Время Надежды (СИ) - Ректор Катерина

Процессия останавливается. Музыканты стихают. В Сером замке жалко всхлипывает одинокая труба, и замолкает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

36

В гнетущей тишине мы подавлены мощью своего повелителя. Стоим, будто кучка провинившихся мальчишек. Кошусь на Филиппа - он ссутулился с лицом цвета известки. Под глазами расцвели темные пятна. Кажется, его сейчас вывернет. Или брат попросту свалится в обморок.

Надеюсь, я выгляжу лучше. Ведь мне предстоит говорить.

Предатель язык успел разбухнуть и к небу прилипнуть. Хочется пить. Я не смогу выдавить даже подобия речи.

В следующее мгновение едва верю глазам. С величавой медлительностью над королевской повозкой поднимается силуэт человека с черепом вместо лица. Парит в воздухе над равниной, точно во сне. Король разводит руки, то ли благословляя нас, то ли проклиная. Возле его ладоней начинает клубиться тьма, густеть, рваться черными кляксами.

Я чувствую, как незримая сила вдавливает в седло.

«Вниз вали», - думаю я голосом мастера Семиуста. Мысль выдергивает из оцепенения. Нечеловеческим напряжением тела и воли я приподнимаюсь на стременах и перетаскиваю через седло ногу. Мне кажется, стеганые штаны и латы весят больше меня. Не представляю, как буду возвращаться в седло.

Наконец, я на мерзлой земле. Кое-как делаю несколько тяжелых шагов, и заваливаюсь на колено. Стягиваю с головы шлем. Моему примеру следуют Филипп и остальные встречающие. Некоторые падают с лошадей, позади кто-то начинает стонать. Мы представляем собой на редкость печальное зрелище.

Потом мне в лицо бросается тьма. Спустя мгновение нас окутывает черный туман. Становится темно, будто ночью. Тьма клубится, щупает, лижет незащищенную кожу, заползает к каждому под доспех, под одежду. От этого холодно и как-то противно. Мысли путаются, тяжелеют, в голову лезет только дурное. О боги! Я жалкий неудачник. Никому не нужный и не любимый. Я лишь недостойная тень собственного отца. Анэстей-неудачник. Ни с чем вовсе не справлюсь…

«Э, нет, дружище! Это не твои мысли. Их тебе внушает вон тот расфуфыренный малый. Че прислушиваешься к черной пурге? Лучше приглядись: у него из-под платья подштанники вылезли». - Насмешливый голос мастера Семиуста прогоняет наваждение. Даже дышать становится легче.

Туман возвращается обратно под плащ Повелителя. Мы стоим коленопреклоненные перед господином нашим королем Ампелиусом Виэктрисом Гобнэте Первым. Не сильно ушли от рабов… Король по воздуху приближается к нам, и останавливается за десяток шагов. Его стопы не касаются земли, словно Его Величество брезгует почвой спящих полей Арклтона.

У меня есть возможность рассмотреть государя. Издали его лицо походило на череп из-за овальных черных очков. Смоляные стекла смотрелись провалами. Вблизи он выглядит как подобает монаршьей особе. Наш король статен, высок, с великолепной осанкой и надменными чертами гладко выбритого лица. Словно с парадного портрета сошел.

Рядом с Повелителем мы будто выковырянные из земли картофелины. Даже мастер Ватабэ выглядит как коряга. Пышность одежд только подчеркивает убогость.

- Где наш почтенный слуга Келебан Анэстей?! - Рокочет король. Его голос раскатывается по долине. И одновременно звучит, словно король говорит прямо в ухо.

Невольно вспоминаю Владычицу, ее чудовищный Дом Драконов. Это плоть от плоти темное кроммово искусство.

В ответ я каркаю, каким-то неузнаваемым голосом. От усилия горло болит.

- Ваше Величество, он отравлен. И сейчас умирает. В мучениях. Мы молим Вас снизойти до помощи. - Все-таки, захожусь в кашле. Как невовремя!

Меня выручает мастер Ватабэ:

- Ваши ничтожные вассалы от лица всего плененного города Арглтон умоляют Вас. - Добавляет, не поднимая головы.

Странно, что Филипп молчит. Я смаргиваю слезы и кошусь на него. Брат сидит на заднице на земле, колени разъехались как у ребенка, а голова запрокинулась. Глаза закатились, по подбородку стекает нитка слюны. Лишился чувств при виде такого величия. Еще раз убеждаюсь: несмотря на громкие заверения, на Турнире Филипп был бы никчемным бойцом.

- Печальную весть вы нам принесли. - От голоса короля хочется сжаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

37

Мы неторопливо следуем к Кружевному мосту. За это время отец мог сотню раз умереть. Мы, встречающие, плетемся позади королевской повозки. Я не знаю, как правильно назвать жутковатый дом на колесах. Резной, из черного лакированного дерева, он украшен фигурами чудовищ, настолько искусными, что на них неприятно смотреть. На упряжных животных - тем более. Их я успел хорошо разглядеть. То, что казалось пугающими украшениями - раскидистые рога, похожие на ветви мертвого дуба, чешуя с плесневелыми пятнами, - вблизи выглядит настоящим. Пожалуй, эти колдовские големы созданы, чтобы неутомимо тащить дом-повозку. Их сила питается магией короля.

Королева и принцессы не почтили нас взглядом. Занавески задернуты, словно дамы брезгуют нашим обществом. Им не интересен ни Серый замок, ни красота удивительного Кружевного моста, ни живописность моего родного ущелья. Мне должно быть все равно, но отчего-то я чувствую горечь.

- Жив?! - Спрашиваю у первого стоящего поблизости воина. Тот кивает, впрочем, не сильно уверенно. Глаза у солдата безумные, выпученные. Должно быть, у меня точно такие же. Брат, мастер Боллок и мастер Йом по-прежнему без сознания. Как мешки, опасно качаются в седлах. Их коней ведут под уздцы.

К мастеру Ватабэ подбегает слуга, что-то говорит, и городской смотрящий кивает мне. Наместник жив! Жив!

Вспыхивает надежда. И одновременно с ней расцветает разочарование. Я воображаю это чувство гнусным грибом, поганкой на тоненькой ножке с широкой бахромчатой шляпой, закрывшей мои добрые помыслы.

Если наместник - отец! - будет спасен королем, все вернется к тому, с чего начиналось с утра. То есть, мне придется подыхать на Турнире, брату - кусать локти от зависти, а нашему батюшке обустраивать празднество.

Вот незадача: мне хочется жить. Хочется стать достойным Анэстеем для своего города. Чувствовать, что топчу землю не зря, что после меня останется след. Но что тогда получается: желая собственного благополучия, я ищу смерти отцу. И брату.

Я плохой человек? Или хороший?

Кирстен 8

Площадь кажется огромным котлом. Довершают впечатление сложенные из серого камня укрепления и фасады домов. Возвышаются, точно стенки. Так просто отсюда не выбраться… Небо потемнело, набухло свинцовыми тучами. Кажется, нас всех здесь крышкой накрыло.

- Уже близко! Они здесь! На мосту! – Разносится по толпе.

Мое сердце начинает биться быстрее. Я обо всем забываю - о тошнотворной высоте, о холоде и затекших в неудобстве ногах. Жадно всматриваюсь в распахнутые ворота - там уже что-то темнеет. Смотрю на Йергена - тот замер с занесенным над очередным наброском мелком. Так прежде случалось, когда эльф играл с Габи в «остановись мгновение». Но сейчас в глазах хозяина нет ни капли веселья.

От труб и барабанов у меня начинает трещать голова. Или так влияет близость Владыки?

Кортеж Его Величества Ампелиуса Виэктриса Гобнэте Первого входит в замковые врата. Сначала появляются рыцари-знаменосцы, черные, точно сгустки ночи. Под ними вороные жеребцы, заросшие густым волосом грив, хвостов и мохнатых очесов. Каждый воин легко, одной рукой держит тяжелую пику со знаменем, огромным, точно ковер. В безветрии знамена реют сами собой. В унисон им наполняются колдовским ветром и горделиво взмывают сотни кроммовых флагов, украшающих площадь и здания.

Я не заметила, в какой момент пошел снег. Он странного темного цвета, словно пепел, медленно оседающий на землю. Только над угольной дорогой нет этого небесного праха. Монарший путь во дворец освещен солнцем. Впрочем, даже солнечные лучи подвержены кроммовой магии. Их оттенок неприятный, венозный.