Унесенные временем - Геннадий Авласенко

И сразу же поняла, что бежать в данный момент она, увы, не в состоянии. Ковылять. это еще кое-как.

И она, подобрав с земли вожжи, вновь вскарабкалась на бричку. Но уже не на заднее мягкое сидение — а на переднее, деревянное. Уселась там поудоб­нее, встряхнула вожжами.

— Но! — неуверенно крикнула она. — Пошли!

Кони даже не шелохнулись. Как стояли, лениво пощипывая редкую при­дорожную травку, так и остались стоять.

— Пошли, давай! — со слезами в голосе крикнула Санька, повторно встряхивая вожжами. — Ну же!

И вновь никакого эффекта.

И Санька вспомнила про кнут. Где-то тут он валялся. вот только где? Ага, вот же. прямо под ногами!

— Добром не хотите! — пробормотала Санька, неумело взмахивая кну­том. — А ну, вперед!

Эффект на этот раз превзошел все ее ожидания.

Кони рванули с места так, что Санька кувыркнулась с переднего сиденья на заднее. Вернее, в промежуток между передним и задним сиденьями, да так и застряла там с прижатыми к голове коленками.

Окончание. Начало в № 5 за 2016 год.

А кони все набирали и набирали скорость.

— Стойте! — испуганно завопила Санька, отчаянно, но тщетно пытаясь выбраться из той неудобной позиции, в которую сама же себя и посадила. — Да стойте же вы!

Лошади, конечно же, не послушались. Вряд ли они даже расслышать смогли тонкий срывающийся Санькин голос в сплошном грохоте и лязге, издаваемом подпрыгивающей на ухабах бричкой. Они мчались изо всех сил, а лязг и грохот, раздающиеся позади, казалось, только придавал им прыти.

Лошади, что называется, понесли. И Санька, выбравшаяся, наконец, из- под сидения, воочию смогла в этом убедиться.

Как и в том, что положение у нее незавидное. И это еще мягко сказано.

Вожжи она потеряла, вернее, волочились они по земле и были теперь совершенно недоступными, а значит, бесполезными. Кнут, который валялся рядом с Санькой, был еще более бесполезным, ибо кнутом можно подогнать лошадей, но никак их не остановить.

Оставалось одно: прыгать!

Или ожидать, когда бричка, не выдержав, наконец, бешеной этой скоро­сти, сама перевернется или развалится.

И то и другое почти одинаково страшило Саньку, но на прыжок надо было решиться, а вот решимости у Саньки явно не хватало. И поэтому она, уцепившись обеими руками за боковой поручень, все оттягивала и оттягивала неизбежное.

А потом сквозь лязг и грохот, издаваемые подпрыгивающей на ухабах бричкой, до ее ушей донесся внезапно какой-то посторонний звук. Еще не совсем понимая, что это такое может быть, Санька чуть повернула голову влево и. увидела всадника. Подгоняя лошадь, он мчался теперь совсем рядом с Санькой. Он был молод, даже очень. Наверное, немногим лишь стар­ше ее самой.

Но несмотря на молодость, юноша был уже воином. Об этом свидетель­ствовали сабля на поясе и рукоять ручницы, торчащая из кожаной кобуры, притороченной к седлу. Богатый, расшитый золотыми узорами кафтан указы­вал на принадлежность к дворянскому (а может, даже боярскому) сословию, а значит, был этот молодой всадник из числа царских ратников, но никак не из восставших крестьян.

Впрочем, сейчас уже Санька и сама не знала, кого из них следует больше опасаться.

— Помогите! — испуганно пискнула она, с мольбой глядя на юношу.

— Сейчас пособлю! — звучным юношеским тенором крикнул юноша, пришпоривая лошадь. — А ты, это. ты пока крепче держись!

Санька и так держалась из последних сил. А юноша, не обращая боль­ше на Саньку никакого внимания, обогнал бричку и почти уже поравнялся с бешено несущимися лошадями упряжки. Некоторое время просто скакал рядом с ними, как бы примериваясь, а потом неожиданно для Саньки оказался вдруг на спине ближайшей из упряжных лошадей. Как это ему удалось, Сань­ка так и не смогла понять.

— Тр-р-р! — все так же звучно закричал юноша, чуть откидываясь назад. — Ишь, понеслись!

Наверное, он еще и сделал там что-то, потому как лошади сначала просто перешли с галопа на рысь, а потом и вовсе пошли шагом, шумно фыркая и широко раздувая мокрые от пота бока. А юноша внезапно обернулся и под­мигнул Саньке.

— Испугался, малец?

Не имея ни сил, ни голоса, Санька просто кивнула.

— Я тоже испугался! — сказал юноша, останавливая, наконец, лошадей и спрыгивая на землю. — За тебя, малец, испугался. А ты что, так один и странствуешь?

Не зная, что и ответить на этот вопрос, Санька не сказала ничего. Да юноша и не ждал ответа.

— Это не твоего ли отца повесили царские ратники? — спросил он участ­ливо. — Видел я, там, у дороги.

И вновь Санька ничего ему не ответила. А вместо этого лишь разрыда­лась в голос.

— Ну, прости! — виновато пробормотал юноша, по-своему поняв ее слезы. — Спросил не подумавши.

Он подошел к бричке, некоторое время молча смотрел на безутешно рыдающую Саньку. А она все пыталась объяснить, что повешенный — ника­кой ей не отец. И что он убил Феофана. и правильно его повесили соратники этого симпатичного юноши, за дело повесили, душегуба окаянного.

Пыталась все это объяснить, но рыдания мешали.

А потом оказалось, что рыдания помешали Саньке сморозить очередную глупость.

— Собаки царские! — внезапно процедил юноша сквозь зубы. — Чуть что — сразу в петлю! Ну, ничего. они тоже свое получат! Наш воевода еще в Москве будет править, а их боярский царь — на дыбе корчиться!

Санька поняла, что ошиблась, приняв его за одного из царских ратников. Юноша был из восставших, может, даже из тех дворян, что остались до конца верными Болотникову. Таких, если верить учебнику истории, тоже оказалось немало.

Или, может, просто приоделся, ограбив кого-то из богатеньких?

А юноша вдруг свистнул, да так оглушительно, что Санька даже вздрог­нула и недоумевающее на него уставилась. А потом услышала недалекое лошадиное ржание и поняла, что таким своеобразным способом юноша под­зывает свою лошадь.

Лошадь эта и вправду почти сразу же прибежала на свист: высокий воро­ной жеребец с красиво изогнутой, почти лебединой шеей. Остановившись возле юноши, жеребец доверчиво ткнулся влажными губами в его плечо.

— Ах ты, морда! — с укоризной проговорил юноша, одной рукой ероша густую спутанную гриву жеребца, а другой ласково поглаживая его по шее. — Сбежать от меня хотел, да?

Вряд ли жеребец хотел сбежать от своего хозяина, да и сам хозяин вряд ли всерьез его обвинял. Он еще раз провел ладонью по шее лошади, потом вновь обернулся к Саньке.

— Куда ехали с отцом? — спросил он. — В Тулу?

Санька молча кивнула, решив со всем соглашаться. В Тулу так в Тулу. ей теперь как-то все равно было.

— К нам в стан? — задал юноша следующий вопрос. — Или так, в город, по торговым делам?

Тут уже кивка было недостаточно, нужно было что-либо ответить.

— По торговым делам, — сказала Санька, потом вспомнила о пропавшем Иване и добавила торопливо: — Вообще-то, мы брата моего искали, старше­го. Вот, в Туле решили посмотреть.

— Ну, тогда нам по пути! — усмехнулся юноша.

И привязав своего жеребца к заднему выступу брички, он поднял с земли вожжи. Потом, легко вскочив в бричку, уселся рядом с Санькой.

— Но, родимые! — крикнул он, слегка встряхивая вожжами. — Пошли!

И лошади сразу же его послушались. И послушно побежали рысцой, дер­жась середины дороги, так что даже править ими не было особой нужды.

Юноша и не правил, просто держал вожжи в левой руке. Правую же сво­бодную руку положил на изогнутую рукоятку ручницы, которую предвари­тельно вытащил из седельной кобуры и просто засунул за пояс.

Так они и ехали некоторое время в полном и абсолютном молчании.

— Как звать тебя, малец? — неожиданно спросил юноша, даже не глядя в Санькину сторону. — Меня — Андреем!

— А меня — Александрой! — бездумно отозвалась Санька и тут же доба­вила, спохватившись: — Александром, то есть... Санькой.

— Санькой. — повторил Андрей, внимательно следя за дорогой и в то же время искоса поглядывая в Санькину сторону. — И сколько же тебе лет, Санька?

«Пятнадцать!» — чуть не ляпнула Санька, но вовремя спохватилась.

— Двенадцать годков мне, — проговорила она жалобно, потом подумала немного и еще более жалобно добавила: — Тринадцатый вот пошел.

— И уже без отца. — вздохнув, добавил Андрей. — В Туле есть кто знакомый?

И тут только Санька вспомнила о Феофане. А что, если он остался жив после того рокового выстрела? Лежит теперь раненый в придорожной пыли. и, может, ему еще можно хоть как-то помочь?

— Поворачивай! — взволнованно закричала она, хватая Андрея за рукав. — Мне назад надо!

И заметив недоуменный взгляд юноши, пояснила торопливо:

— Там Феофан. ранило его сильно. а потом.

Не договорив, она замолчала, поняв вдруг, что рассказать этому симпа­тичному юноше все, что случилось потом, будет не так-то и просто.

Но Андрей, ни о чем больше не расспрашивая, ловко развернул повозку с помощью одних только вожжей. Правда, после этого соскочил на землю и принялся отвязывать своего скакуна.