Всё, что мы потеряли - Элис Келлен

От шока я даже не мог отвести взгляд. Во рту пересохло.

— Черт, ты хочешь, чтобы меня инфаркт хватил? Прикройся, блин.

«Нет, черт возьми, только не это, потому что…» У меня выпрыгивало сердце из груди, а она продолжала стоять и хлопать глазами посреди моей гостиной. И черт… черт, не знаю, когда это произошло и почему, но мой мозг отключился, как будто кто-то щелкнул рубильником, и я перестал соображать. Как минимум головой, потому что мой член напрягся.

Единственное, что заставило меня среагировать, — это возбуждение.

Я взял плед, который лежал на диване, и накинул на Лею. Она подхватила его, словно по инерции, и, слава богу, прижала к телу. Я облегченно вздохнул, хотя сердце все еще бешено колотилось и я стоял разгоряченный перед младшей сестрой моего лучшего друга. Мне хотелось биться головой о стену.

— Иди в кровать. Сейчас же. Умоляю.

Лея моргала, стараясь не разрыдаться. Ее взгляд был все еще затуманен алкоголем. Затем она ушла в комнату. Я остался в гостиной, взволнованно дыша и стараясь осознать все, что произошло за эти несколько часов.

— Лея, жизнь надо чувствовать. Всегда.

— А если то, что мы чувствуем, не всегда хорошо?

Мы сидели на ступеньках заднего крыльца дома, и моя мама медленно заплетала мне косичку, перекладывая пряди моих волос из одной руки в другую.

— Ты можешь быть неправой и совершить тысячу ошибок. Нам, людям, свойственно наворотить дел, но именно для этого существуют раскаяние, умение говорить: «Мне жаль», когда это необходимо. Но, детка, послушай, знаешь, что самое грустное? Не сделать чего-то из страха. И со временем ты будешь просить прощения у самой себя за то, что не решилась быть храброй. И примириться с собой иногда сложнее, чем с другими.

«Мне нужно знать, почему ты никогда не обращал на меня внимания» — эти слова звучали у меня в голове в течение всей ночи. Я лежал на кровати и не мог уснуть, вспоминал тот день, когда ждал Лею в ее комнате, потому что ее мама сказала, что она скоро придет. Я всегда ненадолго заходил к Джонсам, когда навещал родителей. Мы болтали с Дугласом, смеялись с Розой, и я рассматривал последние картины Леи.

Я видел в них магию. То, чего у меня никогда не было.

Однажды вечером много лет назад я ждал Лею, сидя на стуле перед ее письменным столом. Я рассеянно смотрел на рисунки, валяющиеся среди домашки. Отодвинув некоторые из них, я увидел ее открытую записную книжку, полную записей типа «Сдать работу по биологии в среду» или «Б&Л — подруги навсегда». И рядом было нарисовано красное сердце, а в центре имя — Аксель.

Я задержал дыхание. Подумал, что это совпадение: наверное, какой-нибудь одноклассник с таким же именем или дурацкий модный певец. Когда Лея, довольная, пришла из школы, я похоронил это воспоминание в дальнем углу своей памяти.

Я не возвращался к нему до этой ночи, в которую все пошло иначе.

Когда я проснулся, уже рассвело.

Я открыл глаза, немного дезориентированный. Я не привык валяться в кровати, когда солнце ярко светило на небе. Конечно, я не каждый день видел голой младшую сестру своего друга и не каждую ночь засыпал после пяти утра, обдумывая случившееся.

Я медленно сел вздыхая.

По пути в ванную я обдумал все, о чем собирался поговорить с Леей. Это будет трудно, потому что — для начала — я даже не знал, что сказать. «Первое правило: никаких поцелуев». Я нервно причмокнул языком. «А также нельзя напиваться и блевать в моей гостиной». Что касается внешнего вида после душа, ох, тут тоже имелась пара моментов для обсуждения.

Все будет иначе, точно. И ей придется сотрудничать.

Я решительно открыл дверь, но когда поднял взгляд, то застыл на месте перед окном, выходящим на заднюю террасу.

Лея стояла там перед холстом — не белым, а полным черных и серых хаотично разбросанных пятен. Я аккуратно приблизился к раме окна, как будто каждый штрих притягивал меня к ней. Я любовался, пока Лея дрожащей рукой водила кистью туда-сюда.

Я не знаю, сколько времени я провел с другой стороны окна, пока не решился выйти на террасу. Лея подняла на меня взгляд, и я утонул в ее красных глазах, в страхе, стыде, желании сбежать.

— Вчера ничего не произошло, — сказал я.

— Хорошо. Мне жаль… Мне очень жаль.

— Ты не можешь сожалеть из-за того, что не случилось.

Лея с благодарностью опустила голову, а я подошел к ней и уставился на холст. Теперь я хорошо его видел. Серые брызги представляли собой звезды в темном небе, спускавшиеся и закручивающиеся лучи, как будто ночь была полна дыма. Все было в дыму на самом деле. Я понял это, когда увидел, как он закручивался в спираль по бокам, словно эта тьма пыталась выбраться за пределы холста.

— Это чертовски жутко, — сказал я восхищенно.

— Это должен был быть… подарок, — запнулась Лея.

— Подарок?

— Извинительный подарок для тебя. Рисование.

— Ты вернулась к живописи ради меня, Лея?

— Нет. Я просто… — У нее тряслась кисть в руке, и она попыталась положить ее, но я схватил Лею за запястье и не позволил ей это сделать.

— Не бросай! И не потому, что ты сожалеешь из-за того, что не произошло, а потому, что мне это нужно. Пусть даже оно все черно-белое, плевать. Мне необходимо то, что было раньше, — повторил я. — Видеть через тебя то, чего недоставало мне. Посмотри на меня, милая. Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

— Да. Думаю, что да.

Он так и не рассказал Оливеру, что произошло той ночью на Bluesfest. Эту неделю с братом я отдыхала. На меня никто не давил и не контролировал каждый мой шаг. Аксель душил меня. Как будто все эмоции, которые я старалась держать под контролем, выплескивались наружу, если он был рядом, и я не знала, как быть