Всё, что мы потеряли - Элис Келлен

выражение его лица, но сердце забилось, и я услышала детскую мелодию. Ноты, к которым добавлялся шум моря, сопровождавший первые аккорды, беспорядочно скакали у меня в голове…

Он не догадывался, какие слова застряли у меня в горле, желая вырваться наружу. Они меня сжигали изнутри, расползались в разные стороны.

«Я люблю тебя, Аксель».

Но когда я открыла рот, то только произнесла:

— Мы все живем в желтой подводной лодке.

Аксель нахмурил лоб.

— Ты о песне?

Я покачала головой, не развеивая его смятение.

— Спасибо за перо. Спасибо за все.

25 Аксель

С девятого апреля, когда начались школьные каникулы после первой четверти, мы неизбежно стали жить вместе по-настоящему. Лея отказывалась лезть в воду по утрам, но если просыпалась рано, то отправлялась на пляж и сидела на песке с чашкой кофе в руках. Я видел ее издалека, пока с нетерпением ждал следующую волну в предрассветной тишине.

Мы обедали вместе, почти не разговаривая.

А затем принимались за работу. Я освободил ей пространство на своем рабочем столе, и, пока разбирался с заказами, Лея делала уроки или читала, подпирая щеку рукой. Иногда меня отвлекало ее прерывистое дыхание или шевеление ногами под столом, но в целом меня удивляло, насколько мне легко с ней.

— Можно я включу музыку? — однажды спросила она.

— Конечно. Выбирай любую пластинку.

Лея поставила одну из моих любимых, Nirvana.

После первой недели каникул мы выработали четкое расписание. Вечером, пока я продолжал работать, Лея лежала на кровати в своей комнате или рисовала почти закончившимся кусочком угля. Потом она приходила, чтобы помочь мне с ужином, а после него мы сидели на террасе.

В ту ночь к нам зашла кошка.

— Эй, смотри, кто тут!

Я вылез из гамака и погладил ее. Кошка фыркнула.

— Да уж, такой ты мне нравишься: благодарной и милой, — пошутил я.

— Пойду принесу ей еды.

Лея вернулась с консервной банкой тунца и миской воды. Она села на пол, скрестив ноги, в красном свитере в катышках и шортах. И глядя, как она кормит кошку, я подумал… подумал, что кто-нибудь должен нарисовать эту сцену. Кто-то, кто мог бы это сделать. Момент умиротворения, босые ноги, взъерошенные непричесанные светлые волосы, размытое лицо и шум моря вдалеке.

Я отвел от Леи взгляд и глотнул чаю.

— Через два дня начинается Bluesfest. Сходим.

Лея подняла голову и посмотрела на меня сердито.

— Я не пойду. Блэр меня пригласила, а я сказала, что не могу.

— Хм, у тебя какая-то договоренность? Запись к врачу? Если дело не в этом, то я тебе советую включить телефон, который собирает пыль, и позвонить Блэр, чтобы объяснить ей, что ты передумала. Встреться с ней. И я немного отдохну.

— Ты так говоришь, как будто я обуза.

— Никто этого не говорил, — возразил я.

Хотя, может быть, она была права. Я радовался ее успехам, но также скучал по одиноким ночам без обязанностей и без зависимости от другого человека.

Именно поэтому в пятницу вечером мы с Леей выбрались на север Байрон-Бея, где проходил Bluesfest — один из главных музыкальных фестивалей Австралии. В этом районе жили также несколько групп коал, и организаторы должны были заботиться о них, а туристы могли наблюдать за животными. В прошлом году тут посадили сто двадцать деревьев махагони и запустили программы финансирования защиты среды под руководством Университета Квинсленда.

Уже издалека мы увидели дюжину белых шатров на гигантском поле, а затем приблизились к одному из множества входов на фестиваль. Мы подождали у входа, так как Лея договорилась там встретиться с Блэр, после того как я пригрозил ей присоединиться к ним.

— Что? Пойти с нами? — спрашивала она в шоке.

— Да, если только ты не будешь вести себя нормально и проведешь время со своими друзьями, а мне позволишь сделать то же самое с моими. Или же, если ты так хочешь, я присоединюсь к вам. Я прямо вижу, как вы плетете друг другу косички и мы обмениваемся разноцветными браслетами. Выбирать тебе. Есть два варианта. Мне подойдет любой, я все равно планирую напиться.

— Мне можно сделать то же самое?

— Конечно, нет. Ни капли алкоголя.

— Ладно. Я позвоню Блэр, не переживай.

Я вздохнул с облегчением, когда увидел, что навстречу идет с улыбкой ее подруга. Я рассеянно поприветствовал ее, думая о том, как сильно мне хочется выпить пива, послушать музыку, отдохнуть и поговорить о чем-нибудь простом, что не требует напряжения или осторожности, словно идешь по минному полю.

— Помни, что ты должна отвечать на телефон, — сказал я Лее.

— Хорошо, но… не задерживайся.

Она посмотрела на меня с просьбой, и я почти готов был сдаться, вытащить ее отсюда и отвезти домой, в безопасные четыре стены, где она, казалось, чувствовала себя уютно.

Но затем я вспомнил блеск в ее глазах, который рождался, когда давала трещину оболочка, защищавшая Лею, и решил не отступать.

— Я тебе позвоню. Наслаждайся, Лея. И хорошо проведи время.

Я зашел на территорию не оглядываясь. В огромной толпе я не сразу увидел друзей. Они стояли у палаток с напитками и едой. Я хлопнул по спине Джейка и Гавина и заказал пиво. В это время уже играли какие-то группы. Том появился несколькими минутами позже, слегка выпивший.

— Тебя сто лет не видно.

— Ты же знаешь, я живу с подростком двадцать четыре на семь.

— Где ты ее оставил? — Том осмотрелся.

— Она с подругами. Давай, введи меня быстро в курс дела.

Мы знали друг друга со школы, но близко никогда не дружили. Если меня просили о чем-то, я делал, и мы с Оливером годами тусовались с этими ребятами — до отъезда из Байрон-Бея и после нашего возвращения в город. Иногда мы гуляли ночью, иногда катались днем на волнах. Все мои дружеские отношения, кроме Оливера, были такие: поверхностные, простые, которые никогда не перейдут установленные с начала границы. Мне этого хватало.

— Я думала,