Месть венецианки - Жанна Лаваль

Клаудии Себастьяно Гримальди понравился — манерой держаться, остроумием и находчивостью, своим вежливым, но при этом и достаточно простым обращением. Но что стояло за этим? За несколько часов светского, ни к чему не обязывающего разговора трудно разобраться в человеке. Их взгляды несколько раз встречались, и Клаудиа невольно краснела и опускала глаза.

«Вы верите в любовь с первого взгляда?» — казалось, вопрошали глаза юного Гримальди. «Не знаю», — шептал ей внутренний голос.

Вне всякого сомнения, Себастьяно, как и ей, были неприятны эти смотрины, устраиваемые родственниками, пусть даже из самых лучших побуждений. Но, должно быть, он, как и Клаудиа, теперь втайне благодарил Господа, что старикам все же удалось настоять на своем.

В продолжение всего ужина дон Паскуале и Гримальди-старший о чем-то неторопливо беседовали, краем глаза поглядывая на молодых, сидевших друг против друга в противоположном конце стола. Это был некий ритуал — детям нужно дать некоторое время, чтобы они присмотрелись друг к другу, а потом уже переходить к главному.

Но юноша и девушка молчали и смущенно поглядывали друг на друга, пораженные внезапным чувством, оробев от того, что оно застало их врасплох. Вдруг Себастьяно улыбнулся. У Клаудии забилось сердце. Он улыбнулся так просто и естественно, словно они были старыми друзьями и знали друг друга много лет…

Музыканты вновь заиграли. Немногие из гостей, те, кто помоложе — граф де Солиньяк и молоденькие кузины-француженки Анетта и Луиза, виконты де Салерно и Паскезе, а также несколько барышень и кавалеров, — составили пары и двинулись в медленном ритме по залу. В свете свечей огромной люстры ослепительно сияли драгоценности танцующих, украшавшие их одежду, оружие, унизывавшие их тонкие руки, высокие прически и изящные шейки.

— Вы кажетесь такой печальной, синьорина, что я невольно чувствую в этом свою вину, — тихо прошептал ей на ухо Себастьяно, когда после очередной смены кавалеров Клаудиа, к своему удовольствию, вновь оказалась с ним в паре.

— Ваша вина только в том, что вы слишком часто заставляете меня краснеть. — Клаудиа подняла глаза и смело посмотрела на Себастьяно.

Он улыбнулся.

— Это большее, на что я мог рассчитывать. Должно быть, вы ожидали, что ваш дед притащит сюда сопливых мальчишек, которые будут наступать вам на ноги и говорить о лошадях. Представляю, чем бы закончился для них этот вечер.

Клаудиа расхохоталась.

— Нет, я не стала бы подсыпать им перец в вино и проливать подливку на панталоны. Мне просто стало бы скучно.

— И всегда вы так скучаете в обществе мужчин? Неужели не нашлось ни одного, кто бы обратил на себя ваше внимание?

— Ни одного, уверяю вас, ни разу… до сегодняшнего вечера…

Разговор прервался — она оказалась в паре с графом де Солиньяком. Он стал нашептывать ей на ухо разные глупости и, пользуясь моментом, крепко обнимал за талию. Клаудиа изнывала от скуки и молила Бога, чтобы затянувшийся танец с Солиньяком поскорее закончился. Она видела, как рядом в изящном реверансе склонился Себастьяно, поддерживая юную белокурую Луизу де Солиньяк. Он был воплощением изящества, ловкости и скрытой силы. Все восхищенно поглядывали в его сторону.

Но вот, наконец, он вновь протянул ей руку и повел по кругу.

— Вы сказали… — начал он нерешительно.

— Я сказала, что вы — неожиданный виновник моего нынешнего прекрасного настроения. Прошу вас, приходите почаще, иначе де Солиньяк уговорит моего деда отдать ему меня в жены. Поверьте, я буду так несчастна, что сбегу от него прямо из-под венца.

— Вы всегда убегаете от того, что вам не нравится, дорогая Клаудиа?

— Боюсь, что слишком часто. Вот и тогда, во время карнавала…

Она сконфуженно замолчала, уверенная, что молодой Гримальди уже слышал об ужасном нападении на нее в карнавальную ночь. Об одном воспоминании обстоятельств этого происшествия ей стало не по себе.

После долгой паузы она услышала его спокойный голос:

— Если вам неприятно, можете об этом не говорить. Позвольте, я сам попробую догадаться, как все это было, а вы только кивните в знак согласия.

— Действительно, так будет лучше.

— Должно быть, в тот день вам предстояло не слишком приятное свидание с очередным аристократом, которого выбрал для вас дон Паскуале?

Клаудиа кивнула головой и с интересом посмотрела на Себастьяно. Что он может знать о ее приключениях в тот злополучный день?

— …И вы тайком сбежали, предпочтя шумный, веселый карнавал унылому стариковскому застолью.

— Откуда вы знаете? Ах да! Вас тоже пригласили на тот ужин, и этим скучным аристократом должны были стать именно вы?

— Увы, был бы рад им оказаться, но я, как и вы, тоже сбежал…

— Вот как? Какое совпадение! — радостно воскликнула Клаудиа. — Но пообещайте, что не станете спрашивать, что было потом. Для меня это было бы слишком… больно.

— Больно? Вам сделали больно? Вас заставили страдать в этот самый волшебный из праздников? Господи, значит, рядом с вами не оказалось никого достойного, чтобы встать на вашу защиту!

И тут Клаудиа замерла на месте, словно пораженная громом. Она не могла поверить такому счастью, но все же… Что-то подсказало ей, что она должна взглянуть на бронзовую подставку у парадной двери, где гости оставляли свои сабли, прежде чем пройти к столу. Забыв про кавалера, Клаудиа бросилась к выходу.

К своей неописуемой радости она увидела саблю, на которой недоставало части рукоятки. Чтобы быть окончательно уверенной, Клаудиа торопливо достала обломочек, который теперь всегда носила с собой, и приложила к надломленному месту. О чудо, образчик искусства неизвестного резчика с легкостью обрел на рукояти свое прежнее место! Это была именно та сабля, которая спасла ей жизнь!

В порыве восторга Клаудиа выхватила ее из ножен и подняла над головой.

— Чья это сабля, синьоры? — крикнула она так громко, чтобы могли слышать все. Изумленные музыканты сбились с ритма, музыка внезапно оборвалась, и все в зале удивленно обернулись в сторону Клаудии.

— Что с тобой, дорогая? Что это пришло тебе в голову? — возмутился дон Паскуале. — Прошу вас, господа, не обращайте внимания. Танцы продолжаются!

Он хлопнул в ладоши, подавая знак капельмейстеру, и учтиво поклонился старику-Гримальди, словно извиняясь за несносный характер собственной внучки.

— Так чья же это сабля? — Звонкий голосок вновь прозвенел под высокими мраморными сводами.

— Моя…

Себастьяно Гримальди медленно подошел к ней и взял свое оружие из ее рук.

— Ваша? Господи, благодарю тебя! — выдохнула Клаудиа. — Так это были вы… Это были вы, Себастьяно?!