Могила для двоих (сборник) - Алексей Макеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, труднее, – подтвердил Гуров. – Тут, видимо, нет вентиляции. А еще холодно. Меня уже начал озноб пробирать. Но ничего, Паша, прорвемся. Мне и не в такие переделки приходилось попадать.
– И все же давай еще покричим, – предложил криминалист. – А то мы словно в прятки играем.
– Давай покричим, отчего ж не покричать, – согласился Лев.
Они вновь начали дружно звать на помощь, причем Кривобоков сопровождал крики мощными ударами в дверь монтировкой. Покричав минут пять, Гуров махнул рукой.
– Ладно, хватит пока. Видно, нам суждено провести здесь еще некоторое время. Продолжим «разбор полетов». Итак, в пользу версии о Татьяне, как убийце Бориса Бабченко, говорит много факторов. Осталось найти у нее одежду со следами крови – и дело можно считать раскрытым. Кстати, не помнишь, что на ней было вчера вечером?
– Сейчас, дай вспомнить… – задумчиво проговорил Кривобоков. – Кажется… кажется, на ней было такое голубенькое платье в мелкий горошек. И еще передник.
– Да, верно. Значит, надо осмотреть это платье и передник. А если их не окажется и хозяйка не сможет объяснить их отсутствие, это будет еще одна улика против нее, и очень серьезная.
– Ну, избавиться от следов крови очень сложно. Современные методы помогают обнаружить их на обуви, даже на нижнем белье, которое было на убийце. Или, скажем, на полотенце, которым она вытирала руки сразу после убийства…
– Хорошо, пока оставим Татьяну Лоскутову в стороне, – предложил Гуров. – Давай займемся Кувшиновыми. Против них тоже есть косвенные улики. Во-первых, Константину Кувшинову даже не нужно изготовлять запасной комплект ключей – он у него наверняка имеется. Во-вторых, его участие в убийстве легко объясняет исчезновение спутникового телефона: телефон никуда не исчезал, Костя его попросту спрятал, чтобы лишить нас возможности вызвать полицию и быстро провести полноценное расследование. Возможный мотив убийства в таком случае – шантаж со стороны механика.
– А также он мог сорвать кольцо с патрубка, чтобы вызвать крушение вертолета и погибнуть вместе с нами, – иронически заметил Кривобоков. – Бабченко в таком случае мучился бы угрызениями совести. Вот какой был злодейский замысел!
– Я твою иронию понимаю, – ответил Гуров. – Но все могло выглядеть совершенно иначе. Возможно, Бабченко просто выдумал поломку, чтобы войти ко мне в доверие и бросить тень на хозяина. Возможно, это была часть его шантажа. А можно представить и другое: что Костя на самом деле не собирался с нами лететь, а хотел в последний момент уступить свое место механику – ну, дескать, так будет безопаснее. И лишь когда увидел, что Бабченко обнаружил поломку, передумал. Впрочем, подозрение лежит не только на Косте. Убийство мог совершить и Виталий.
– А может быть, все Кувшиновы находятся в сговоре, – добавил криминалист. – И всю эту поездку они задумали, чтобы свести счеты с механиком.
– Да, тогда понятно то упорство, с каким они выставляют убийцей Сергея Саенко.
– В таком случае нельзя верить ни одному их слову, сказанному в гостиной, когда стало темно, – продолжил развивать эту мысль Кривобоков. – Они поддерживали друг друга, создавая алиби убийце, чтобы тот мог выйти из комнаты и вернуться.
– Да, но как это возможно? Ведь мы с тобой ясно слышали слова Кости. Они были произнесены как раз в то время, когда я различил чьи-то шаги в темноте. Он не мог одновременно уйти из комнаты – и оставаться в ней!
– Значит, убийство совершил Виталий, – заключил Павел. – А его жена лжет, когда говорит, что муж все время сидел рядом.
– Но это говорят не только Лена и Ксения, но и Настя, – заметил Гуров. – А про нее мы вроде решили, что она не участвует в заговоре. Или мы от этого предположения должны отказаться?
– Мне кажется… – начал Кривобоков, но не закончил фразу.
Не сделал он это потому, что за дверью послышались шаги, а затем знакомый женский голос произнес:
– Тут кто-нибудь есть?
– Да, мы здесь! – хором крикнули оперативники.
Послышался звук отодвигаемого засова, дверь заскрипела и открылась. В ледник хлынул поток света из подвала. В дверном проеме стояла Настя.
– И что вы тут делаете? – спросила она.
– Проверяем, сколько времени можно выдержать без света и воздуха, – ответил Гуров. – Шучу, конечно. Просто наш разговор кто-то подслушивал, а когда я это заподозрил, этот «кто-то» нас запер и убежал. А как вы догадались, что мы здесь? Почему начали нас искать?
– Просто уже два часа, пришло время обеда, все собрались, а вас нет, – объяснила Настя. – Татьяна пошла вас звать в ваши комнаты, а вас и там нет. Тогда Константин Геннадьевич встревожился, послал всех вас искать. Я сначала хотела идти на веранду, потом почему-то решила заглянуть в подвал. Стала звать, ну, вы и откликнулись…
– Это у вас, Настенька, интуиция сработала, – сказал Гуров, выходя из ледника. – И очень хорошо, что сработала, а то мы порядком застыли. И обед сейчас будет очень кстати. Только обязательно горячий!
Они все вместе направились в столовую, причем Кривобоков все еще нес в руке добытую в озере монтировку. Когда двое товарищей появились в столовой, раздались приветственные возгласы, сразу с нескольких сторон послышались вопросы о том, где они были. Гуров сказал, что их кто-то запер в холодильнике. Говорил он в самом веселом тоне и вообще представил все случившееся как шутку. Однако заметил, что только Лена с Ксенией склонны видеть в случившемся смешную сторону, остальные, особенно старший Кувшинов, выглядели встревоженными.
– То есть кто-то подслушивал ваш разговор? – уточнил он. – А затем запер дверь? Но зачем? Может, он надеялся, что вы замерзнете? Или задохнетесь?
– Ну, вряд ли его намерения были такими кровожадными, – покачал головой Лев. – Чтобы мы там замерзли или задохнулись, потребовалось бы несколько суток. Просто этот человек не хотел, чтобы я его увидел.
– Но кто это мог быть? – проговорил Константин Геннадьевич, размышляя вслух. – Я, когда вернулся с озера, сначала принял горячий душ, потом пил чай, потом… Да, потом я попросил Таню соорудить мне целый чайник горячего чаю с медом и принести в кабинет. Сидел в кабинете, изучал договоры и другие бумаги.
– А Таня принесла тебе чай? – спросил Гуров.
– Конечно. – Кувшинов даже удивился такому вопросу. – Как я и просил.
– А ты не помнишь, во сколько это было?
– Во сколько… Вряд ли я могу так точно вспомнить, – задумчиво произнес хозяин усадьбы. – Хотя нет, постой! Как раз в это время часы пробили одиннадцать часов.
Гуров с Кривобоковым быстро переглянулись, после чего Лев пресек все разговоры:
– Я считаю, что сейчас не время говорить о нашем приключении. Обед стынет! Давайте поедим, а потом уже продолжим это обсуждение.
В зал вошла Таня, которая несла супницу с горячим супом. Она начала разливать его по тарелкам. Гуров принял свою тарелку, взял ложку, но к еде приступать не спешил. И лишь когда все Кувшиновы начали есть, он тоже отправил в рот первую ложку. Искоса взглянув на Кривобокова, он заметил, что тот поступил точно так же, и подумал: «Понятно. Ему, как и мне, не хочется оказаться отравленным. А сделать это может прежде всего кухарка. Но вряд ли она станет травить всех, кто здесь находится…»
После обеда, когда Татьяна принесла самовар и начали пить чай, он произнес:
– Ну, вот теперь можно вернуться к вопросу о нашем с Павлом приключении. Меня интересует, где находились остальные обитатели усадьбы в период с половины одиннадцатого до одиннадцати часов. С Константином Геннадьевичем мы этот вопрос выяснили. Теперь мне хотелось бы задать его Ирине Валерьевне.
– Мне? – спросила хозяйка дома с брезгливым выражением лица. – Я не помню… Кажется, сидела в библиотеке, читала какой-то современный роман…
– Да нет, мам, какой роман! – воскликнула Ксения. – Может, ты и думала почитать роман, но я видела тебя в гостиной, ты смотрела по телику какой-то детектив.
– И вовсе не по телику, а запись на диске, – живо возразила Ирина Валерьевна. – И не «какой-то детектив», а Агату Кристи, «Десять негритят». Обожаю эту вещь! Столько психологии! Такое знание людей!
– А вы не помните, сколько времени было, когда вы закончили смотреть эту замечательную вещь? – спросил Гуров.
– Нет, конечно, я не смотрела на часы, – ответила хозяйка.
– А вы, Ксения, не помните, когда видели мать в гостиной?
– Ну, точно не скажу… – задумалась девушка. – Я, собственно, спустилась в столовую, чтобы налить себе стакан сока, потом снова поднялась к себе. Как раз в это время начали бить часы у отца в кабинете. Сколько же они пробили?
– Да одиннадцать они и пробили! – внезапно раздался голос Татьяны. Оказалось, что она успела вновь вернуться в столовую, чтобы забрать грязную посуду, но остановилась в дверях, слушая разговор. – Я как раз Константину Геннадьевичу чай понесла. И когда поднималась, видела, как ты проходила через холл – наверное, в столовую шла. Точно, одиннадцать было.