияньи риз, – Андрей Белый, змий-искуситель – холодный и мрачный Брюсов, и Ева, то есть бедная Нина Петровская. Мода требовала от нее жертв. Вряд ли она всерьез думала, что мистические опыты смогут вернуть ей бывшего возлюбленного, но вот союз с Брюсовым восприняла как настоящую сделку с демоном. Земная связь не заставила себя ждать: Брюсов полюбил Нину, а она искала в нем и утешения, и утоления гордости, и мщения.
В юности Нина восхищалась Брюсовым и чуть ли не боготворила его. Она знала наизусть несколько сборников его стихов, вспоминала, как еще до знакомства с символистами, будучи юной девушкой, чувствовала ревность, когда кто-то брал с ее книжной полки сочинения Брюсова. Но и теперь она не могла забыть Белого и постоянно говорила о нем «змию-искусителю».
Валерий Брюсов
Брюсов, трудоголик, выплавляющий все свои переживания в металл творчества, одновременно с развитием событий писал знаменитый роман «Огненный ангел», в котором, по словам Ходасевича, «с известной условностью он изобразил всю историю, под именем графа Генриха представив Андрея Белого, под именем Ренаты – Нину Петровскую, а под именем Рупрехта самого себя». Действие романа происходит в Средневековье, историю которого Брюсов, как и было сказано, знал прекрасно. В душе Ренаты борются светлые и темные силы. Она хочет найти своего огненного ангела, графа Генриха, в замке которого когда-то жила. Рыцарь Рупрехт беззаветно влюблен в Ренату и хочет помочь ей найти графа. Для этого он прибегает к помощи темных сил. В конце концов влюбленный Рупрехт вызывает на дуэль Генриха (то есть Белого).
В реальности между Белым и Брюсовым тоже происходила дуэль, но символическая: они писали друг о друге стихи.
Ходасевич вспоминает об одном вечере, когда все были у него в гостях. Нина и Брюсов пришли раньше всех. Валерий Яковлевич попросил разрешения уйти в спальню, чтобы закончить начатые стихи. Через некоторое время он попросил вина, и Нина отнесла ему бутылку коньяка. Прошел час, а может и больше, гости собрались, и Ходасевич заглянул в спальню. Петровская и Брюсов сидели на полу и плакали, бутылка была допита, а стихи – написаны. Ходасевич попросил Брюсова прочитать новое стихотворение при всех и вспоминал это так:
«Брюсов сказал, обращаясь к Белому:
– Борис Николаевич, я прочту подражание вам.
И прочел. У Белого было стихотворение "Предание", в котором иносказательно и эвфемистически изображалась история разрыва с Ниной. Этому "Преданию" Брюсов и подражал в своих стихах, сохранив форму и стиль Белого, но придав истории новое окончание и представив роль Белого в самом жалком виде. Белый слушал, смотря в тарелку. Когда Брюсов кончил читать, все были смущены и молчали. Наконец, глядя Белому прямо в лицо и скрестив по обычаю руки, Брюсов спросил своим самым гортанным и клекочущим голосом:
– Похоже на вас, Борис Николаевич?
Вопрос был двусмысленный: он относился разом и к стилю брюсовского стихотворения, и к поведению Белого. В крайнем смущении, притворяясь, что имеет в виду только поэтическую сторону вопроса и не догадывается о подоплеке, Белый ответил с широчайшей своей улыбкой:
– Ужасно похоже, Валерий Яковлевич!
И начал было рассыпаться в комплиментах, но Брюсов резко прервал его:
– Тем хуже для вас!»
Чем дальше, тем больше Андрей Белый воспринимал Брюсова как черного мага, который воздействует на него телепатией. Временами в его квартире вдруг гас свет, раздавались стуки, шорохи, иногда – даже выстрелы… Белый, который вообще-то все еще работал с Брюсовым в одном журнале, писал:
«С Брюсовым устанавливаются
