Ловец Чудес - Рита Хоффман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Просыпайся! – вдруг донеслось до меня. – Давай, нужно идти.
Я вскрикнул и открыл глаза, Филипп отпрянул и удивленно уставился на меня.
– Вставай, – подозрительно прищурившись, сказал он, – рассвет наступил.
– Уже? – Я уставился на разлившуюся за окном серость. – Оно ушло?
– Несколько минут назад. – Филипп поднял с пола рюкзак и спросил: – Тебе что-то снилось?
– Нет, – соврал я, – ничего.
Ничто в замке не выдавало присутствия ночного гостя – пыль толстым слоем покрывала лестницу, но на ней я увидел только наши следы. У двери комнаты, ставшей для нас укрытием, тоже ничего не изменилось, будто ночь была выдумкой, а кошмар, порожденный ею, – лишь плодом нашей фантазии.
Филипп спускался первым. Я, предоставленный сам себе, остановился, чтобы рассмотреть старые картины, накрытые тканью.
Под истлевшей материей обнаружился портрет мужчины. Ничего особенного, просто привлекательный человек средних лет с седыми висками и носом, напоминающим орлиный клюв. На нем была старинная одежда, не пиджак, а, скорее, камзол со стоячим воротником. Фон портретист выбрал мрачный – черно-серый, он напомнил мне тьму, клубившуюся ночью у двери. Одежда на мужчине была темно-красная, цвет красок насыщенный, будто художник только вчера заглядывал сюда, чтобы обновить работу.
Решив, что уделил портрету достаточно внимания, я приподнял покров над следующей картиной. Ткань рассыпалась в моих пальцах, распалась на крошечные частички. Замок лишился хозяев очень давно, возможно, прошла не одна сотня лет. Мрачный пейзаж на второй картине отвлек меня от мыслей о скоротечности времени. Я оценил мастерство художника и перешел к следующему полотну. Интересно, ценные ли эти работы? Быть может, какой-нибудь музей захочет принять их в свою коллекцию?
На посеревшем от времени полотне я заметил следы грязных пальцев и, влекомый любопытством, отбросил ткань. Горестный вздох сам собой сорвался с моих губ. Если бы на картине была изображена прекрасная женщина, я бы смело причислил историю кровопийцы к списку любовных трагедий. Но художник изобразил вовсе не волоокую жену вампира, погибшую при странных обстоятельствах, а девочку, почти ребенка. Судя по чертам лица, ей было около девяти лет, когда она позировала для портрета. Невооруженным глазом было видно ее сходство с мужчиной, которого я разглядывал первым. Возможно, она приходилась ему дочерью или сестрой. Те же серые глаза, нос, прямая линия рта, упрямый подбородок и бледность, граничащая с болезненностью.
– Ты идешь? – нетерпеливо спросил Филипп.
Я вздрогнул и опустил полотно. Громила, стоя внизу, сверлил меня недовольным взглядом.
– Ты знаешь что-то о владельцах замка?
– Я – Охотник, а не риелтор.
– Ладно, – сдался я. – А что насчет вампира? Как ты собрался переправить его в Лондон?
– Вызову Пожирателя Времени, когда мы будем готовы.
– Вызовешь? Как?
– Вперед, Морган. – Филипп грубо взял меня за локоть и потащил вперед. – Мы и так задержались.
Мне бы хотелось идти медленнее, но Филипп будто с цепи сорвался. Возможно, он был уверен в том, что вампиры совершенно безобидны при свете дня, но я такой уверенности не испытывал. От воспоминаний о ночных кошмарах по коже побежали мурашки, к горлу подступил горький ком. Хорошо, что мы еще не завтракали.
Горшок стоял на том же месте, что и вчера. Филипп надавил на него ботинком – каменная плита в полу отъехала в сторону, открывая спуск. Мы замерли в нерешительности перед зияющей бездной, я уловил едва заметный сладковатый запах разложения.
– Пойду первым, – наконец сказал Филипп. – Не отставай и неси лампу.
Он запалил фитиль и передал лампу мне. Наши пальцы встретились и, к своему ужасу, я почувствовал, что его руки тоже дрожат.
Спуск круто уходил вниз, лестница вилась спиралью. Стены подземелья сперва были выложены камнем, а потом превратились в скальную породу. Кое-где по ней стекала вода, неизвестно откуда взявшаяся в таком месте. Ступени были скользкими от влаги, на них, вопреки здравому смыслу, рос мох.
Едва уловимый дух тлена превратился в смрадную вонь. Я прижал руку к лицу, но все равно чувствовал запах смерти, такой густой, что забивались ноздри.
Меня охватил необъяснимый ужас, все мое существо взвилось, громко протестуя против спуска. Но Филипп упрямо шел вперед, а я, едва живой от страха, следовал за ним. Проход становился все уже, и казалось, что мы останемся здесь навсегда, погребенные под старым замком.
Спуск закончился и превратился в узкий темный коридор. «Он похож на глотку», – хотел сказать я, но предусмотрительно промолчал, не желая нагнетать и без того напряженную атмосферу. Наши шаги поглощала тьма, стук сердец превратился в набат. Все вокруг кричало: «Бегите! Бегите!» – но мы упорно шли. По моей спине ручьями бежал пот; рука, сжимающая кольцо лампы, выглядела обескровленной – такой бледной, что я мог разглядеть вены, затейливыми узорами разбегающиеся под кожей.
Филипп резко остановился, и я едва не налетел на него. Перед нами выросли двери – две сомкнутые каменные плиты. На них были вырезаны символы и руны, я присмотрелся, но не увидел ничего знакомого. Поверхность плит, блестящая от влаги, поросла мхом.
– Как мы ее откроем? – тихо спросил я и удивился страху, сквозящему в моем голосе.
– У меня есть лом.
Мне начинало казаться, что в рюкзаке громилы спрятан пространственный карман, в котором он носит целую Вселенную.
Филипп вытащил лом, приладил к стыку плит, а затем навалился на него. Ничего не произошло, только заскрежетал металл, соприкоснувшись с камнем. Раз за разом громила пытался открыть дверь, но она не поддалась ни на дюйм.
– Проклятие, – негромко выругался он. – Давай руку, Морган.
– Что ты собрался делать? – Я инстинктивно спрятал свободную руку за спину.
– Скорее всего, здесь заговор на крови. Нужно открыть дверь.
– Ты хочешь пустить мне кровь?
– Именно.
– Используй свою.
– Моя не подойдет.
Филипп повернулся ко мне и требовательно дернул за рукав. Я подумал, что дверь может быть проклята, но послушно протянул руку в надежде, что все это скоро закончится и мы поднимемся на поверхность. Проклятое подземелье будто подавляло мою волю.
Лезвие прочертило ровную полосу на моей ладони так быстро, что кровь выступила лишь спустя несколько мгновений. Филипп посторонился и кивнул на дверь.
– Приложи руку.
Услужливый внутренний голос тут же нарисовал ужасную картину смерти от заражения крови, но я, стиснув зубы, все же прижал ладонь к шершавой поверхности камня. Плиты тут же дрогнули и медленно разъехались в стороны. Пораженный, я открыл было рот, чтобы узнать у громилы, как такое возможно, но Филипп протиснулся мимо меня и смело вошел в темноту скрытого от посторонних глаз помещения.
Переборов иррациональный страх, я переступил порог, и… ничего не произошло.
Не знаю, чего я ждал – нападения или сонма стенающих душ, – но в любом случае опасения мои не оправдались. Мягкий свет огня озарил каменные стены и выдолбленные в них альковы. Я подошел к одному из них и воскликнул прежде, чем сумел себя остановить:
– Здесь гроб!
– Чего ты ждал от склепа? – спросил Филипп.
– Кому в здравом уме придет в голову хоронить родственников под домом?
– Тому, чьи родственники восстают по ночам? Иди сюда, Морган, помоги мне.
Я поморщился. Имя, которое я назвал хозяину громилы, нравилось мне меньше всех прочих. Ну, он хотя бы перестал называть меня малышом.
Мы в нерешительности замерли перед большим каменным гробом. На плите не было ни пыли, ни паутины, я провел рукой по строкам эпитафии и прочитал вслух:
– «Любимому отцу и мужу. Скоро мы снова встретимся». Жутковато, да?
– Нужно открыть его.
Глаза Филиппа поблескивали от предвкушения. Возможно, это была всего лишь игра моего воображения, но даже его лицо изменилось: черты заострились, губы изогнулись в хитрой усмешке. Охотник настиг добычу.
Он толкнул плиту – безуспешно. Попробовал отодвинуть ее с помощью лома, но тоже не преуспел. Наблюдать за его потугами было одно удовольствие – он так и не начал мне нравиться, так что я упивался злорадством.
– Может, здесь тоже есть рычаг? – Он упер руки в бока и огляделся.
– Тогда как он открывает его по ночам?
– Ты недооцениваешь этих существ. Он силен как дюжина мужчин. – Он спохватился и деловито спросил: – Твоя рука еще кровоточит?
– Думаешь, здесь…
– Клади руку на крышку, – приказал он.
На ладони действительно еще поблескивает кровь. Вернувшись в Лондон, первым делом пойду к доктору, чтобы он проверил, не попала ли в рану инфекция.
– Живее.
Едва рука коснулась плиты, камень дрогнул. Он будто
